Девочки с острыми шипами

Глава 6

Мне нравится утро. Другие девочки думают, что я тронулась умом из-за того, что я обычно улыбаюсь за завтраком и напеваю в душе. Только Леннон Роуз любит утро так же, как я, но Леннон Роуз вообще любит почти все.

Этим утром, потянувшись после пробуждения, я замечаю, что у порога лежит белая коробка с большим красным бантом. Мое платье.

Я тру глаза, сон еще не отступил до конца. Я никогда не запоминаю сны, но сегодня утром в мыслях мелькают отголоски чего-то непонятного – идеи, которую я никак не могу сформулировать. Что-то о розах. Но чем сильнее я пытаюсь ее ухватить, тем быстрее она ускользает. Когда она окончательно исчезает без следа, я еще раз смотрю на белую коробку.

По случаю дня открытых дверей мистер Петров предоставляет каждой девочке особое платье. Он заказывает их специально для нас. В каком-то смысле мне хочется выбрать платье самой – чтобы на нем было поменьше блесток, – но директор школы тщательно подходит к этому вопросу. Я благодарна ему за внимание к деталям.

Я встаю, одергиваю пижамные штаны и подхожу к коробке. Отношу ее к кровати, развязываю бант и осторожно снимаю крышку. Затем я разворачиваю упаковку и чувствую, как мои пальцы касаются ткани. Блестки острые. Я медленно вытаскиваю платье из коробки, тщательно следя за тем, чтобы оно не коснулась пола.

Оно восхитительно. Белое длинное платье с блестками, которые радужно переливаются. Облегающее, с глубоким вырезом. Оно идеально мне подойдет, потому что у академии есть мои мерки, но сейчас, когда я держу его в руках, оно кажется мне тяжелым. Я кладу его поверх коробки, не меряя, и направляюсь в ванную, чтобы переодеться для занятий бегом.

Наши утренние пробежки не так уж плохи – по большей части они нам нравятся. Мы проводим время на свежем воздухе, укрепляя мышцы и разминая ноги. Но лучше всего в пробежках то, что, раз уж мы все равно находимся за железным забором, смотритель не следит за нами. Эти занятия – один из немногих моментов, когда за нами никто не наблюдает.

Хотя я надела свой самый теплый спортивный костюм, а налобная повязка прикрывает уши, холодный ветер бьет в лицо. Остальные девочки уже вышли наружу раньше меня. Я встаю рядом с ними и вижу, как изо рта вылетают облачка пара, когда мы заворачиваем за угол здания. Ночью и утром здесь, в горной части Колорадо, всегда холодно. Весна не исключение.

Мы добегаем до боковой стены здания академии, на которой нет ни окон, ни дверей. Просто кирпичная стена. Сидни бежит рядом со мной, и вдруг она внезапно хватает меня за руку так, что я спотыкаюсь и останавливаюсь. Я уже собираюсь спросить у нее, все ли в порядке, но тут же замечаю, что она высматривает что-то за деревьями. Я пытаюсь проследить за ее взглядом.

Ни малейшего движения – только иногда листья колеблются на ветру.

Остальные девочки пробегают мимо нас – они очень серьезно относятся к своему результату. Сидни делает шаг в сторону зарослей, и я встаю рядом с ней.

– В чем дело? – спрашиваю я. – Что не так?

Сидни снова поворачивается ко мне, едва сдерживая улыбку, в ее глазах горит предвкушение непослушания.

– Быстро, – говорит она, берет меня за руку и тащит к забору, пока остальные девочки не замечают нашего исчезновения.

Она протискивается между стальной решеткой и разросшимся кустарником, который оплел прутья, образовав свод.

Мое сердце быстро колотится от волнения – я не знаю, что у Сидни на уме. Я оглядываюсь на остальных девушек. Они уже завернули за угол, так что у нас есть примерно пять минут.

Сидни берет меня за плечи, и я еще раз спрашиваю, что она задумала. Вместо ответа она смачивает ладонь слюной и приглаживает мои растрепавшиеся волосы. Я хлопаю ее по руке, но она настроена решительно. Она отводит меня в сторону и заставляет встать так, чтобы меня не было видно за кустами. Когда она заканчивает меня прихорашивать, я смотрю на нее, уперев руки в бока.

– Пожалуйста, Сидни, – говорю я. – У меня уже голова болит.

Это действительно так, я чувствую легкую боль где-то за левым глазом – наверное, из-за дополнительной капсулы, которую я приняла прошлым вечером. Ведь все остальное было как обычно. Время от времени такое случается, если мы принимаем слишком много витаминов. Я сообщу врачу.

Лицо Сидни озаряет сверкающая улыбка.

– Ты тут не одна, – заявляет она и показывает мне за спину.

Я растерянно разворачиваюсь и замечаю, что кто-то прячется за кустами. Я вскрикиваю, но, прежде чем успеваю по-настоящему испугаться, этот человек делает шаг вперед.

Джексон.

Он выглядит потрясенным, и это неудивительно, учитывая, что ему пришлось прятаться в кустах за забором нашей школы.

Я снова поворачиваюсь к Сидни.

– Как ты узнала, что он…

– Я заметила его сегодня утром. – Она нетерпеливо машет Джексону рукой.

Я смотрю на него, и он подходит ближе.

– Ты в порядке, – с заметным облегчением произносит он. – Я зашел тебя проведать. И я, ну… еще я принес тебе конфет.

Он протягивает мне пластиковый пакетик.

– Они сильно помялись, и Квентин съел минимум половину, но кое-что осталось. Подумал, тебе захочется попробовать. Ну, знаешь, если ты еще жива. А ты жива, к счастью.

Он прикрывает глаза, словно извиняясь за болтливость. Затем проводит по лицу рукой и смущенно улыбается мне. Сидни наклоняется вперед.

– Ты отлично справляешься, Джексон, – одобрительно говорит она.

Он благодарит ее, и наши взгляды встречаются. Он просовывает пакет между прутьями ограды, чтобы я смогла взять его. Но тут Сидни показывает на спрятанный за кустами участок ограды, где ржавый металл треснул и получился проем, достаточный, чтобы я могла через него проскользнуть. Сделав это, я нарушу сразу несколько правил, и я сильно сомневаюсь, вспоминая предупреждение Антона: «В следующий раз веди себя достойнее».

Но в то же время было бы невежливо оставлять Джексона стоять там в одиночестве, даже не выяснив, ради чего он проделал такой путь. Протискиваясь между прутьями, я чувствую всплеск адреналина.

Оглядываюсь назад, и Сидни напоминает мне, что нужно быть осторожной. Я слышу отзвуки голосов других девушек – они уже бегут в нашу сторону.

– Увидимся через пятнадцать минут, – произносит она, подмигнув мне. Быстро попрощавшись с Джексоном, она устремляется прочь и присоединяется к остальным.

Мы с Джексоном на пару метров отходим от забора, в заросли, чтобы нас не заметили. Сердце яростно колотится. Мы находим несколько густо разросшихся кустов, а за ними – бревно, на которое можно присесть. Оно сыроватое, но мне все равно. Когда Джексон садится рядом со мной, дерево поскрипывает. Я замечаю ссадины у него на руке и несколько отметин на кожаной куртке.

– Ты поранился, – озабоченно говорю я.

Не касаясь кожи, я провожу кончиком пальца вдоль одной особенно длинной царапины у него на ладони. Теперь, когда я обратила внимание на его ссадины, Джексон осматривает их.

– Уф. Ну да. Эти леса жутко неприветливые. Не лучшее место для школьных прогулок.

– Мы никогда туда не ходим, – отвечаю я, подняв взгляд на кроны деревьев. – И, честно говоря, мне трудно поверить, что ты там был. – Искоса посмотрев на него, я замечаю, что от моего взгляда у него перехватывает дыхание. – Ты и правда думал, что я умерла?

– Нет, – отвечает он. – Не всерьез. Ну, в каком-то смысле да, поэтому я и зашел тебя проведать. Я пробирался через эти леса, и все ради того, чтобы упереться в непреодолимый забор – по крайней мере, мне он таким показался, – а потом увидел, как бегут твои друзья. Я понадеялся, что они не примут меня за убийцу с топором. К счастью, Сидни узнала меня и жестами показала, что нужно подождать. И это было… – он немного подумал, – двадцать минут назад.

– Ты так долго тут ждешь?

– Дольше. – Его глаза расширяются. – Это был не слишком продуманный план.

Я смеюсь. Он протягивает мне пакетик с конфетами. Я вежливо благодарю его и выбираю кислые леденцы, а он берет шоколадные Hershéys Kisses.