Слендермен

Правда (не менее скучная) в том, что мои родители милые, добропорядочные и уважаемые люди. Да, они, пожалуй, работают больше, чем следовало бы, и иногда мне действительно кажется, что им до меня нет дела, но покажите мне американского подростка, который порою не чувствовал бы того же самого! Если вы и найдете такого, то у него, значит, нет родителей, а это совсем другое дело.

Джейми говорит, мне повезло, что мама с папой все время заняты, что у них так много дел, он постоянно повторяет это. Его папа гораздо старше моего, он прошлой осенью вышел на пенсию, и они с мамой Джейми решили, что полностью посвятят себя родительству на ближайшие пару лет, пока их сын не выпорхнул из семейного гнезда. Теперь домашку Джейми делает на кухне и родители ему помогают. Еще они вступили в родительский комитет в «Райли» и теперь ездят на все экскурсии в колледжи. А когда Джейми дома тренируется писать итоговые тесты, мама стоит рядом с секундомером. Джейми говорит, это его просто душит.

Сказать, что Джейми для меня самый-самый лучший друг, – это как-то слишком по-девчачьи. А если бы я называл его бро, то это означало бы, что я сам из тех придурков, которые используют слово «бро». Мне всегда нравилось «дружище», но, думаю, его не стоит произносить вслух, если ты не Джейсон Стэтхэм.

Джейми – мой ближайший друг. Вот. Так нормально. Не то чтобы мы все время проводили вместе. Да так вообще никто не делает. Бывало, мы почти не виделись неделями и даже месяцами. Как-то Джейми сломал лодыжку, когда играл в лакросс, а меня затянуло в World of Warcraft. А еще он одно время встречался с Люси Голдман и постоянно ходил с такой дебильной улыбкой, будто до него еще никто не заходил дальше обнимашек.

Но вообще мы довольно близко общаемся. Он пересылает мне все тупые приколы, которые находит в интернете, а я отправляю ему названия фильмов, которые он должен был посмотреть, но почему-то не посмотрел, мы обмениваемся комиксами и музыкой, сплетничаем о том, что происходит в школе (иногда даже о том, что случилось всего пару минут назад). Ведь важны не события, важен их гиперподробный разбор после. Это же очевидно.

С Лорен мы тоже все это делаем, только об этом почти никто не знает. Она мой самый давний друг, хотя теперь все уже не так, как было раньше, особенно на публике. Мне кажется, в «Райли» почти никто не знает, что мы вообще знакомы, и, что самое странное, думаю, нам обоим это даже нравится. Наши родители дружат, и лет до восьми мы с Лорен были очень близки, как бы нелепо это теперь ни звучало. Одно время мы учились в разных школах, и, когда оба попали в «Райли», у каждого из нас уже был свой мир. Но мы до сих пор постоянно переписываемся, и она, чтобы не пугать своих друзей, показывает мне всю крипипасту и жуткие кровавые фотки, которые находит в интернете. А я могу потакать своей одержимости «Ривердейлом», не объясняя при этом Джейми, что не сошел с ума.

И нас это устраивает, я вам хочу сказать. В школе мы вообще не признаем друг друга. И это нормально. Потому что (и я не преувеличиваю) «Райли» – это сборище мелочных отбросов, которые любому готовы перемыть кости, просто выгребная яма. И это еще мягко сказано. В основном, конечно, там все так же, как и в других школах: кто кого трахнул, кто что сказал, кто что сделал – вся та ерунда, которая минут пять кажется невероятно важной. Но все же «Райли» – это «Райли», и иногда говно на вентилятор прилетает с неожиданной стороны. Как-то раз одна девчонка из моего класса пошла в медкабинет, чтобы ей там промыли желудок: она отмечала вручение Tony маме.

Примерно четверть выпуска 2010 года (а они были официальными королями и королевами школы) после экономического кризиса 2008 года писала заявления на бесплатные обеды и искала компании, которые согласятся оплатить их высшее образование по целевому договору.

В прошлом семестре двое ребят, которые учатся на год младше меня, исчезли, после того как в Демократической Республике Конго произошел переворот и их отец сбежал в Швейцарию, прихватив с собой половину ВВП страны. Сегодня они в школе – завтра в самолете.

Так и живем. Никто не знает, что принесет нам будущее. Мысль избитая, но это правда. Никто понятия не имеет.

Участники:

Детектив Джон Стаглионе

Детектив Миа Рамирес

Джейми Рейнольдс

Дональд МакАртур (адвокат)

ДТ СТАГЛИОНЕ. Так, все готовы?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Ага.

ДТ РАМИРЕС. Джейми, ты же знаешь, тебя ни в чем не обвиняют. Тебе это объяснили?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Ага.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Мы понимаем, что это трудно.

ДТ РАМИРЕС. Правда понимаем.

ДОНАЛЬД МАКАРТУР. Может, покончим с заверениями в дружбе?

ДТ СТАГЛИОНЕ. А твой адвокат – циник!

ДОНАЛЬД МАКАРТУР. Детективы?

ДТ РАМИРЕС. Ладно. Без проблем.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Давно ты знаешь Мэттью Баркера, Джейми?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Со второго класса.

ДТ РАМИРЕС. То есть уже больше десяти лет?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Типа того.

ДТ СТАГЛИОНЕ. И куда вы ходили?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Что?

ДТ СТАГЛИОНЕ. В какую школу вы ходили во втором классе?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. А вы разве не знаете?

ДТ РАМИРЕС. Просто ответь на вопрос, Джейми.

ДОНАЛЬД МАКАРТУР. Попрошу вас разговаривать с моим клиентом не так агрессивно, детектив. Мистер Рейнольдс не арестован, и он сотрудничает с вами, помогая с расследованием.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Конечно. Извините. Так ты можешь сказать нам, где познакомился с Мэттью Баркером?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. В «Священном сердце».

ДТ РАМИРЕС. В начальной школе «Священного сердца»? Это на Западной 75-й улице?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Так вы знаете? Зачем тогда меня спрашиваете?

ДТ СТАГЛИОНЕ. Мы хотим услышать твою версию событий, Джейми. Хотим узнать, что ты помнишь, а что – нет. Мы не пытаемся обхитрить тебя.

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Я познакомился с Мэттом в «Священном сердце». Я вам уже говорил.

ДТ РАМИРЕС. Ясно. И что ты о нем подумал?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Что вы имеете в виду?

ДТ РАМИРЕС. Опиши твое первое впечатление.

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Мне было семь.

ДТ СТАГЛИОНЕ. То есть ты не хочешь говорить?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Мы были совсем маленькие. Я ничего не помню.

ДТ РАМИРЕС. Он был популярным?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Мэтт?

ДТ РАМИРЕС. Да.

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Не знаю. Ну то есть… Пожалуй. Да. Ребята его любили.

ДТ СТАГЛИОНЕ. А потом? В «Райли»?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Он был тихим. Он, пожалуй, всегда таким был. Так что его нельзя назвать самым популярным в школе. Он не играл в футбол. Он вообще не занимался тем, чему в «Райли» придают значение.

ДТ РАМИРЕС. Чем – тем?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Да обычная фигня. Дебаты. Музыкальные группы. Модель ООН.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Мэтт ничем из этого не увлекался?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Нет.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Так чем же он занимался?

ДТ СТАГЛИОНЕ. Да как все, пожалуй. Он любил фильмы, телик, игры… Много читал. Писал что-то, но мне читать никогда не давал.

ДТ РАМИРЕС. Что писал?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Рассказы. И комиксы, кажется, тоже. Я помню, он много рисовал, когда мы были маленькие.

ДТ СТАГЛИОНЕ. Но непопулярным он не был?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Нет.

ДТ РАМИРЕС. Как ты думаешь, он был счастлив?

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Что вы имеете в виду?

ДТ СТАГЛИОНЕ. Тебе виднее, Джейми. Ты же был его другом.

ДЖЕЙМИ РЕЙНОЛЬДС. Да, он выглядел вполне счастливым.

Четырнадцатое марта

Вторая запись в журнале

После школы мы с Джейми пошли в супермаркет, потому что он где-то вычитал, что на переваривание сока из ростков пшеницы ты потратишь больше калорий, чем есть в самом соке. Это, совершенно очевидно, бред, но Джейми говорит, что хочет скинуть пять кило к лету. Он превратился в человека, который считает, что должен иметь определенный вес в определенное время года, а у меня просто нет сил с этим спорить. Джейми купил себе два литра этой фигни, а я думал только о том, какой зеленой будет у него моча сегодня вечером.