Страница 19 из 20
Несомненна и антибуржуазная направленность подобных поэтических «провокаций».
Однако не следует называть эти выпады обличениями. Поэт остро чувствует свою сопричастность (или, если угодно, совиновность) обществу потребления, может быть, здесь и нужно искать истоки самоиронии:
Противовес иронии и самоиронии в творчестве Андерсена – ноты сострадания и доброты, негромкие, но оттого особенно берущие за душу. Впрочем, и здесь речь идет главным образом о том, что помочь никому и ни в чем нельзя, о том, что «подставить жилетку чужому плачу», равно как и «быть хорошим все время», трудно – «так же трудно, как задержать надолго дыханье», но гуманистическая направленность такого рода стихов («Доброта», «Дружба», «Точка зренья на жалобные песни») очевидна.
Удельный вес любовной лирики в творчестве Андерсена невелик; она естественно входит в круг стихотворений, посвященных человеческим чувствам, и окрашена состраданием:
И напротив, гневом и отвращением дышат стихи, адресованные «сильному человеку» – торжествующему обывателю, потенциальному убийце. У Андерсена нет стихов о войне, но ростки фашизма он с поразительной остротою видит в человеке, чья «поступь не похожа на походку других, напоминающую ряд прерванных падений», в человеке, который «так же не мог быть ребенком, как и Эйфелева башня», в человеке, напыщенно изрекающем: «Мы есть множественное число от Я. НАМ – это МНЕ во множественном числе. И Я желаю НАМ быть в центре». Сила «сильного человека» – в слабости и разобщенности противостоящих ему – об этом писал еще Маяковский. Пишет об этом и Андерсен, объявляя, что «сильный человек» – вечный противник поэта и его друзей интеллигентов, но не забывая и о том, что
Конечно, при таком взгляде (в нем проявилась буржуазная ограниченность Андерсена) не то что о победе, но и о борьбе думать нечего:
Но и это воспринимать буквально не надо: ведь говорил же поэт об отсутствии цели в творчестве, а здесь проговаривается, что задача все-таки перед ним стоит. И цель, и задачу объединяет, применительно к поэзии, высокое слово «назначение», поэзии без назначения просто не существует, и Андерсен, разумеется, прекрасно понимает это.
В плане гражданственном, равно как и в плане творческом, такое понимание оборачивается порывом к «настоящим людям» – патриотизм и социальный оптимизм, оказывается, идут рука об руку:
Истина, добываемая в этом путешествии к истокам, проста, как всегда просты бывают такие истины, что ничуть не лишает их общечеловеческой значимости:
Этими словами, адресованными, разумеется, датскому читателю, но как бы и нашему, хочется закончить разговор об Андерсене и о современной датской поэзии в целом – закончить, чтобы на смену словам о стихах пришли сами стихи.
Спрашивают двадцатилетние
Заметки о молодой поэзии ГДР[8]
Вышедшая у нас шесть лет назад антология «Поэзия ГДР» включала стихи немецких поэтов, написанные с 1945 по 1972 год. Открываясь лирикой основоположников литературы ГДР И. Р. Бехера и Б. Брехта, она по ступеням поколений подводила читателя к творчеству тогдашних молодых – Кристы Альтен, Акселя Шульце, Юргена Реннерта и др. С тех пор подборки стихов поэтов ГДР неоднократно появлялись в нашей периодике, продолжая и углубляя знакомство с Уве Бергером, Гейнцем Калау, Евой Шритматтер и другими авторами, в свое время представленными в антологии. Теперь это уже скорее поэты среднего поколения. Творчество поэтов ГДР, впервые заявивших о себе в последние годы, еще незнакомо советскому читателю даже понаслышке. Меж тем в нем много примечательного и своеобразного.
Говоря о молодых поэтах, обычно подразумевают дебютантов и не задаются вопросом, насколько молоды молодые. В тех случаях, когда такой вопрос все же ставится, наша критика предпочитает говорить не столько о молодых, сколько о новых поэтах. Но «новый» – также весьма обязывающее слово. В настоящих заметках речь пойдет о поэтах, молодых без кавычек и без скидок на поздний дебют, о молодых людях, молодых гражданах ГДР, пишущих и публикующих свои стихи и, следовательно, являющихся поэтами – или, увы, ими не являющихся, – о нынешних двадцати- и двадцатипятилетних. Среди них еще мало профессиональных литераторов, хотя обычно поэты в ГДР уходят на вольные заработки значительно раньше, чем прозаики и драматурги, подспорьем им служат поэтический перевод и создание текстов для эстрады. Одни учатся в Литературном институте имени Бехера, другие становятся или хотят стать врачами и инженерами, архитекторами и садоводами, практическая деятельность третьих так или иначе связана с театром.
В числе дебютантов последних лет мы видим библиотекаря и машиниста, технического переводчика и солдата, шофера и ночного сторожа. Профессия или подготовка к ней не могут не отражаться в творчестве молодых поэтов, хотя сводить его к ним, даже тематически, было бы, разумеется, упрощением.
Поэтическое творчество самых молодых всегда вызывает особый интерес. Вернее, должно вызывать. Точнее всего: плохо обстоят дела в той национальной литературе, в которой творчество молодых не вызывает особого интереса; ведь это свидетельство застоя, если не упадка. Попытки законсервировать «бывших молодых», ставших уже скорее вечно молодыми, в этой роли, попытки объявить определенное поэтическое поколение последним неизбежно бывают обречены на провал. Новизна мироощущения, юношеский максимализм, ранимость, обнаженная конфликтность, тяга к широкому формальному эксперименту в рамках еще не устоявшейся собственной поэтики – пожалуй, наиболее привлекательные черты истинно молодой поэзии, активизирующие читательское внимание, взывающие к сопереживанию и вызывающие на спор. Согласно снисходительной (для молодых) формуле Т. С. Элиота, человек, желающий оставаться стихотворцем и после двадцати пяти лет, должен поведать миру нечто новое и в достаточной степени серьезное; творчество молодых интересно само по себе. Это, понятно, не означает, что к юношескому творчеству следует подходить с заниженными критериями. «Молодые» должны быть и «новыми».
8
Литературное обозрение. 1979. № 9. С. 24–26.