Смерть вне очереди

Я всеми силами отворачивала лицо от мертвой Агаты, стараясь изучать море, небо, людей, все что угодно, лишь бы не видеть покойницу, чтобы она не могла пугать меня в сновидениях.

Море было тревожным. Всего за каких-то полчаса оно сменило настроение с умиротворенного на сильно волнующееся, почти бушующее. Тучи становились плотнее, но дождь так и не начался. Люди также не кипели желанием приближаться к умершей женщине и разбрелись кто куда. Только Самойлов остался сидеть рядом со мной, что прибавило во мне благодарности к этому доброму, чистому человеку. Самым приятным было, что «заводной апельсин» преобразовался в молчуна, что было сейчас очень кстати: у меня не было ни малейшего желания не то что общаться, а даже произнести хотя бы слово, а Паша и этой малости не требовал. У него точно имелось врожденное чутье на мое внутреннее состояние, и он пусть не всегда, но чрезвычайно часто угадывал, когда стоит поболтать, а когда необходимо помолчать.

Вскоре мы направились по одной из тропинок к центральному входу и недалеко от Самсона заметили Леру и Свету. Они кому-то усиленно махали. Я подняла глаза на лестницу и увидела нашего гида. Галина Тимофеевна отнюдь не грациозно спускалась по ступенькам, нервно размахивая руками. Только сейчас я почему-то подумала, что в ней есть что-то мужеподобное.

– Вот вы где! – сказала она девчонкам, подходя. Затем заметила нас, усевшихся на лавочке неподалеку. – А где остальная группа? Лера, если хочешь стать настоящим экскурсоводом, ты должна научиться следить за своей группой!

– Ма, зачем ты здесь?

– Чтобы предупредить вас! Закончила экскурсию пораньше и тут же поехала в Петергоф. Тебе нужно собрать всех людей и срочно уехать. Надвигается ураган. По всем каналам и радиостанциям передают.

– Ма, я не могу уехать сейчас. – Малинова рассказала про несчастный случай, с трудом сдерживая слезы. – Первый раз я взялась… И тут такое… Мы должны дождаться полицию.

Гид строго взирала на ночь в течение минуты, затем вынесла вердикт:

– Ну хорошо, оставайтесь. А я поеду домой.

С моего места было хорошо видно, как удивилась дочь. Помимо удивления, на лице читалась также обида и новая порция испуга:

– Ты… бросишь меня? В такой ситуации?

– Лера, ты уже взрослая. Если хочешь стать настоящим гидом, ты должна справиться с этим сама. Это будет колоссальная монета в копилку твоего опыта. Но обещай мне, что, как только выполнишь гражданский долг, никаких гулянок! Все быстро сели в машину и вернулись в отель.

– Обещаю… – нахмурившись, протянула дочь, ее подруга кивнула, а Галина Тимофеевна, резко развернувшись, отправилась к лестнице.

Мы с Павлом решили вернуться на берег. Через длительное время после этого приехали «Скорая» и полиция. Вой их сирен мы услышали даже отсюда. Наверно, потому, что парк к тому периоду уже опустел: посетители испугались надвигающейся бури и разъехались по домам. Экскурсии закончились и того раньше, всех туристов, русских и иностранных, доставили в их гостиницы пару часов назад.

– Что ели, пили? – накинулся оперативник на Валерию, оглядывая тело умершей.

– Пили вино. Ели салаты. Оливье, крабовый. Колбасу, хлеб.

– Понятно. На что она жаловалась?

– Ну, в автобусе говорила, что плохое здоровье. Что-то про сердце рассказывала, я не помню уже.

Павел в то же время объяснялся с врачами со «Скорой». Они подтвердили его версию – смерть от обширного инфаркта. Во-первых, алкоголь, во-вторых, магнитные бури, в-третьих, плохое общее здоровье, в-четвертых, частые переезды в душном транспорте, это и повлекло за собой такие страшные последствия. Полиция согласилась с тем, что криминалом здесь не пахнет, однако на всякий случай они забрали стаканчик, из которого пила женщина, для экспертизы. Но остальные, пившие то же самое вино, чувствовали себя нормально, так что это была простая формальность. Тело увезли, заодно и нам посоветовали скорее сворачивать удочки, не то элементарно не сумеем отсюда уехать по такой погоде – уже вовсю резвился сильный ветер, завывая и пронизывая до костей. Мне пришлось поднять джинсовую куртку, на которой скончалась женщина, чтобы Павел смог одеться, а то он начал походить на снеговика, покрывшись изморосью и мелко дрожа. Но он лишь оглядел наряд с благоговейным страхом в глазах и скомкал под мышкой. Тогда я взяла на себя роль заботливой мамаши, насильно вытащив из-под его руки джинсовку и заставив надеть ее.

– Вот и съездили на экскурсию, – вздохнула Феля, прижимаясь к Фале.

– Не то слово, – согласилась Света и обратилась к печальной подруге: – Лерка, брось, не твоя в этом вина. Кончай переживать.

На Малинову действительно было больно смотреть. Наверняка в тот момент она клялась себе, что это был первый и последний опыт работы гидом в ее жизни.

Логинов грел Катю, а одетый Паша грелся о меня, прижимаясь всем туловищем и даже ногами. Кеша смотрел на нас, вздыхая, и поддерживал за локоть индейца, которого здорово колбасило, точно он подцепил вибрационную болезнь, только вот непонятным оставалось где.

Водитель единственный был спокоен как удав. Казалось, ему совершенно не холодно в тонкой футболке. Бодрой походкой он двигался рядом, легкая улыбка не покидала его лицо, точно приклеенная, и это казалось противоестественным.

– Вам не холодно? – словно прочитала мои мысли Катерина, обращаясь к Альберту.

– Нет, я закаленный. Я и зимой так хожу. И никогда не болею, представьте себе!

– Ну, конечно! – высказала Лера. – А кто целый месяц на работу не выходил?

– Так то не простуда, то я в запой ушел. А врачиха знакомая больничный мне сляпала, чтобы твоя мамка с работы не поперла.

– Так откровенно, – поразился чужой смелости Жека, хотя сам был парень не промах и мог сказать что угодно и кому угодно.

– Лерчик добрый, Лерчик все поймет, – начал подмазываться Морозов к девушке и даже шутливо положил ей голову на плечо.

– Эх, ну вас к лешему, Альберт Семеныч, – проворчала Валерия, однако, не отстраняясь. – Вечно вас выгораживаю перед маман.

– Точно-точно, – препротивным голоском хихикнула язвительная Светлана, заставив меня теряться в догадках, а на что она, собственно, намекала. Де нет, Морозову явно сороковник. А Лерка – молоденькая девчушка. Наверно, дело в чем-то другом.

– Может, уже поедем? – предложил измученный Фалалей. Сердце на щеке грустно сморщилось, а косичка на влажной погоде стала завиваться.

– Да, конечно, – спохватилась Малинова, аккуратно высвободила плечо из-под мужской головы и направилась к выходу.

Мы пошли следом, мысленно прощаясь с каждым фонтаном, мимо которого лежал наш путь к стоянке. Эх, не так гладко прошло мое знакомство с Петергофом, но тем не менее оно состоялось. Когда-нибудь я вернусь сюда, и все будет по-другому. У меня будет куча свободного времени, и я им распоряжусь так, как захочу.

– О чем призадумалась? – спросил рядом идущий Паша, держа меня под руку.

– Планирую, как скоро смогу сюда вернуться, – усмехнулась я, потому что знала, что озвученной эта мысль покажется немного забавной. Вроде как уехать не успела, а уже хочу назад. Павел думал точно так же, потому ответил:

– Мы пока еще не уехали. Так что наслаждайся последней минутой рая.

– Ты так сказал слово «рай», точно имел в виду диаметрально противоположное место. То, что под землей.

– А как ты думала? Откачивать стареющую пианистку, да так и не откачать, а потом надеть на себя вещь, на которой она померла… Не лучший у меня день.

Надо же. Выходит, хладнокровие Самойлова при попытках вернуть к жизни Агату Никитичну – это было напускное, ненатуральное. На самом-то деле Паша ой как переживал по этому поводу. Мне стало его очень жаль, и я прижалась к другу покрепче. Самойлов расцвел прямо на глазах, щеки зарумянились, и он принялся травить анекдоты, будто это вовсе не он пару секунд назад сокрушался относительно гибели человека. Посмотрев зачем-то в сторону Кеши, я уловила едва заметное движение его головы, выражающее неодобрение. Ничего себе, негр – и все туда же. Назло ему я прижалась к Паше еще сильнее. Самойлов от счастья завел песню про Катюшу. Металлисты его поддержали, руками изображая, точно подыгрывают на гитаре, но Жека всем троим покачал пальцем, чтобы заглохли.