Страница 8 из 18
Мне бы не хотелось рассказывать Еве о случае на заправке, но я не могу соврать ей. Это было бы очень дурно – все равно что соврать родителям. Кроме того, я не хочу, чтобы она рассказала моим родителям, будто считает, что у меня проблемы.
Наматывая телефонный провод на палец, я прислоняюсь спиной к стене. Сначала я рассказываю про Федеральный цветник и дождливую погоду. Чем больше я говорю, тем сильнее чувствую, как моя кожа горит от стыда.
– Водителю автобуса пришлось ненадолго остановиться на обратном пути. В магазине был мальчик, и мы с ним разговаривали, но тут пришел смотритель и сказал мне, что пора идти. Я… не послушалась сразу.
Долгая пауза.
– И что потом? – спрашивает Ева.
– Мое поведение скорректировали, – отвечаю я. – Доктор Грогер уже поговорил со мной об этом, так что…
– Почему тебе понадобилось идти к доктору? – перебивает она. – Мена, ты заболела?
– Нет, – поспешно отвечаю я. – Все в порядке. Просто поцарапалась, но все уже исправлено. Шрама не будет.
– А твое поведение? – продолжает спрашивать она. – Оно тоже исправлено?
От холодности, которую я отчетливо ощущаю в ее голосе, мне становится в десять раз хуже. Мои глаза наполняются слезами.
– Да, Ева, – пристыженно говорю я. – Доктор совершенно прав, мне нужна была корректировка. Этого не повторится. – Я быстро вытираю слезы, прежде чем они успеют испортить мой макияж.
– Приятно это слышать, – говорит Ева. – Мы все хотим, чтобы ты проявила себя наилучшим образом. А хорошие девочки следуют правилам. Иначе твои родители очень расстроятся.
– Я бы хотела поговорить с ними об этом, – умоляюще произношу я. – Если бы только я могла им все объяснить, я уверена, что смогла бы…
Ева обрывает мою просьбу.
– Твои родители очень заняты. У них нет времени слушать твои извинения. Ты должна сосредоточиться на своем обучении, Филомена. Именно в это они вкладывают свои средства.
Напоминание об этом словно обжигает мне лицо.
– Понимаю, – тихо говорю я. – Простите, что подняла эту тему.
– Все в порядке, – отвечает Ева уже более мягко. – И возможно, твоим родителям не нужно знать всех деталей, – добавляет она, словно это может остаться нашим маленьким секретом.
– Я была бы очень благодарна, – говорю я. – Не хочу их разочаровывать.
– Мы верим в тебя, Филомена, – говорит она от их имени. – А теперь… разве ты не должна быть на уроках? – насмешливо добавляет она.
Рассмеявшись, я шмыгаю носом, отгоняя слезы.
– Да, – отвечаю я, радуясь, что Ева не сердится на меня. Она всегда мне сочувствует. – Я как раз шла в класс. Передашь родителям, что я звонила? Мне… мне очень хочется с ними поговорить.
– Разумеется, – с теплотой в голосе говорит Ева. – Когда они вернутся из своей поездки. А тебе следует хорошо провести время на дне открытых дверей. Не забывай улыбаться. Дай нам повод гордиться тобой.
Я обещаю, что так и сделаю, вешаю трубку и направляюсь на урок. Чувство одиночества почти исчезло из моей груди.
Опустив голову, я иду на урок скромности и приличий, опасаясь, что профессор Пенчан отчитает меня при всех. Я все еще немного напугана после упреков доктора Грогера, после разочарования Евы.
«Стыд – лучший учитель», – сказал профессор Пен-чан на прошлой неделе, когда Леннон Роуз расплакалась. Он сообщил ей, что она выглядит неряшливо и представляет академию в дурном свете. Он заставил ее вернуться в комнату, чтобы она привела в порядок свою прическу, и не стал продолжать занятие, пока она не вернулась. Я предложила помочь ей, но он сказал, что она сама должна усвоить этот урок.
– Я знаю, что в наши дни девочки склонны думать, что внешность не важна, – поучал он нас. – Идут в пижаме в кинотеатр, непричесанными в магазин. Он наморщил нос, словно находил таких девушек особенно отвратительными. – Но вы должны всегда выглядеть достойно. Никаких исключений. А почему?
– Потому что красота – наше главное богатство, – ответили мы, хорошо зная, что это и есть правильный ответ. Зная, что от нас его ждут.
– Верно, – подтвердил преподаватель, оценивающе глядя на нас.
Вскоре после этого Леннон Роуз вернулась в класс. Она пригладила волосы, заново накрасилась, форма сидела на ней аккуратно, а носки были идеально подвернуты. Профессор Пенчан заставил ее продемонстрировать это перед всеми.
Теперь, садясь за парту, я чувствую, как он смотрит на меня, но все-таки не окликает по имени. Я достаю свой учебник и присоединяюсь к уроку.
– Послушание делает вас привлекательными, – говорит он, стоя у доски. – Особенно когда приближается окончание учебы. Там вы в этом убедитесь, – он показывает в сторону окон, – никто не оценит ваше мнение. Держите язык за зубами и слушайте. Это полезный урок для всех молодых женщин.
Мы ждем не дождемся окончания школы – возможности продемонстрировать, какими образцовыми девочками мы стали. Самыми лучшими девочками. Как только мы завершим обучение в Академии инноваций, мистер Петров будет советоваться непосредственно с нашими родителями или спонсорами, чтобы найти для нас идеальную возможность для дальнейшей успешной жизни – обычно удачный брак. Он говорит, что есть и другие перспективы, но не вдается в подробности. Вместо этого он велит нам доверять ему, он хочет нам лишь добра. Наши родители будут нами гордиться.
У меня за спиной раздается шумный вздох, я прижимаю подбородок к плечу и тайком оглядываюсь. За мной сидит Аннализа, и она закатывает глаза, заметив меня.
Аннализа часто напрямую говорит, что думает, чаще, чем кто-либо из нас. «Честная до грубости», – однажды сказал о ней Антон, и Аннализа сочла такую характеристику привлекательной.
Несколько месяцев назад Аннализа предложила профессору Пенчану чаще произносить комплименты, а не замечания. Неудивительно, что он не оценил ее мнение по этому поводу. Теперь во время урока она держит его при себе.
Она подмигивает мне, и я улыбаюсь.
– А, Филомена, – внезапно окликает меня учитель.
Я резко оборачиваюсь.
– Рад, что ты уже в порядке после того небольшого инцидента в автобусе. Все нормально?
– Да, профессор Пенчан, – отвечаю я, тут же выпрямляюсь и поднимаю подбородок.
– Очень хорошо, – говорит он. – А теперь не могла бы ты выйти к доске и обсудить со мной, не кажется ли тебе сложным оставаться внимательной на моем уроке?
– Нет, сэр, – говорю я, чувствуя, как мои щеки заливает жар. – Прошу прощения за мою невнимательность.
Он пристально смотрит на меня своими темными глазами.
– Правильный ответ, – заключает он, коротко посмотрев на Аннализу, прежде чем снова повернуться к доске и продолжить урок.
Внезапно дверь класса открывается, и в комнату влетает Леандра Петрова. Мы тут же распрямляемся, стараясь выглядеть как можно лучше, как образцовые ученицы академии. Она вежливо улыбается и поворачивается к профессору Пенчану, склонив голову в знак уважения. Довольно надувшись, он уступает место ей.
– Здравствуйте, девочки, – говорит нам Леандра.
У нее приятный голос. Светлые волосы уложены волнами и собраны на затылке. Темно-синее платье подчеркивает фигуру и делает ее еще привлекательнее. Я поворачиваюсь к Леннон Роуз, которая смотрит на Леандру с нескрываемым восхищением.
– Простите, что прерываю ваш урок, – продолжает Леандра, – но я хотела бы поговорить с вами о Валентине Райт.
Некоторые девочки ерзают на стульях, и я замечаю, как профессор Пенчан хмурится из-за того, что у них не хватает сдержанности. Леандра делает шаг вперед, цокая каблуками по линолеуму.
– Как вы все знаете, Валентина проявила непослушание и показала неподобающее поведение во время экскурсии. Она не подчинилась смотрителю Бозе, следовательно, она не подчинилась академии. – Она хмурится и слегка кривит полные губы.
– Академия инноваций дала вам все, девочки, – говорит она. – Обеспечила вас всем, чтобы вы вели образцовую жизнь. Вы должны это ценить. Ценить то, что делает смотритель Бозе, чтобы обеспечить вашу безопасность. То, чему ваши глубокоуважаемые учителя, – она бросает взгляд на профессора Пенчана, – обучают вас на занятиях.