Книга Лазаря

Жара стояла адская. Не помогали даже два вентилятора, направленные на мой гамак, запитанные от генератора приличной мощности. Душный ноябрь в Конго уже давно должен был предоставить сезон дождей и хоть какую-то свежесть, но, видимо, место, расположенное в трех градусах ниже экватора, природа не считала южным полушарием.

Католическая миссия – деревянное строение с жилыми комнатами, кухней, душевой, столовой и залом для богослужения – была расположена в деревне йоруба на берегу Лефини, полноводного притока реки Конго, в округе Мбуамбе Нгабе. Официальным руководителем миссии являлся священник отец Матиас, даже в самую страшную жару не снимавший черной сутаны и пилеолуса – ермолки, из-под которой постоянно стекал обильный пот. Кроме него, в здании сейчас проживали еще четверо иностранцев-рекрутов. Я, Мари, Хосе и Виктория.

Из коридора миссии послышались звуки шаркающих шагов. Не нужно было даже поднимать голову, чтобы понять – идет Мари, бледное худое создание, завербованное орденом где-то на задворках Авиньона в каком-то наркоманском притоне. Она была симпатичной стройной девчонкой с густыми, коротко стриженными черными волосами, но всегда выглядела измученной и утомленной.

Одетая в рваную хламиду и резиновые тапочки, Мари прошлепала мимо меня, держа в руках две банки пива.

– Хочешь? – не останавливаясь, предложила она.

– Нет, – ответил я. – И тебе не советую. Змеи уже здорово разозлились.

Мари беспечно отмахнулась и уселась на пол, прислонившись к дверному косяку головой. Залпом выпила банку, достала сигареты и закурила, пуская дым в противомоскитную сетку. Наблюдая, как бокор стегает змей пучком тонких и гибких веток в центре площадки, огражденной железными палубными перекрытиями, снятыми со ржавеющего на берегу древнего катера, сказала, не поворачиваясь ко мне:

– Я думаю, что он неандерталец или, может, питекантроп какой-нибудь…

– Кто? Бокор? – лениво переспросил я. – Да уж точно не африканец. Может, француз? Как твой бывший дружок Эдуард, или Эдмон, или как так его там звали… Такой же волосатый…

– Сволочь ты, Алек. И все вы сволочи, – сдавленно произнесла Мари и закрыла лицо руками.

Плечи ее затряслись.

Я не обратил внимания на тихую истерику девушки, но в очередной раз задумался.

Религиями йоруба были вуду и католицизм. Странная смесь первобытных верований и христианства. Народность йоруба, как я узнал от отца Матиаса, очень широко представлена в Африке. Их можно встретить по всему континенту, от Сомали до Южно-Африканской Республики. Матиас как-то упоминал, что именно этот этнос еще за шесть тысяч лет до нашей эры начал практиковать обряды вуду. Сам же культ в данный момент является государственной религией Ганы, Бенина и Нигерии. Появившись вместе с рабами в Новом Свете, культ вуду за триста лет почти слился с католицизмом и получил широкое распространение среди выходцев с африканского континента. Оригинальные имена духов были совмещены с именами христианских святых и апостолов так удачно, что в XIX веке Ватикан признал этот культ соответствующим христианской традиции.

Гаитянская вуду, бразильская кандомбле, винти в Суринаме, сантерия на Кубе и в Доминикане – эти направления сейчас считаются частью католической христианской культуры, в которых во время ритуалов наряду с призывами к духам и припадками одержимости исполняются церковные гимны и молитвы.

И никаких марширующих зомби, истекающих слюной в поисках человеческого мяса. Однако у меня были сомнения насчет луизианского вуду. Я предполагал, что жадные белые плантаторы едва ли бы отказались от армии мертвецов, возделывающих плантации за просто так. С другой стороны, прокормить мясом такую ораву вышло бы дороже, чем обычных живых рабов. Но, может быть, им вовсе не нужна еда? Вполне же могло быть так, что зомби трудились изо всех сил, пока мышцы, двигающие мертвое тело, просто не сгнивали на костях.

Удачно «вписавшись» в Новый Свет и католицизм, сам культ раскололся. Большая часть формальных глав общин отказалась от колдунов и начала практиковать безвредные и как бы «христианские» мистерии. Меньшая же была взята под опеку орденом. Примерно такую концепцию излагал отец Матиас в своих «лекциях». Однако я почти на все сто был уверен, что и ватиканское признание культа, и отделение колдунов в закрытые общины были делом самого ордена. Убежден, что такую возможность ни одно тайное общество ни за что бы не проигнорировало.

Я мысленно вернулся к бокору. Слова Мари напомнили мне о том, что я думал об этом… человеке. Как и любая другая община вуду, деревня, где находилась миссия, управлялась согласно простой иерархии. Главный священник, мужчина – хунган, провидец, общающийся с духами во время одержимости. Его женщина – мамбо, имеющая равные с хунганом права и способности. Три помощника – унси, основные участники мистерий, управляющие общиной по поручению главных жрецов и служившие сосудами для духов во время проведения мистерий. Были еще и старейшины, но они имели статус скорее представительский и хозяйственный. Реальной власти в общине у них не было.

И бокор… Колдун занимающийся только магией и шаманскими ритуалами, стоящий выше традиций и общественного устройства. Черный маг и некромант. Почти всегда внушающий страх остальным жителям общины. Все слухи о зомби, порче и убийстве на расстоянии – следствие существования таких колдунов.

Бокор деревни был абсолютным воплощением всех этих пороков, стоило лишь только на него взглянуть. Низкого роста, с покатыми плечами и руками, свисающими ниже колен. Нижняя челюсть со скошенным подбородком, широкий рот, толстые губы и желто-коричневые зубы, как у лошади. Дополняли эту неприглядную картину рельефные надбровные дуги, длинный плоский лоб и широкая теменная часть черепа. Мощное сутулое тело и кривые ноги обвивали жгуты мышц, словно змеи, взбирающиеся на сухое дерево. Когда я появился в миссии, то в сумерках принял его за ручную гориллу или какого-то антропоида из сказок о Тарзане. Однако, увидев бокора вблизи при свете дня, понял, что это просто человек с необычной внешностью. Может, генетический дефект или какая-то мутация. Тело бокора покрывал густой волосяной покров, не сплошной, как у животных, но с просвечивающей сквозь него светло-коричневой кожей.

Колдун точно не был африканцем. Достаточно было посмотреть на его волосы. Темно-рыжие, они начинались от залысин над скошенным лбом и спадали прямыми сосульками на плечи. Говорил он по-французски очень неплохо, но при этом горло у него раздувалось и в нем что-то хрипело и поскрипывало, из-за чего, особенно в первые дни, воспринимать его речь было достаточно сложно.

Сейчас, когда Мари назвала его неандертальцем, я вспомнил слова Матиаса, сказанные одним душным вечером после второй бутылки бургундского в двухкомнатных покоях за алтарем. Может быть, вино слишком сильно ударило ему в голову, но скорее просто от одиночества он начал меня уверять, что йоруба, в отличие от остальных африканцев, несут в себе некоторый процент хромосом неандертальца. Я и сам слышал, что какая-то часть ДНК европейцев содержит такие хромосомы. Но у африканцев их нет.

Святой отец с загадочным от винных паров лицом раскрыл мне этот секрет. Когда кроманьонцы вышли с африканского континента, они частично смешались с неандертальцами, жившими на севере. Позднее часть из них вернулась, добавив в свой генофонд неандертальское наследие. Это были предки йоруба. Я собрался было выяснить, каким образом получился такой экземпляр, как бокор, и как это соотносится с сотворением человека богом, но Матиас приложил палец к губам и, с трудом встав со стула, скрылся в спальне.

Мари, наконец, прекратила всхлипывать и задремала, разморенная пивом и солнцем. Непонятен принцип, по которому орден отбирал рекрутов. Например, таких, как Мари. Бледнокожая, изнуренная наркоманка, с трудом переставляющая ноги. Какими особыми способностями она могла обладать? В сравнении с тем же французом Эдмоном, который появился здесь одним из первых, задолго до нас. Рослый жгучий брюнет с надменным взглядом и повадками аристократа. Я, Мари, Хосе и Виктория прибыли позднее и почти одновременно. Неудивительно, что Мари сразу втрескалась в этого мега-самца, который с первой встречи начал обращаться с ней, как с собачкой. Я подозревал, что он предпочел бы Викторию, не будь она так откровенно беременна. Мари, видимо, чувствовала его интерес к этой женщине и здорово бесилась. Но только до тех пор, пока для него не подошло время очередного испытания.