Страница 13 из 30
Перед отъездом из Кандалакши врачи, вернувшиеся из отпусков, в благодарность за ударный труд устроили в нашу честь банкет в ресторане «Нива». Банкет прошел на высоком уровне. Мурманский экспресс «Арктика» проходил через Кандалакшу в 3 часа ночи. Можете себе представить, уважаемый читатель, сцену, когда колонна из семи карет скорой помощи проследовала от ресторана через весь спящий город и торжественно выкатила на привокзальную площадь. Когда к перрону подошел поезд, из каждой машины на носилках вынесли почти бездыханные тела, которые на глазах потрясенной проводницы и нескольких пассажиров, страдавших бессонницей, заботливо были погружены в вагон, внесены вещи «болезных». Машины и их бригады уехали от вокзала только после отправления поезда в Ленинград… Утром мы нашли среди своих вещей авоську, в которой стояло несколько сосудов с живительной влагой «для поправки здоровья». Поправив здоровье, мы обнаружили, что одного товарища нет с нами. Потом мы узнали, что он просто уснул в ресторане, запершись в туалете, и его не нашли, чтобы погрузить вместе с коллегами. Он приехал только через трое суток, так как утром потребовал, как он нам живописно потом рассказывал, «продолжения банкета».
Когда я перешел на 5-й курс, работу сторожем вивария у меня забрали по какой-то причине. Тогда я устроился на полставки медсестры послеоперационного отделения. Диплом медучилища очень пригодился. Отделение располагалось на пятом этаже в правом крыле клинического корпуса. Руководил им профессор Иосиф Абрамович Фрид. У него была черная повязка на лице – в войну он был фельдшером кавалерийского полка и потерял в бою глаз. Он был очень строгим и квалифицированным человеком и воспитал целую плеяду замечательных анестезиологов. Тогда в Институте по ночам находился один дежурный хирург. В послеоперационном отделении он делал вечерний и утренний обходы. Всю же остальную работу вечером и в выходные выполняли дежурная медсестра и санитарка. Санитарками работали обычно студентки медучилища, которое в те годы было при Институте. Да и основной костяк медсестер клиник сегодня составляют выпускницы училища тех лет. Дежурить на отделении было довольно ответственно – операции были тяжелые, и больные нуждались в постоянном наблюдении. Приходилось ставить капельницы, выполнять инъекции, катетеризации и другие назначения. Все нужно было записать в истории болезни.
По утрам уже к 8 часам приезжали хирурги проверить состояние оперированных накануне пациентов. Так я познакомился с большинством ведущих хирургов Института. Запомнилось неизменно вежливое обращение с вопросами о состоянии «своих» больных «корифеев» Александра Ивановича Ракова, Семена Абрамовича Холдина, Рюрика Александровича Мельникова, Леонида Юльевича Дымарского, Яна Владимировича Бохмана, Роберта Ивановича Вагнера, Льва Ивановича Снешко и многих других замечательных врачей. Из молодых хирургов запомнились тогда Алексей Барчук, Владимир Семиглазов, Николай Симонов, Виктор Кочнев, Сергей Кожевников, Олег Волков, Анатолий Марьин, Владимир Лемехов. Подружился с молодыми тогда анестезиологами Дмитрием Беляевым, Анатолием Евтюхиным, Геннадием Александриным. Были и другие врачи, которые не считали зазорным нахамить «какому-то там студенту», указавшему на их промах, например отсутствие записи в истории болезни о необходимом назначении.
Остался в памяти случай, когда пришлось буквально спасти оперированную накануне женщину, у которой началась на моих глазах асфиксия. Я послал молоденькую санитарку за дежурным врачом, а сам подкатил каталку, переложил на нее довольно тучную больную и почти бегом повез её в перевязочную. Примчался дежуривший тогда аспирант отделения детской онкологии Борис Александрович Колыгин, схватил скальпель и наложил трахеостому. Больная была спасена, а я своими глазами видел, как нужно делать эту важную операцию. Проработал я тогда на отделении реанимации (как его и сейчас часто называют) до весенней сессии. И всегда с удовольствием вспоминаю работу на этом ответственном отделении, хорошо знаю и очень дорожу дружбой со многими клиницистами, начинавшими свой путь практически в те же годы и ставшими на моих глазах ведущими специалистами не только Института, но и страны. Мне же лично этот приобретенный в отделении бесценный опыт не раз помогал в критических ситуациях. Навыки, полученные в реанимационном отделении, пригодились впоследствии, когда я, будучи уже ординатором, подрабатывал на станции скорой помощи, обслуживавшей посёлки Песочный и Дибуны (1970–1972 гг.), а также во время моих летних поездок в стройотряды и «шабашки».
Как-то, приехав из очередной зарубежной командировки, Николай Павлович поручил мне разыскать работы американского патолога Бильшовского, доклад которого он слушал на конференции. Бильшовский обнаружил, что у самок крыс, которых кастрировали и у которых один из яичников пересаживали в хвост, развивался так называемый синдром персистирующего эструса – то есть вместо циклической продукции эстрогенов и регулярных (каждые 4–6 дней) овуляций половые гормоны секретировались яичниками постоянно, что проявлялось постоянным ороговением слизистой оболочки, выстилающей половые пути животных, а в яичниках развивались фолликулярные кисты. Идея Николая Павловича заключалась в том, что на фоне такого синдрома после кратковременного введения какого-либо канцерогенного вещества можно было бы выявить промотирующее (ускоряющее) канцерогенез действие постоянной продукции эндогенных гормонов в ткани-мишени. Я «нырнул» в ГПБ (Государственную публичную библиотеку, «Публичку»), проверил за многие годы тома Index Medicus – прекрасного реферативного издания. В залы для научной работы записывали только лиц с высшим образованием. Студенты могли посещать залы в корпусе на Фонтанке, рядом с Аничковым мостом, где заказанные научные журналы приходилось ждать по нескольку дней, пока их привезут из хранилища с площади Островского. Николай Павлович снабдил своих учеников-студентов ходатайствами в дирекции ГПБ и БАН (Библиотеки Академии наук) от НИИ онкологии с просьбой выдать нам постоянные читательские билеты в залы для научной работы. Это способствовало тому, что я довольно быстро нашел статью Бильшовского[12], заказал ксерокопию и принес шефу. «Вот этим и займешься!» – сказал Николай Павлович. Я засел за операции по пересадке яичников и довольно быстро научился производить их за 3–4 минуты каждую и по многу за день. Быстро были набраны большие группы оперированных крыс, я научился брать и оценивать влагалищные мазки, по которым регистрировались стадии эстрального цикла у крыс (эквивалентного менструальному циклу у женщин).
К концу 5-го курса я уже точно знал, что предложенная Н. П. Напалковым тема мне очень нравится и я хочу ей заниматься. После 5-го курса нам предстояло разделиться на три потока – терапевтический, хирургический и акушерско-гинекологический. Поскольку я работал с моделью Бильшовского, выбор мне было сделать легко – я пошел в субординатуру по акушерству и гинекологии. И здесь мне снова повезло. Нашу группу на 6-м курсе вела ассистент Екатерина Тимофеевна Васильева, замечательный педагог и человек, с которой мы многие годы поддерживали самые теплые отношения. На кафедре акушерства и гинекологии она была специалистом по эндокринологии, и у неё я многому научился. Она же познакомила меня с патологоанатомом Ольгой Ивановной Топчиевой, которая работала на кафедре акушерства и гинекологии. Ольга Ивановна была крупным специалистом по диагностике соскобов эндометрия и прекрасно знала морфологию яичников. Я забирался в её тесный кабинет под крышей акушерской клиники и часами изучал под микроскопом препараты тканей яичников, удалённых при операции клиновидной резекции при синдроме Штейна-Левенталя; нормальные яичники, удалённые при различных операциях; гистологические препараты эндометрия, шейки матки и влагалища, которые в большом количестве давала мне Ольга Ивановна. То, что я делал в Институте онкологии в эксперименте, имело практическую значимость для клиники акушерства и гинекологии. Знания, которые я получал, часами просиживая в библиотеках Института онкологии и I ЛМИ, Публичке и Библиотеке Академии наук (мы называли это «посидеть в БАНе») и проглатывая огромное количество литературы по физиологии и патологии репродуктивной системы, прочно откладывались в моей голове. Я охотно делился ими с товарищами по группе, делая доклады, которые мне поручала Екатерина Тимофеевна. Она поощряла мои увлечения и энтузиазм. Я глубоко благодарен ей за поддержку и всегда благожелательную критику моих подчас излишне эмоциональных выступлений.
12
Bielschowsky F., Hall W. H. The endocrine imbalance induced in female rats by autotransplantation of the ovary into the tail // Aust. J. Exp. Biol. Med. Sci. 1953. Vol. 31. P. 85–97.