Чудачка для пианиста

На последних нотах, где глиссандо и длинная точка вытрясли из меня последние силы, я просто откинулась на стену и чуть не рухнула под ноги клавишнику. Он вместо меня схватил драгоценный инструмент и шарахнулся в сторону.

Но мне помог Алексей: взял меня за локоть и потащил в коридор.

– Настя, что с тобой? – уже выйдя, грозно выдал дирижер. Холодная рука легла на лоб. – Да ты горишь. Зачем пела с температурой? Могла вообще не приходить, – дирижер затолкал меня в тесный кабинет и усадил на стул.

Я быстро осмотрелась, насколько позволяло вялое состояние. Фортепиано в нише, рядом стол и широкий деревянный подоконник. Окно выходило на проспект, и я увидела, как мимо проскальзывают разномастные каблучки.

– Ты слышишь? – Алексей потянулся и распахнул форточку. – Чуть-чуть свежего воздуха.

Я не могла ответить. Все кружилось-вертелось, словно я – юла. Было и жарко, и холодно, а еще боялась, что меня все-таки вытурят, и… прощай оркестр!

– Эй?! – повторил Алексей и с рывком захлопнул окно. Я поморщилась от неприятного звука.

– Концерт же, не могла пропустить… – прошептала на выдохе и закрыла лицо ладонями. Хотелось разреветься, дать слабину, но я просто сглотнула горький ком и сцепила зубы. Медленно выдохнула, чтобы взять себя в руки. Наверное, простудный чай перестал действовать, нужно еще один выпить.

– Ну, глупо же, – сказал жестко дирижер, подойдя ближе. – Никогда еще не видел таких самоотверженных студентов. А если вот так придавит на концерте, что будешь делать?

Я раскрыла ладони, тряхнула хвостом, отчего светлое лицо расплылось передо мной, и мягко улыбнулась.

– Встану и буду петь.

– Однако… – Алексей потер острый подбородок и, сложив жилистые руки на груди, присел на край стола. – Чай будешь?

Даже странно, что мне уже второй педагог предлагает сегодня выпить. Не к добру или к радости? Закивала. Не стану отказываться от щедрости.

– Пять минут выдержишь сама? Я своих разгоню.

– Конечно, – и заулыбалась еще шире. – Там мои вещи остались в оркестровой.

– Я захвачу, отдыхай, чудо в перьях, – Алексей хохотнул и показал на волосы. – Куда дела? Мне нравились разноцветные пряди.

– Это пастельные карандаши, смылись уже, но я могу что-нибудь придумать в следующий раз, – и на свою голову подмигнула дирижеру. Еще подумает, что глазки строю.

Мужчина, хотя мне он больше напоминал молодого парня лет двадцати пяти, растянул крупные губы в улыбку и подмигнул в ответ. А затем скрылся за дверью.

Я выдохнула и расплылась по спинке стула. Хороший парень, хоть и не в моем вкусе, но от него веет крепостью духа и добротой. Я чуткая, ловлю такие вещи почти с первого взгляда. Вот как вошла в группу, так сразу и поняла, с кем у меня не заладится. Есть у нас одна Нинель с выпученными глазками. Поет жуть, но гонору…

Дверь резко распахнулась, и светлая голова Алексея заглянула в щель, а я натянулась стрункой.

– Не пугайся, – засмеялся дирижер. – Я в Буффи сгоняю. Есть особые пожелания?

– Горячая вода, – я смущенно опустила глаза. Не люблю быть должной, потому помощь от сильных мира сего стараюсь не принимать. Потом не отвертишься от свидания. Оно мне надо?

– Это и в классе есть, – заключил учитель. – Да, включи чайник, пока я приду. Не упади только.

И снова пропал за дверью.

Я чувствовала себя немного не в своей тарелке из-за его статуса педагога, но в кабинете было что-то родное и теплое, словно пришла в гости к другу.

Потому я смело отлепила попу от стульчика и пошла по сухому потертому полу вглубь кабинета.

У инструментальщиков классы в основном узкие и маленькие, хотя потолки, как и везде, уходящие куда-то в необъятные высоты Академии. Для индивидуальных много места не надо: фортепиано, стол и стул для учителя и пространство для ученика.

Часто когда приходила на вокал, я слышала через стену, как юные музыканты выплевывают из инструментов неумелые ноты. Хотя всегда считала, что именно так рождается волшебство. Тот, кто преодолеет трудности, пройдет все эти гаммы, бесконечные повторения, сбитые пальцы, измученные губы, тот и достигнет мастерства и совершенства. Найдет зачарованные ноты, способные высекать из сердец искры. Так еще Бетховен считал, и я его полностью в этом поддерживаю.

Чайник нашелся на полочке возле пианино. Я клацнула на кнопочку и уселась на подоконник следить, как по ночному городу мчатся туда-сюда люди, мелькают по дороге авто и трамваи… Эх, а мне еще домой ехать не меньше часа.

Глаза защипало от слабости и беспокойства. Не представляла, как я еще не сдалась, не бросила все это, не склонила голову перед трудностями. Что-то помогало идти дальше, будто за шиворот тащило вверх. Выше, выше, выше… Наверное, это сила музыки, что благословляла, питала и кормила меня с детства. Сложно объяснить, но только в ней я находила свое успокоение и наслаждение. Только в ней прятала обиды и печаль. Только с песнями раскрывала сердце максимально, но и оставалась инкогнито между нот. В паузах, долях, синкопах.

Музыка – мой воздух. Мой рок. Моя отрада.

Глава 13. Саша

В работе Чудаковой нашел несколько ошибок. Пропущенный бемоль и недостроенный аккорд в каденции. Несколько опечаток спрятались в партии вокалистов, но… На все эти ошибки можно было легко закрыть глаза, потому что партитура оказалась удобной, ложилась под пальцы, и я около часа выплясывал по клавишам, наслаждаясь необычной джазовой аранжировкой популярной песни. Особенно мне понравился распев вокалистки, что-то вроде импровизации, только продуманной до мелочей. Вот бы это услышать!

Именно тогда у меня появилась идея, но и закралось сомнение, что я слепо обманут восторгом.

Завтра решу этот вопрос. Чудакова придет ко мне на встречу, потому что я устрою ее в кабинете ректора.

– Саня! – друг появился в коридоре и, запыхавшись, подбежал ближе. – Спешишь?

– Да, нужно ехать. Что-то срочное? – я прижал папку к груди и подал Лёше руку.

– Хотел познакомить тебя с одной девушкой, – он хитро прищурился. Знаю я его привычку вечно меня сосватать, проходили уже.

– Не с той ли вокалисткой, что так идеально-чисто поет «Листья»?

– Да, с ней, – выдохнул Алексей и, закатив глаза до выражения на лице «А я что? Я ниче», провел меня к выходу. – Ты сегодня слышал? – он вышел со мной на улицу и поежился от холода. Да, в одном свитере долго не простоит, а я не стану заходить обратно в Академию, пусть не пристает со своими вокалистками.

– В пятницу, – заулыбался я. – Ей чего-то не хватает, – и ответил другу хитрым прищуром.

– Ты бы слышал, как она задала жару сегодня! – он чуть не прыгал от радости. – Моща! Что иерихонская труба, как все эти звуки из маленького тела вылетают, с ума сойти, но не понять. Ну, иде-е-ем, – протянул Лёша и сложил ладони в молитвенном жесте. – Просто познакомлю вас, без никаких намеков. Ничего с тобой не случится, девушка не кусается.

Я покачал головой. Неисправимый паршивец. Хотя с виду не скажешь, что в свахи записался.

– Нет, я устал, да и к маме срочно нужно заехать.

– Ясно, – надулся показательно Лёшка.

– Кстати, найдешь мне музыкантов для сдачи аранжировки?

– Это в следующем семестре? Конечно, сколько угодно. Кто там нужен?

Я задумался. Обычно я не занимаюсь подбором групп для сдачи аранжировки, студенты сами должны уметь договариваться и объединяться. Это такой экзамен на умение ладить с другими, плюс выявление лидеров.

Но сегодня мне хотелось самому в этом поучаствовать.

– Клавишные, гитара, ударник и басист. Этого хватит.

– Последних трех дам, клавишника – нет, извини. Он у нас на вес золота, а ты и сам прекрасно играешь, – и Лёша хищно заулыбался.

– Вот же гад… – я отвернулся и сжал челюсти. – Это же не для меня, а для студентки.

– Если не для тебя, зачем тогда договариваешься? Не им ли нужно бегать и искать себе напарников?

– И в кого ты такой вредный и проницательный?