Зелёная нить прощения

Как только я встала, нить резко рванула вперёд. С трудом удерживая равновесие, побежала за ней. Чувствовала, как разгорается жар в солнечном сплетении, но старалась не обращать внимания. Я бежала, хватая ртом воздух и считая шаги, чтобы отвлечься от огня в груди.

Внезапно натяжение ослабло и я с разбега налетела на стену. Упала, больно ударившись головой и плечом. Стена оказалась стеклянным куполом. Под ним стояла в точности такая же кровать, как и в клинике. На кровати лежал Максим. Только рядом не было никаких проводов и приборов.

Зелёная нить протянулась к его груди и остановилась. Жар стал нестерпимым, будто лёгкие и сердце облили кислотой. Я не нашла в себе сил, чтобы подняться, только протянула одну руку к стеклу, а другой схватилась за грудь.

— Максим, вставай! — хотела крикнуть, но из горла вырвался хриплый шёпот.

Он даже не шевельнулся.

— Максим! — чуть громче позвала я. Кажется, он повернул голову на звук. Но глаза по-прежнему были закрыты.

Держась за стену, встала и осторожно отвязала нить, зажав её в ладони. Жар не утихал. Задыхаясь, из последних сил я стала колотить по стене и выкрикивать его имя.

Пламя в груди разгорелось с новой силой. Я закричала, когда почувствовала, будто мышцы разодрали, а на голое сердце поставили раскалённый утюг. Но перед тем как провалиться в небытие, увидела вспышку зелёного света и открытые глаза Максима.

Я пришла в сознание от пронзительного писка одного из приборов, к которым тянулись проводки от запястий Максима. Машинально обхватила себя руками, но и кости, и мышцы, и даже одежда были невредимыми. С шумом выдохнула и встала, чтобы позвать врача или медсестру. Плохая идея. Пришлось сразу же опуститься в кресло. Ноги не слушались. Я закрыла глаза, сосчитала до ста, сделала пять глубоких вдохов и выдохов и снова поднялась.

На этот раз удалось дойти до выхода из палаты. Перед тем как закрыть дверь я обернулась, чтобы посмотреть на него в последний раз. И встретилась со взглядом карих глаз.

Застыла на середине вдоха, узнав те глаза, по которым так давно скучала и которые полюбила, посмотрев в них всего один раз. За долю секунды мой мир снова перевернулся. «Нет, не переживу этого дважды», — подумала я и выбежала из палаты.

Встретив по пути дежурного врача, сказала, что нужно срочно осмотреть Максима, и вышла из клиники. Трясущимися руками выловила из сумки ключ от машины, открыла её и рухнула на заднее сиденье. Я потеряла сознание или уснула, не знаю. Но когда пришла в себя голова не раскалывалась, а руки не дрожали. Оставалась слабость во всём теле, но она не мешала сесть за руль.

По дороге домой меня не покидало ощущение, что вижу сон наяву. От событий последнего месяца голова шла кругом. Всё казалось нереальным и зыбким, как предрассветный туман.

До приезда Жени оставалось три часа. За это время должна привести в порядок мысли и чувства и встретить его так, будто ничего не произошло. Я обещала не ездить в больницу и не сдержала обещание. Сложно представить, что меня ждёт, если он узнает об этом.

Чтобы отвлечься, вытерла пыль, вымыла сантехнику и погладила вещи. Когда решила отдохнуть и наливала чай, в дверь позвонили. Я была уверена, что пришёл Женя, и не посмотрела в глазок.

Но с порога на шею бросилась Виола.

— Оля, я так счастлива, не знаю, как мне, нет, как нам всем тебя благодарить! — затараторила подруга. — Только что из клиники. Врач не пустил меня к нему, но сказал, что Максим пришёл в сознание. Завтра уже смогу поговорить с братом! И всё благодаря тебе! Приехав к нему сегодня, ты совершила чудо! — она говорила и говорила, но слова не долетали до меня. За спиной Виолы стоял Женя.

Наблюдала, как медленно сужаются его зрачки, сдвигаются брови и сжимаются кулаки. Виола, наконец-то, поняла, что я не слушаю, и обернулась.

— Виолетта, оставь нас, пожалуйста, мне нужно поговорить с Ольгой наедине, — сказал Женя нарочито спокойно, но по телу прошла дрожь от неестественного холода его слов.

Подруга ушла, оставив меня наедине с последствиями нарушенного обещания. Женя с силой захлопнул за ней дверь.

— Прости меня, знаю, что обещала не ездить к нему, но Виола умоляла в последний раз навестить Максима, и я не смогла отказать. Если бы ты видел её отчаяние… С этой историей покончено навсегда, — попыталась я извиниться перед Женей и оправдаться.

Он молча смотрел мимо меня.

— Я так надеялся, что десятитонная фура размажет по асфальту жалкую жизнь этого подонка! Но он и здесь умудрился выйти сухим из воды, — Женя со всей силы ударил кулаком по комоду. — Неужели ты не понимаешь, что о тебя вытирают ноги?! Как ты можешь бегать к нему по первому зову, словно собачонка?!

Он продолжал в том же духе, и невозможно было прервать монолог. Но что-то в словах Жени вызвало беспокойство. Стараясь найти его причину, ещё раз прокрутила в голове начало разговора и зацепилась за «десятитонную фуру». Я хорошо помнила, что не упоминала ни о фуре, ни о каких-либо других подробностях, когда рассказала об аварии. Интересно, откуда он узнал?

Когда Женя выдохся и замолчал, я спросила об этом. Глупо, конечно, в моём положении интересоваться такими мелочами, но внутренний голос подсказывал, что это важно.

Он резко изменился в лице: со щёк спала краска, а брови высоко поднялись над глазами. Руки безвольно опустились.

— Если расскажу, о том, откуда это знаю, — со вздохом произнёс Женя, — то навсегда потеряю тебя. А если не расскажу, то между нами протянется пропасть лжи. Это ещё страшнее… — он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а продолжил говорить безжизненным голосом робота.

— Это я устроил аварию, в которую они попали. Изначально считал, что должен отомстить за тебя, а время только укрепило моё намерение.

После того как ты стала искать невероятные оправдания его поступкам, после ваших встреч в Казанском соборе, — Женя встретился со мной взглядом. — Да, я знаю и об этом. Мной овладело бешенство. Я искренне надеялся, что ты станешь моей женой. Всё шло к этому…

Хотел стереть мерзавца с лица земли и думал, что это принесёт облегчение нам обоим. А вот что получилось…

Я не могла поверить в его слова.

— Зачем ты это сделал, зачем? — задала вопрос пространству между нами и опустилась на пол. — Пожалуйста, уходи, — сказала я, обхватив руками колени и сотрясаясь от подступавших рыданий.

Женя ушёл, ничего не сказав и оставив меня наедине с пустотой.

Дорогой, близкий человек, надёжная опора в трудное время, оказался преступником. Как это уложить в голове? Как с этим жить? Как он мог так поступить? Можно ли простить такое? Снова меня предал родной человек. Сколько это будет продолжаться?

На негнущихся ногах я добралась до кровати, легла, свернувшись клубком, и провалилась в забытье.

Не знаю, как не сломалась под тяжестью очередной трагедии. Сотню раз звонила Виола, несколько раз звонила мама и один раз даже Тамара. После её звонка я отключила телефон. С головой накрыло волной апатии. Наверное, так защищалась от очередного удара моя искалеченная душа.

На работе ощущала себя автоматом. Тамара сказала, что Женя улетел в Лондон не попрощавшись. На вопрос о том, что произошло между нами, я не смогла внятно ответить.

В этот раз даже любимое дело не приносило облегчения. Ничего не чувствовала, кроме пустоты. Боль пока не возвращалась, но я знала, что скоро она со всей жестокостью начнёт терзать меня.

Так прошла рабочая неделя, уступив место выходным. Их боялась больше всего, не зная, чем смогу заняться. Без работы я чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег. Сделав все возможные и невозможные домашние дела, я сидела на кухне и ощущала приближение боли. Она не оставит в покое. Её чёрные холодные щупальца медленно и неотвратимо подбирались к заштопанной душе и склеенному по кусочкам сердцу. Они всё ближе и ближе… Скоро мне станет трудно дышать. Из лёгких исчезнет кислород, а раздираемые болью внутренности будут жечь огнём…