Страница 129 из 131
- Ну да, уважаемый пан Хмельницкий... - со злорадством произнес Чаплинский, спеша к оседланным коням.
Все это так ошеломило Богдана, что он не знал, как поступать ему дальше. Надо было действовать, что-то предпринимать, чтобы предотвратить беду! Но что, как? Писарь срочно едет по каким-то делам в полк, так почему бы и ему, сотнику этого полка, не поехать туда и не поговорить с командирами и казаками?
Его опозорили в родном Чигирине, перед своими же казаками! Людям сказали, что именно его сотня сопровождает храбрецов на позорную казнь в Варшаву!
Точно лунатик, пошел он к своему коню, отвязал его и поскакал следом за сопровождавшими Чаплинского гусарами. Несло потом от взмыленного коня, а он все подстегивал его, чтобы не отстать. Темная холодная ночь и быстрая езда еще больше возбуждали его.
- ...После горячих споров полк снялся и ушел из Боровицы! - сказали ему жители местечка. Куда, зачем - разве им известно. Намекают, что дело дошло до стычки с польскими жолнерами и командирами.
Богдану теперь было безразлично, куда направится оставленный казаками незадачливый писарь. Он столько услышал от людей страшных новостей, что голова кругом идет... Возвращаясь домой, подавленный и окончательно обескураженный Богдан остановился на лугу возле Боровицы, чтобы дать передохнуть коню.
На второй день поздно ночью, голодный, разбитый телом и душой, Богдан наконец добрался до субботовского хутора.
23
С первого взгляда жена определила, что Богдан простудился. А Мелашка допускала и худшее.
- Такое беспокойство, пусть бог милует. Любил же он этого несчастного Ивана. А сердце не камень и у мужчин.
Богдан слег в горячке. Более шести недель провалялся в постели. Сначала он весь горел, бредил, детей не узнавал. И сейчас еще совсем слаб. Стал понемногу ходить по двору. Иногда перекинется двумя-тремя словами с Карпом или женой. Весть о том, что полк до сих пор еще продолжает бунтовать и избрал полковником Скидана, точно лекарство, подействовала на Богдана. Стал чаще играть с маленьким Тимошей, а когда выпал первый снег, начал собираться в дальнюю дорогу.
- Поеду!
- Да бог с тобой, Богдан! После такой болезни, да еще зимой... беспокоилась жена.
- Нужно мне, Ганна. Нужно, понимаешь!.. А болезнь... Прошла уже, проклятая. Может ли человек один вынести такие удары? В Боровице сказали, что и отчима моего убили изверги... - наконец признался он однажды...
- Господи, матерь божья... А его же за что? - простонала Мелашка.
- Они найдут, за что погубить человека! Сначала покалечили, уши и нос отрезали, потом розгами, кольями били, покуда и душу выбили. Они умеют расправиться с человеком.
- Да и впрямь точно звери. Что же теперь, Богдан? Куда тебе после такой болезни ехать?
А он поднялся с сыном Тимошей на руках, передал его жене. Лицо у него посвежело, яснее стал взгляд. Провел рукой по небритой бороде, и горькая улыбка появилась на губах.
- Хоть ругай, хоть бей меня, Ранна. Виноват я перед вами, что сразу не сказал. Не берегся в дороге, вот и заболел, помчавшись следом за придурковатым писарем. А о горе, постигшем мою мать, и не сказал вам. Отчим чужой мне, но близок душой. Наш человек! Отказался пытать казаков Ивана Сулимы. А проклятые каратели взяли и его... Насмерть замучили человека! Разве можно стерпеть такое?
Женщины тревожно переглянулись, Мелашка подала знак, чтобы Ганна помолчала. Так и не сказал, куда, к кому едет. Одного только Карпа Полторалиха брал с собой. Проверил свое оружие. Отцовскую парадную саблю на кованом поясе надел поверх жупана из красного бархата. Догадывались, что он поедет к матери, хочет утешить старуху, которая второй раз овдовела. Но, видать, помышляет заехать и к запорожским казакам на Сечь. Неспроста вытащил отцовскую саблю из дамасской стали!
- Именно с этого и надо начинать казаку свой путь, - соглашалась Мелашка, будто совет давала.
Богдан так и не сказал никому, куда едет. Попрощался с детьми. Ганну обнял за плечи и прижал к груди:
- Еду, женушка моя, хочу поспорить со своей судьбой!..
А за воротами придержал коня, долго смотрел вправо на Холодноярскую дорогу. Потом вздохнул и повернул на Чигирин. Карпо поравнялся с Богданом, улыбнулся стоявшим у ворот Ганне и Мелашке.
Вот так закончились проводы Богдана Хмельницкого, уезжавшего из Субботова искать свою судьбу, свое место в жизни.
24
Только что закончился в Варшаве четырехнедельный предвесенний сейм 1635 года. В приподнятом настроении король Владислав устроил большой прием сенаторов и высших старшин королевских войск Речи Посполитой. Полковникам реестрового казачества король оказал особое внимание. Их первых допустил к себе и долго разговаривал с ними.
Полковники словно хотели с помощью короля уйти от возмездия за попранную ими правду и честь. Оно нависло над ними с того дня, когда они привезли в столицу Речи Посполитой отважных сынов свободного казачества и отдали их на суд сенатора Юрия Збаражского. Неужели рассчитывали, что сенатор будет беспристрастен, судя боевого полковника запорожских войск?
- Просим вас, уважаемый пан сенатор... Мы заверили полковника в справедливости правосудия. Иначе Сулима живым не сдался бы...
- Правосудие, панове полковники, не будет нарушено! - с улыбкой иуды заверил сенатор.
Но когда полковники узнали о том, что Сулима все-таки будет казнен, несмотря на то, что король милостиво обещал простить воина, которого в самых жестоких боях обходила вражеская сабля, они поторопились пораньше явиться на этот торжественный королевский прием.
- Мы хотели бы, ваше королевское величество, вернуть себе все права и свободу, предоставленные казачеству покойным его светлостью паном Баторием, - начали полковники аудиенцию у короля, после окончания заседаний сейма.
- Казачество заслужило их... - охотно соглашался король. Ему не впервые приходится давать обещания, следуя мудрой политике своего отца, короля Сигизмунда III.
Вот так и начался разговор о преданных забвению Короной казацких привилегиях. Полковники только напоминали, а не требовали, будучи гостями короля на таком светском рауте. А король и не отказывал им. По его велению слуги снова наполняли их пустые бокалы лучшим венгерским вином. Даже и его величество отпил несколько глотков из своего бокала, продолжая затянувшийся разговор с полковниками. Король Владислав любил заигрывать с народом, а особенно с казаками, считая себя обязанным им за сражение под Хотином!