Страница 38 из 40
И в это время из уст генерала, но совершенно с другими интонациями прозвучало:
– Я ефрейтор Александров, войсковая часть номер 17 141, вооруженные силы Российской Федерации. Больше ничего не скажу.
И тут снова заговорил Павлов, но присутствующий при этом Голубев мог поклясться, что это был совершенно незнакомый ему голос:
– Ну, здравствуй, ефрейтор. А майора Тимина, которого ты же окрестил Теслой, не забыл?
– Товарищ майор!!! Сергей Владимирович!!! Это вы?! Вытащите меня отсюда!!!
– Ага, теперь и товарищ майор, и по имени-отчеству величаешь, спасти просишь, а кто меня яйцеголовым бездрайверщиком обзывал, на шнобелевскую премию намекал?!
Михаил Николаевич при первых же словах, которые прозвучали из уст двух… Нет, фактически четырех человек, попытался вскочить со стула, но впервые в жизни ноги его не послушались. Однако инстинкт ученого оказался сильнее паники. Он вцепился, как в спасательный круг, в один из заранее подготовленных карандашей и стал лихорадочно стенографировать этот «потусторонний диалог». Тем более что услышанный только что номер воинской части был ему хорошо знаком по исповеди Гурова – Журова.
Эмоции, которые испытывал в данный момент генерал, также трудно было назвать безмятежными. Он ощущал себя человеком, который слушает со стороны диалог, и то, что ответы на вопросы, адресованные какому-то Сашке Александровну, озвучивает фактически он сам, его почему-то не пугали…
Так продолжалось примерно четверть часа, после чего Павлов своим обычным голосом произнес:
– Через минуту я выведу вас из гипнотического сна. Сейчас я сосчитаю до трех. На цифре «три» вы проснетесь. Раз – освобождаются от сковывающего действия руки. Два – освобождаются ноги и все тело. Три – вы проснулись, откройте глаза! Настроение и самочувствие очень хорошее, ничто не мешает, не беспокоит. Вы очень хорошо отдохнули. Вам приятно и спокойно…
Келлер пошевелил руками, головой, а потом встал и с удовольствием потянулся, приятно ощущая, как похрустывают все косточки. Удивительно было то, что при всей абсурдности и фантастичности ситуации исчез подсознательный страх, который терзал его последние месяцы, но взамен появилось множество вопросов, ответы на которые он хотел получить, и причем немедленно!
Иван Петрович понял все без слов. Подойдя к окну, поднял шторы, и солнечный свет вновь залил комнату. Затем нажал рукой на незаметный выступ на большом старинном глобусе. Верхнее полушарие откинулось, открывая взорам горлышки нескольких коньячных и водочных бутылок и необходимые при этом рюмки и бокалы.
– И не нужно делать такие удивленные глаза, Михаил Николаевич, я не лукавил, говоря вам еще в Москве о своем неприятии алкоголя и табака. И мне повезло, что мое нынешнее второе я, – Павлов постучал пальцем по своей голове, – майор Тимин, тоже трезвенник. Но, став в некотором роде администратором, вынужден держать сей бар, ибо посетители бывают разные. И как говаривал в будущем персонаж одного фильма о непьющих начальниках: «Вот сколько раз замечал, как трезвый человек куда-нибудь зачешется… – Затешется. – Я и говорю: зачешется, то сразу скандал»… А посему, господа, извольте принять вовнутрь граммов по сто пятьдесят Шустовского, и продолжим.
Келлер залпом выпил коньяк, налил себе еще и потребовал объяснений всему происходящему.
– Ну, что же, извольте. Видите ли, Федор Артурович, то, что случилось с вами, да и со мной, не имеет ничего общего с сумасшествием или одержимостью. Это, скорее всего, можно представить как сюжет фантастического романа господина Уэллса «Машина времени». Отличие в том, что из далекого две тысячи первого года в путешествие отправились, а если быть абсолютно точным, были выброшены в прошлое мысли, память, эмоции, в общем – то, что иногда называют душой, трех людей. И волею случая они нашли себе пристанище в некотором роде в аборигенах из тысяча девятьсот пятнадцатого года. Вам, Федор Артурович, досталась матрица сознания (как это называется в будущем) молодого ефрейтора Александрова, который в прошлой жизни мечтал стать если не маршалом, то хотя бы генералом. Во мне сейчас присутствует энтузиаст-исследователь майор Тимин, грезящий о Нобелевской премии. И, как я могу предположить, где-то на фронте сражается некий прапорщик, которому достался старший лейтенант Журов, любитель пострелушек, рукопашного боя и имеющий все задатки боевого офицера.
В общем, каждый из этой троицы попал именно туда, куда подсознательно стремился, плюс еще и эксперимент со временем, который проводил Тимин-Тесла.
Но лично я, академик и лауреат Павлов, подданный Российской империи и православный, уверен, что здесь не обошлось без Божьей воли. А теперь, господа, извольте выслушать то, что предстояло пережить нашей многострадальной России и чего мы допустить не должны любой ценой…
Разговор продлился несколько часов. Говорил в основном Павлов, изредка перебиваемый вопросами или репликами Келлера. Доктор, который уже многое знал от Гурова, ограничился ролью стенографиста.
Когда все трое окончательно выдохлись, раздался телефонный звонок. Иван Петрович снял трубку, выслушал вопрос и ответил:
– Спасибо за напоминание, а то мы здесь заработались. Нет, обед нести сюда не нужно. Через десять минут спустимся в столовую…
Тут же в качестве последнего аргумента о необходимости прерваться за дверью прозвучал голос Прохора:
– Не буду больше ждать, пустите меня немедленно к его превосходительству, а не то…
– Ну-с, господа, – подвел черту Павлов, – на этом пока – всё. Идемте обедать, тем более что ваш бдительный страж, Федор Артурович, уже готов разнести все здание…
После обеда импровизированный триумвират вновь собрался на совет. Но теперь от воспоминаний или, если посмотреть с другой стороны, – предсказаний перешли к поиску ответа на извечный вопрос: «Что делать?»
Келлер с удивлением и не без удовольствия отметил тот факт, что «ефрейтор Сашка» способен давать полезные советы, причем делает это весьма тонко, не нарушая хрупкое взаимопонимание, которое только началось формироваться между двумя сознаниями.
Когда Федор Артурович узнал о трагической судьбе, ожидавшей августейшее семейство в той, иной, истории, то буквально взревел. И лишь своевременное вмешательство Павлова и Голубева, а также генеральский опыт, говоривший о необходимости проведения соответствующей подготовки, помешали порыву генерала немедленно мчаться в Питер и разобраться со всякой «бл…й сволочью в эполетах, фраках и вицмундирах…».
Наутро военный совет продолжился и перешел в практическую сферу, то есть к постановке задач. Михаилу Николаевичу было поручено любой ценой найти «местную реинкарнацию старшего лейтенанта Журова». Причем Павлов не без ехидства поинтересовался у Голубева: «Сами справитесь, голубчик, или к принцу обращаться будем?» Доктор в который раз за эти дни покраснел и пообещал обойтись собственными силами.
Генералу Келлеру предстояло решить гораздо более трудную и ключевую задачу – после прохождения курса лечения и одновременно информирования о будущем найти надежный и постоянный канал выхода на великого князя Михаила и заручиться его поддержкой в деле спасения России.
Иван Петрович ввел присутствующих в курс тех мероприятий, которые уже удалось осуществить, и, в частности, проинформировал о формировании боевой организации «Дети Священной дружины»:
– Да-с, господа, нам необходимо сплотиться. Забыть сословные предрассудки и отказаться от снобизма. В один строй должны встать патриотически настроенные офицеры армии и жандармерии. Мы, подобно Минину и Пожарскому, должны собрать новое ополчение и спасти Россию и ее народ от ужасов революций и братоубийственной гражданской войны. Федор Артурович, я хотел бы вас познакомить с одним замечательным человеком, боевым офицером, который надел жандармский мундир, дабы иметь возможность бороться с внутренними врагами, направляемыми из-за границы.
Келлер, который и сам изрядно пострадал от террористов и прекрасно понимающий их опасность, с готовностью согласился.