Страница 3 из 6
Да, это про меня. Помню, как вылезла из подвального окна на улицу искать маму: она очень давно ушла за едой и не вернулась. Так и не знаю о судьбе моей сестры и двух братьев. Стараюсь об этом не думать: остаться ночью в полном крыс подвале без взрослого – почти верная смерть. Но пусть это будет в прошлом. Забыть!
А ничего так жизнь пошла, надо вам доложить. За буйный характер Борода прозвал меня Бабкой Ёшкой. Он сидел за компом и стучал по клавишам, а мы с Масей (да, Лев оказался натуральным Масей) плавали в сновидческих мирах, когда не ели, не ждали еды, не умывались после еды и не пытались выцарапать друг другу глаза. Я большую часть дня работала Муфтой: Борода как раз для этого искал вторую кошку – чтобы мурлыкала на коленях. Ибо Король Мася, эдакая фифа, совершенно не терпит, когда его берут на руки. А я мурлыкала с удовольствием, особенно когда близилось время кормежки. На меня тогда непременно ласкучесть нападает.
Я полнела. Борода считал, что у меня необузданный аппетит. Я и впрямь за еду все время переживала: дадут, не дадут? А когда? А сколько? Привычка вечного странника: ешь не когда проголодался, а когда получилось выцыганить. К тому же за четверых приходилось лопать – за себя и троих детей. Долго никто не понимал. И только когда я стала нервно подыскивать место для родов, они врубились. Борода хохотал так, что чуть бороду не потерял.
– Ой, не могу! Кошку взял! С прицепом!
Он вообще весельчак. Но с двойным дном. Иногда в глаза мне заглядывает – так глубоко, как только Бастет умеет заглядывать в чужие, – и видит меня всю целиком, до дна – и видимую, и невидимую.
Сейчас я Мамаша. Когда на сцене Мамаша, все прочие сидят по своим комнатам-клеткам и не высовываются. Я мамаша-страж, контролирую шкаф, в котором стоит коробка с котятами, комнату, в которой стоит шкаф, и часть коридора в пределах прыжка от двери комнаты. Я мамаша-карательница, гневная и непрощающая, так что Мася даже не пытается подойти к нашей комнате. Мамаша-курица, прячущая детей под крыло при всякой опасности. Еще я звучу – постоянно и разнообразно. Этой роли я отдаюсь вся от ушей до хвоста. И уже не помню себя другую. Все мое тело и ум подчинены материнству. Это психоз материнства. Иначе не скажешь.
– А знаешь ли ты, Ёшка, что за имя я тебе выдал, сам того не ведая? – спросил как-то Борода, подглядывая, как трое слепышей кряхтят и борются за мои соски. – Не только за внешность и характер. Я тут в инете наткнулся на инфу, что Баба Йога – это славянская богиня, покровительница детей-сирот. Она собирала их по городам и весям и доставляла в свой Скит, чтобы спасти от гибели. Получается, что ты пришла с этими детьми ко мне, а? И здесь твой Скит! Ох, неспроста это все, Ёшка, неспроста.
– Алло, Маша?
– Ой, Виктор, здравствуйте, рада слышать. Все нормально с кошкой?
– Да, более чем! Хотите анекдот? Она вчера окотилась у меня в шкафу.
– !!!!
– Вы так испуганно молчите!
– Ох.
– Вот почему она такая злобная была. Беременные кошки котов на дух не выносят, в интернете вычитал.
– Так неловко вышло!
– Ха-ха, не волнуйтесь, это же счастье – присутствовать при великом таинстве рождения.
– А это не от вашего Льва?
– Не-е, по срокам не сходится, это произошло раньше, чем она ко мне попала.
– Виктор, я не знала, что прежняя хозяйка выпускала ее гулять, ей-богу. Иначе проверила бы.
– Маша, да что вы! Интересно же. Потом, я их у метро раздам в два счета. Они такие симпатяги!
– Виктор, знаете, вы удивительный человек.
– Маша, а вам говорили, что вы удивительная девушка?
– Могу я хотя бы помочь с котятами? Это же мой недогляд. Хотите, вместе у метро с ними постоим?
– Буду несказанно рад…
Ну вот, три моих отпрыска подросли, успешно прошли обучение правилам поведения, и Мася был допущен играть с ними, но однажды, в один из последних солнечных дней осени, Борода унес их. Я знала, что так будет. Он смотрел на меня с самого утра виновато и печально. Потом звонил Нашей Маше…
– Всех забрали, – сказал он мне. Они с Машей зашли выпить чаю. – Но не волнуйся, я оставил адрес и телефон, чтобы принесли назад, если что-то пойдет не так.
– Да, – обратилась ко мне и Маша. – Если что, их вернут.
Это они так играли в Кошку, Которая Понимает Речь Людей, на самом деле говорили больше для своего успокоения. Знали бы они, насколько я их понимаю. Не только слова, но и все течения, завихрения энергетического поля вокруг них. Это поле все рассказывает о человеке, но не словами, а искрами, импульсами, токами, разноцветным свечением. Кто, кроме кошек (вернее, некоторых высокоразвитых кошек, проживающих на земле не первое воплощение), может все это расшифровать? А? Кстати, сейчас с их полями происходит что-то волшебное. Они переливаются всеми цветами радуги. Так бывает только у влюбленных.
– Маша, можно я вам на прощание подарю книгу? Это мой последний роман.
– «Купи себе Манхэттен». Потрясающе. Я знакома с настоящим писателем! А про что роман, Виктор?
– Про девяностые годы. Лихое было время.
– Да, бандитское. Нашу семью тоже зацепило, муж тогда был коммерсантом. И я не понаслышке знаю, что такое рэкет, крыша, разборки и прочее.
– Тогда вам будет интересно… Муж, говорите?
– Бывший.
Я тосковала по детям, но понимала, что, если настроюсь, всегда услышу их через Портал. Для этого я подолгу вылизывалась – настраивалась, добивалась внутренней тишины. Сначала хорошо их чувствовала, потом постепенно забыла. Мамаша спряталась внутрь, и я пришла в себя. Снова стала Муфтой для Бороды. И по совместительству – клоунессой Бабкой Ёшкой. Несколько трюков исполняла «по заказу». «Ловля непослушного хвоста», к примеру, и «бег на месте» по скользкому ламинату.
Мася тоже кой-чего умел. Однажды захожу в комнату, а он лежит на ковре, перекрученный, как отжатая простыня: ноги в одну сторону, а передние лапы и голова в другую. Я подхожу в полной уверенности, что он, с его-то ловкостью мешка картошки, откуда-то сверзился и сломал позвоночник. Нормальные живые коты так не перегибаются. Пригляделась – дышит. Дрыхнет, гад, натурально без задних ног.
Умел он лежать на брюхе, растекаясь по полу плоской шерстяной лужей в традиционной для собак позе мировой скорби. Гости приходили в восторг от умиления, хотя никто ему не верил.
Невероятно, но он мог поместиться в корзинку, вдвое меньше него размером! Тело его стекало, как вода, полностью занимая доступное пространство, словно кости теряли твердость. Царственно опираясь локтем о край корзинки, заполненной рыжей шерстью, торчащей из всех щелей, он делал непонимающий вид – мол, что тут такого, чего это все смеются. Надо отдать ему должное: мастер. На самом деле секрет Масиной видимой объемности был прост: длинная шерсть. А намочи его – крыса крысой.
И конечно, его любимый трюк для гостей. Разогнавшись по коридору, в тупике он с жутким грохотом взлетал до потолка по трем когтеточкам, прибитым к углу, а я, еле успев затормозить, беспомощно глазела снизу. Все-таки моя специальность – серьезная охота, а не игры. Тут мне было не угнаться за вечным баловнем, чьи дурачества подпитывались обильными похвалами и неустанной зрительской поддержкой.
Ладно, поймали вы меня. Я завидовала его жизни домашнего любимца – беспечной, сытой жизни, полной обожания и бесконечного любования. Вот за что, по-вашему, ему прощают все грехи? Исключительно за красоту.
Как-то сидим вечером перед телевизором. Я положила лапы на грудь Бороде и смотрела ему в глаза, щурясь от неги. Он гладил меня, а Мася мурлыкал, вываливаясь по-всякому на ковре. Добрый кот, совершенно не ревнивый. Не то что я.