Страница 19 из 23
Среди этой разношерстной публики в основном преобладали выходцы из Кампании. Мы не знаем, когда именно у солдат удачи возникла идея овладеть Мессаной: Полибий, чей труд является нашим главным источником, ничего по данному поводу не говорит. Он лишь отмечает, что наемники давно завидовали гражданам этого города. Как следует из текста, жители Мессаны относились к этим людям весьма доброжелательно и однажды пустили их к себе в город. Зачем они это сделали – непонятно, зато расплата за такую недальновидность наступила моментально. Наемники захватили город и перебили практически все мужское население, лишь немногие граждане были изгнаны из Мессаны. Женщин и детей солдаты забрали себе, земли и имущество горожан разделили, после чего остались жить в захваченных домах. Бывшие наемники теперь называли себя мамертинцами (mamertini) – сынами Марса. Таким образом в Мессане образовалось разбойничье квазигосударство, ставшее головной болью для их соседей на многие годы. Случилось это в 282 году до н. э.
Дурной пример оказался заразителен. В Италии шла с царем Пирром и жители Регия, опасаясь как эпирских войск, так и карфагенского флота, курсировавшего вдоль берегов Южной Италии, обратились в Рим за помощью. «Отцы отечества» решили усилить влияние республики на юге Италии и отправили в город восьмой легион (Oros. IV, 3, 4), под командованием некого Деция Кампанца. Или Юбеллия, как пишет Валерий Максим. До определенного момента в Регии все было спокойно и горожане наслаждались мирной жизнью под защитой легионеров, но затем ситуация резко изменилась.
От Регия до Мессаны рукой подать, и воины регийского гарнизона были очень хорошо осведомлены о том, что происходит у соседей. Как следствие, римлян начала мучить зависть. Они смотрели на богатый город, на зажиточных горожан и думали о том, как бы все это благосостояние присвоить. Насмотревшись на мамертинцев, римляне выбросили из головы такие понятия, как совесть и долг, и в один прекрасный день учинили в Регии бойню, перебив или изгнав из города всех мужчин. Сделали то же самое, что и италийские наемники Агафокла. Фронтин оговаривается, что произошло это вопреки приказу римского военачальника (IV, I, 37). Но Аппиан излагает дело иначе, и пишет, что командир легиона Деций позавидовал богатствам горожан, и подговорил своих людей напасть на местных жителей во время праздника. На пиру легионеры перебили мужское население Регия и захватили город (App. III, IX, 2). После этого с Мессаной были установлены самые дружеские отношения, и воины из Регия не раз приходили на выручку мамертинцам. Для Сицилии наступили черные дни, поскольку отряды авантюристов нападали как на владения карфагенян, так и на Сиракузы. Наивысшим успехом разбойников стал захват города Гела. И с каждым днем ситуация ухудшалась.
Положение осложнялось тем, что римляне в данный момент ничего не могли поделать с изменниками, поскольку все силы республики были брошены на войну с Пирром. И лишь в 276 году до н. э. консул Гай Генуций Клепсина повел легионы на Регий, чтобы покарать отступников (Oros. IV, 3, 5). Город был осажден, и после яростного штурма армия консула прорвалась за линию укреплений. Во время уличных боев часть мятежников истребили, остальных взяли в плен. Началась расправа.
Полибий свидетельствует, в Рим в качестве пленников привели три сотни бывших легионеров (I, 7), Тит Ливий говорит о том, что сдался весь мятежный легион, Фронтин также пишет о 4000 человек, посаженных в тюрьму и впоследствии казненных (IV, I, 37). Казнили предателей по старинному обычаю – высекли и обезглавили секирой (I, 7). Командир преступного легиона Деций воспользовался тем, что его плохо охраняли, и свел счеты с жизнью в тюрьме (App. III, IX, 3). Более подробно ситуацию освещает Валерий Максим: «Показателен такой случай. Солдаты, которые во время бесчестной войны захватили Регий и после смерти полководца Юбеллия избрали своим начальником его писца Марка Цезия, были брошены в тюрьму. Когда же народный трибун Марк Фурий объявил, что наказание, по обычаю предков, не может налагаться на римских граждан, решение все же не отменили. И постановили каждый день бить плетьми и казнить отсечением головы пятьдесят человек, тела их не хоронить, а смерть не оплакивать» (II, 7, 15). О том, что казненных мятежников запретили хоронить и оплакивать, также пишет Фронтин (IV, I, 37). Столь жестокая расправа преследовала одну цель – вернуть доверие союзников к Риму. Ради этого сенаторы возвратили уцелевшим гражданам Регия их земли и город, всем своим поведением демонстрируя, что случившееся есть лишь прискорбное исключение из общего правила. «Отцы отечества» проявили мудрость, и данный инцидент не имел тех последствий, которые мог бы иметь. Подводя итоги этой печальной истории, Павел Орозий делает весьма примечательный вывод: «Рим, когда целиком уничтожил свой легион, видел себя победителем, хотя он, без сомнения, потерпел бы поражение, если бы сражался с легионом в битве, как с врагом» (IV, 3, 6).
Римляне со своей задачей справились, но на Сицилии оставались союзники регийских бунтовщиков, крепко удерживающие Мессану. Когда на острове высадилась армия Пирра, то воитель нанес мамертинцам ряд тяжелых поражений и разрушил множество их крепостей (Plut. Pyr. 23). Но затем Пирр отвлекся на войну с карфагенянами и забросил это дело. Вскоре царь вернулся в Италию, и теперь решать проблему бывших наемников Агафокла должны были местные власти. Однако для этого требовалась сильная личность, обладающая твердой волей и талантом военачальника. И вскоре такой человек появился. Звали его Гиерон, сын Гиерокла.
По линии отца Гиерон происходил из очень знатного рода, зато родословная по материнской линии подкачала, поскольку мать будущего царя была служанкой-рабыней (Just. XXIII, 4). Поэтому все, чего Гиерон добился в жизни, он добился благодаря неустанному труду и своим многочисленным достоинствам. Помимо всего прочего сын Гиерокла был превосходным бойцом и не раз сражался в поединках один на один (Just. XXIII, 4). Вскоре он заслужил репутацию храброго воина и толкового командира, пользовавшегося непререкаемым авторитетом среди солдат. Когда на Сицилии высадился с армией царь Пирр, то Гиерон воевал под его командованием против карфагенян и стяжал себе великую славу. Юстин конкретно указывает на то, что великий полководец симпатизировал доблестному эллину и не раз отмечал Гиерона наградами за храбрость (XXIII, 4). В конце концов Гиерон стал другом Пирра и умудрился женить своего сына Гелона на царской дочери Нереиде. В 275 году до н. э. Пирр покинул Сицилию, однако политический капитал, который Гиерон заработал во время пребывания царя на острове, сослужил ему добрую службу.
Когда армия Сиракуз стояла в окрестностях города Моргантины и среди солдат начались волнения, то воины выбрали своими командирами некоего Артемидора и Гиерона. Первый вскоре отошел на второй план, и вся власть сосредоточилась в руках предприимчивого и талантливого военачальника. Гиерон с войском вернулся в Сиракузы, быстро удалил с политической арены своих конкурентов и утвердил свою власть в городе[43]. При этом действовал настолько мудро и дальновидно, что заслужил одобрение сограждан, которые утвердили выбор армии и признали Гиерона правителем. Хотя Полибий пишет о том, что в Сиракузах весьма негативно относились к тому, что воины сами выбирают себе полководцев (I, 9), но Гиерон повел дело так, что предстал перед соотечественниками в роли человека, озабоченного исключительно благом родного города, а не личными амбициями.
К этому времени набеги мамертинцев на окрестные земли достигли своего апогея. Они в буквальном смысле слова терроризировали соседей, подвергая грабежам и опустошениям обширные территории, жгли деревни и уводили людей в рабство. Даже обложили некоторые населенные пункты данью. Но Гиерон решил покончить с этой напастью – по его мнению, момент, чтобы уничтожить квазигосударство в Мессане, был очень удачный. Гиерон исходил из того, что раз римляне полностью зачистили Регий от мятежников, то мамертинцы уже не могли рассчитывать на помощь соседей. Но, будучи опытным военачальником, он предпочел действовать не спеша и тщательно подготовить грядущую операцию.
43
Согласно рассказу Павсания, Гиерон захватил власть на 2-м году 126-й олимпиады, когда победил в беге некий Идей из Кирены (VI, XII, 2).