Край зовёт

Сзади раздаётся вдруг мелодичный напев. Я удивлённо оборачиваюсь. Толик начинает гоготать и, почти задыхаясь, хлопает Вадю по плечу.

– Вадя, мы-то уже привыкли к твоим закидончикам, а наша новая знакомая, наверно, сейчас подумала: «Ну и фрик!». Понимаешь…

– Вера.

– Вот мы тормоза. До сих пор имени твоего не спросили. Понимаешь, Вера, он у нас композитор и вообще творческая личность. Новые мелодии сочиняет даже на ходу. Вот залетает в его голову одна, например, а он в это время не у компа. Так он постоянно напевает её, чтобы не забыть, пока доберётся до своей диджейской проги. Кстати, вот сейчас по-серьёзке, без приколов: пишет он крутяцкие треки. Знаешь, такая гремучая смесь эмбиента и синти-попа.

Толик снова разражается заливистым хохотом. Наверно, из-за слова «попа». Тогда, в маршрутке, мне его повадки казались какой-то неуклюжей клоунадой. А перлы – приколами детсадовского уровня. Сейчас же меня его тирада даже забавляет. И я не могу удержаться от улыбки, глядя, как он продолжает задорно гоготать: он так забавно корчится и держится руками за свои пухлые бока, как будто боится, что вот-вот лопнет. Не слышно никаких мерзко-зловредных ноток в этом смехе. Да и вообще, видно, что Толик не злыдень какой-нибудь. И друзей подкалывает по-доброму.

Вадя во время нашего разговора не прекращает напевать придуманный им мотив. Как будто мы говорим совсем не о нём. И смотрит куда-то мимо нас. Да, чувак явно сейчас мысленно не с нами. Его светлые волосы всклокочены ветром, очки съехали на кончик носа, почти все пуговицы синей рубашки расстегнуты – а ему хоть бы что.

– Я люблю электронные стили. Эмбиент тоже слушаю иногда.

Моё признание возвращает Вадю в наш бренный мир. Он даже оживляется.

– Могу дать ссылку на мою творческую группу Вконтакте. Я там выкладываю все свои композиции. И иногда ещё пишу посты о том, что меня вдохновляет. У тебя есть страничка Вконтакте?

Вадя точно не от мира сего. А от того мира, из которого к нему приходит вдохновение, видимо. Я боюсь таких людей. Они кажутся мне какими-то бесплотными. Как призраки, время от времени забредающие в нашу реальность и снующие между нами, живыми людьми, невидимо, неощутимо, неслышно.

– Вадя, поздравляю, у тебя появилась новая подписчица. Фан-клуб расширяется.

Толик подмигивает Ваде и дружелюбно толкает его в бок. Но это не выводит того из задумчивости.

– А давайте Верочку в наш чатик пригласим! Там и ссылку ей отправишь, Вадя, – вдруг предлагает Светка.

Толик закусывает нижнюю губу и застывает в сомнении и нерешительности. Вадя всё ещё мысленно плавает в невесомости своего космоса. Мне становится жутко неловко. Такое чувство, что я – незваный гость, на которого с подозрением смотрит хозяин дома в узкую щёлочку приоткрытой двери. Кажется, их маленький уютный мирок ещё не готов меня впустить. Но тем больше мне хочется туда попасть. Как должен поступить незваный гость, чтобы подозрительность хозяина не превратилась в железобетонное нежелание впускать его? Уж явно не пытаться открыть дверь ногой. А сделать вид, что собирается уйти.

– Ну, ты мне можешь просто дать название своей группы, а я уже сама её найду как-нибудь.

– Да не вопрос, Светка тебя добавит в чат – она создала беседу, так что она и добавит.

Хоть Толик на словах вроде и соглашается, но глубокая складка между его сдвинутыми бровями всё никак не исчезает. Значит, всё ещё сомневается. Но мне, честно говоря, по фигу. Дверь приоткрывается чуть шире. Скоро мне дадут заглянуть внутрь. Тот самый любопытный «таракан» в моей голове ликует, мой внутренний псих весело скачет и вопит от радости. Вера Шацкая, философствующий эстет-шизик, как меня вечно обзывает в школе наш Пашка Балинский, из нелюдима и людоеда начинает превращаться в человека. Человека, способного нравиться окружающим. Даже несмотря на безобразное родимое пятно на лице, на которое эти ребята, в отличие от всех остальных человечков, не пялятся. И уж тем более не пытаются выяснить, а не ожог ли это, недосмытая грязь или, может, клеймо древнего проклятия. Как будто вообще его не заметили с самого начала и сейчас не видят.

Мы доходим до моего подъезда, Светка записывает мой ник в телефон. На скамейке играют в какую-то настолку черноглазые близнецы Мишаня и Кирюша – дети наших соседей сверху. Весело щебечут и хохочут, бросают кубики, передвигают фишки. Но они далеко не всегда такие милахи. Сейчас – один из тех редких моментов, когда они не пытаются обвалить наш потолок своими дикими скачками или заглушить музыку в моих колонках своим истошным улюлюканием.

– О, Веа, пйивет! – вопят они хором.

– Привет, пацаны. А вы чего не в садике?

– А у нас там каантин.

– Карантин? Ясно. Вы тут одни?

– Нет, мама там! – Мишаня показывет пальцем на окно второго этажа.

Я задираю голову и вижу за стеклом их мать, машущую мне рукой. Машу ей в ответ. Из всех соседей я общаюсь только с этими. Да и то только потому, что они с мужем иногда помогают бабуле по мелочам, когда я в школе. Для остальных жильцов нашего дома у меня всегда наготове кислолицее «здрасте».

Трескотня Мишани и Кирюши становится всё громче и переходит в визгливые крики, так хорошо мне знакомые.

– Так несестно! Я победитель!

– Нет, это я выигал!

Мишаня смахивает со скамейки все игровые штуки, а Кирюша швыряет кубики так, что они, попав прямо в Толика, отскакивают от него и падают на асфальт.

– Пацаны, это вообще не по-пацански, – пытаюсь я утихомирить их, подойдя к скамейке. Эти двое жутко любят, когда с ними обращаются по-взрослому. – Сыграйте примирительную партию. Кто выиграет – тот и победитель.

Близняшки, насупившись, затихают. Толик хмурится и поджимает губы. Видно, что он уже готов разразиться на всю округу ругательствами. Но, сделав над собой усилие, сдерживается. Нагнувшись, он поднимает с асфальта один кубик, потом – второй. Однако сразу не отдаёт их близнецам – как будто раздумывает, стоит ли это делать. Подойдя к нам поближе, он подносит к нашим лицам кулак, и когда разжимает пальцы, на ладони его мы видим две обыкновенные пластиковый игральные кости. Чёрные с белыми точками.

Вадя тщательнее всех нас разглядывает кубики и озвучивает то, что и так все видят:

– Выпало две шестёрки.

– И что это значит? – шепчет Светка, покусывая пряди своих сказочных волос.

– В смысле? Пытаетесь разглядеть в этом знак судьбы, что ли? – подтрунивает над ними Толик. – Народ, расслабьтесь: это просто проделка двух мелких орунов.

– Толя, они именно так лежали, когда ты их поднял? – спрашивает с серьёзнейшим видом Вадя, будто не замечая подколов Толика.

– Ну, да. Вроде так.

Вадя аккуратно берёт кубики и перекладывает их на свою ладонь.

– Надо понять, какое число нам хотели показать: шесть или двенадцать, – задумчиво произносит он, не отрывая взгляда от белых точек на чёрном фоне.

– Кто хотел? Эти двое? Вааадяяя, аууу, принимай сигнал с Земли!

Толик начинает трясти Вадю за плечи, пытаясь привести его в чувство. Мишаня подходит к Ваде и, дёргая его за рубашку, канючит:

– Кууубики отдааай.

– Держи. Только больше ими не бросайся в людей, хорошо?

Вадя протягивает Мишане кубики.

– Хаашо.

Сверху раздаётся крик:

– А ну-ка, оба домой! Щас же!

Близнецы наперегонки бегут к подъезду и исчезают в нём. Вадя так и стоит с открытой ладонью, как будто на ней всё ещё лежат эти два кубика и он продолжает их разглядывать.

– Дома подумаю над числами. Может, важна шестёрка. Но, скорее всего, всё-таки число двенадцать.

Толик пожимает плечами и примирительно хмыкает.

– Как хочешь, братан. Хоть на кофейной гуще гадай. Только не увлекайся. Ну, что, двигаем? Нас сегодня ещё ждёт долгий тернистый путь к знаниям.

Светка вдруг, вытаращив свои и так огромные глаза, произносит с придыханием:

– Обалдеть! Ребята, да чего тут гадать? Сегодня же двенадцатое число, забыли? Вот так совпадение! Одно на миллион.