Страница 28 из 40
– Милый, ты сейчас похож на напроказившего мальчишку, который не знает, где спрятаться!.. А еще – весь в соломе!.. Ха-ха-ха!..
– Во-первых, не в соломе, а в сене, это – огромная разница! А во-вторых, мадемуазель, на вас тоже порядочно травы, а еще вон четыре пуговки на платье расстегнуты!
– Ах ты!.. А кто меня в это сено уронил? – Моя ненаглядная усердно пытается отряхнуть платье. – И кто, скажите-ка мне, эти пуговки расстегнул, а? Ну-ка, быстренько возвращай все в прежний вид!..
– Я-то не против, но сей процесс может затянуться на неопределенное время…
– Нахал! Сейчас ты у меня получишь!..
– Все-все-все! Сдаюсь на милость победителя! Ну подожди, моя хорошая, не крутись, сейчас застегну…
– Что значит – подожди?! Мне еще волосы поправить надо!..
М-да, женская логика иногда бывает непостижима…
Под навесом нас встречают всепонимающими улыбками. Полина Артемьевна отзывает Дашу в сторонку и начинает ей что-то выговаривать, что моя милая обиженно парирует, правда, покрываясь смущенным румянцем. Я тем временем собираю все свое вооружение, пристегиваю «Аннушку», вешаю через левое плечо деревянную колодку с маузером, другой беру в руку, милостиво разрешаю Сашке нести обратно винчестер. Старшие мужчины уже стоят со своими ружьями, из которых хорошо если по паре выстрелов сделали. У Александра Михайловича на ремне гордо висит люгер, Дашин браунинг он держит в руках, видимо, ожидая окончания разговора, потом, не выдержав, подходит к жене и дочери. До ушей доносится его голос:
– Поленька, хватит… Вот сегодня… Ты же знаешь… Нет, не прямо сейчас, а после обеда…
За обедом «по-охотничьи», то есть состоявшим в основном из мясных холодных закусок, привезенных с собой, и сочной поздней зелени с местных огородов, разговор велся на нейтральные темы, не портящие ни настроения, ни аппетита. Но, судя по взглядам, бросаемым друг на друга всеми без исключения, это было затишье перед бурей, которая не преминула разразиться сразу после того, как младшее поколение в лице Сашки было отправлено помогать раздувать самовар с последующей настоятельной рекомендацией немного погулять поблизости с собачкой. Вольдемар так и не появился. Наверное, находился на полпути к своей алкогольной нирване.
– Денис Анатольевич, мы бы хотели серьезно поговорить с вами, – торжественно-прокурорским тоном начинает беседу будущая теща. – Вопрос касается ваших взаимоотношений с нашей дочерью. Мы, как родители, очень обеспокоены за ее судьбу. Поэтому хотелось бы узнать, насколько серьезны ваши намерения, дабы уберечь наивную девушку от ошибок…
– Мама!.. – возмущается Дашенька. – Я уже не маленькая и сама могу решить, что мне нужно, а что – нет!..
– Для меня ты – еще маленькая наивная девочка, – парирует Полина Артемьевна, у которой все мысли написаны на лице, как в открытой книге. – Даже Саша заметил, как ты смотришь на Дениса Анатольевича!..
– Как?!
– Как кошка на сметану! Разве что не мурлыкаешь!
Несмотря на серьезность разговора, непроизвольно улыбаюсь. Это у них что, семейная присказка такая про кошку? Насмотрелись на Муничку?..
Даша вспыхивает румянцем и в смущении закрывает лицо руками. Ничего, маленькая, прорвемся!..
– Денис Анатольевич, мы видим, вы – порядочный и воспитанный молодой человек. Хотя… некоторые персоны пытались нас в этом разубедить.
Группа мужской поддержки непроизвольно смотрит на потолок, там, в одной из мансардных комнат, без памяти дрыхнет тушка земгусара, которому не мешало бы укоротить его паскудный язычок.
– Более того, ваши песни поразили меня, так может петь только человек если не талантливый, то уж во всяком случае тонко чувствующий… Но, к сожалению, в нашей жизни, хотим мы того или нет, многое зависит от гораздо более грубых и приземленных вещей… Сейчас идет война, вы – офицер, причем, как я понимаю, непосредственно участвуете в боях… Поймите меня правильно, я ни в коем случае не желаю вам зла, но… Дашенька ведь может остаться недождавшейся невестой или молодой вдовой…
– Мама, как ты можешь говорить такое?! – Даша возмущенно смотрит на мать, прижав кулачки к груди.
Так, это уже по-взрослому!.. Ну, что ж, мадам, в этом вопросе придется вам поверить мне на слово.
– Полина Артемьевна!.. Дело в том, что пока ваша дочь любит и ждет меня, я не умру… Обещаю!.. И даю вам в этом слово офицера!.. Можете назвать это Божьим провидением, интуицией… да чем угодно, но я ЗНАЮ… ЧТО… ТАК… БУДЕТ!..
Каждое слово вонзается в воздух, как будто гвоздь вбивается в доску… Мужчины одобрительно улыбаются, хозяйка же опустила глаза и сидит молча… Неужели слишком сильно надавил на дамочку?
– Простите, если это прозвучало грубо, я не хотел никого обидеть!.. И убить меня будет не так уж и просто. Надеюсь, я сегодня это вполне доказал…
– Хорошо… Оставим это… Прошу правильно понять мой следующий вопрос… М-да, было бы гораздо проще обсуждать это с вашими родителями, но… Война рано или поздно закончится… Вы останетесь на военной службе?.. Насколько я знаю, офицеры не очень богаты… И далеко не все занимают высокие чины… Я еще раз прошу понять меня правильно!.. Если вы оставите службу, чем будете заниматься?.. Поверьте, я озабочена только судьбой дочери… – Хорошо видно, как трудно Полине Артемовне даются эти слова. Ну что ж, поможем ей немного…
– Что же касается моего финансового положения, то… Я в любой момент могу распоряжаться суммой примерно в пятнадцать тысяч рублей, ни перед кем не отчитываясь. – Ага, кроме своей совести. Но сейчас им об этом знать не обязательно…
– Что ж, это – хорошая сумма. – Александр Михайлович вступает в разговор. – Достаточная на первое время, чтобы содержать семью… Но, Денис Анатольевич, у меня есть к вам один щекотливый вопрос, также касающийся материального благополучия… То, что делается сейчас в мастерских, – это ваши личные придумки или действительно плод коллективной работы? Вы же можете подать бумаги на оформление привилегии, я помогу правильно все оформить.
– Почти все – наша общая работа… За исключением, пожалуй, взрывателя, о котором мы с вами так много спорили, это – лично мое… Причем далеко не единственное, что есть у меня в голове…
– Вот видишь, Поленька. Я же говорил, что у молодого человека голова работает как надо!
А это – идея! Будет времени побольше, я вам такого наизобретаю, такого напрогрессорствую! Из проверенного временем того моего будущего!..
– Скажите, Денис Анатольевич, а ваши родители?.. Вы поставили их в известность о…
– Мои родители, Полина Артемьевна, примут и одобрят любое мое решение!.. – И пусть только попробуют этого не сделать, костьми лягу, но будет по-моему!
В хозяйкиных глазах еще видно сомнение, но, похоже, сопротивление сломлено… Наша взяла! Теперь закрепляем успех!.. Встаю, одергиваю гимнастерку, сгоняю назад складки под ремнем… Сердце колотится, как бешеное, в висках молотки стучат, ноги ватные.
– Александр Михайлович! Полина Артемьевна! В присутствии всех, находящихся здесь, прошу у вас руки вашей дочери!.. – Голос почему-то хриплый, но звучит, надеюсь, решительно.
Все в комнате, улыбаясь, поднимаются со своих мест, даже на лице Полины Артемьевны слабая, неуверенная улыбка. Поворачиваюсь к Дашеньке, зардевшейся густым румянцем. Два шага вперед, вниз на левое колено, протягиваю любимой открытый футлярчик с кольцом…
– Дарья Александровна! Прошу вас, сделайте меня самым счастливым человеком на этой планете! Будьте моей женой!..
Осторожным движением она берет из моих рук бархатную коробочку, смущенно и счастливо улыбается и тихо произносит:
– Я согласна…
Тишина взрывается громогласным, радостным «Ура!» в исполнении Михаила Семеновича, Александр Михайлович широко улыбается, Ольга Петровна обнимает Полину Артемьевну, вздумавшую слегка всплакнуть. Вместе с Дашей рука об руку поворачиваемся к ним, нас осеняют крестным знамением, и звучит традиционное и долгожданное «Будьте счастливы, дети!».