Пора выбирать

Захар постарался подобрать челюсть, отвисшую от удивления, и сдержанно выразить восторги, потому что он всегда боялся перехвалить талантливого человека, когда испытывал симпатии к его творчеству. Зазнается — и пиши пропало. Но даже в этой внешней сдержанности чувствовалось то восхищение, с которым он говорил. Так они лежали и тихонько разговаривали, чтобы не спугнуть притаившиеся в комнате ночные тени. Захар ощутил мощное желание залезть наверх, к Алисе, под одно одеяло, и спать в обнимку с ней. Такого опыта он не переживал ещё никогда.

Захар начал рассказывать ей про свои книги, и про своего друга-писателя, но вскоре, когда от неё не последовало ответа, по её мерному умиротворённому дыханию понял, что девушка спит. Уматывающий рабочий день. Как славно, что это всё позади. Как хорошо лежать сейчас здесь и наслаждаться нежным шумом её дыхания. Захар понял, что это самый-самый прекрасный момент в его жизни, и лучше него, возможно, не будет уже никогда.

Наутро она спустилась и стала одеваться. И, хотя Захар давно не спал, но ещё не встал с нижнего яруса, он отвернул лицо и боялся выдать себя шевелением, чтобы она не подумала, что он подглядывает. Только когда Алиса переоделась, Захар повернул голову и сказал: «Здравствуй!» Доброе утро. Они пошли на кухню, и Алиса вызвалась добровольно помочь помыть посуду. Захар не стал ей отказывать, поразившись угодливости девушки. И пока она мыла, украдкой любовался на её ножки, стройные и соблазнительные. Так как стояло лето, на ней были короткие шорты. Лето в Майском порту было жарким.

А чтобы она не заметила, что он смотрит, Захар начал обсуждать с девушкой дальнейшие планы на сегодня.

— Я планировал пораньше уехать из города, чтобы дома сразу приняться за монтаж. У меня времени в обрез до отъезда, так что кровь из носу нужно разобраться с этой штукой. Осталась всего какая-то неделя, даже меньше. А в Москве я буду заниматься поступлением, сама понимаешь, мне будет не до этого.

— Бли-ин… Ты так скоро уезжаешь. Что мы будем делать без тебя? Ты же наш главный генератор идей!

— …и поэтому я хотел уехать на маршрутке, которая идёт до Угловки. Высадиться на повороте, оттуда до моего дома идти три остановки. Так как сегодня выходной, прямой автобус будет только после обеда. На ранний мы уже не успеваем.

— А я хотела махнуть на Ерам, там позагорать. Я частенько туда езжу летом. Ерам — это же дальше твоего дома, то есть тебе будет по пути? Это в ту же сторону, тот же поворот.

— Значит, мы поедем раздельно? До твоего Ерама там ещё несколько километров от поворота. Я поеду на маршрутке, а ты позже меня, на автобусе.

— Нет, я поеду с тобой. Я хочу с тобой! На маршрутке — так на маршрутке. Подумаешь, пройду пять километров пешком. Я так уже ходила. — Алиса была настроена серьёзно.

— Да ладно тебе! Это неразумно. Что ты такое говоришь? В самом деле, идти из-за меня пять километров пешком.

— Не из-за тебя. Просто прогуляюсь. Хотя сегодня ужасная жарища… А я забыла кепку… Не представляю, как буду идти на этом палящем солнце…

— Ну, ты даёшь… Без кепки. А полотенце-то хоть есть?

— Нет, но оно мне и не понадобится, — загадочно ответила Алиса. На немой вопрос Захара: «То есть как?!», пояснила. — Я не вытираюсь, обсыхаю на солнце. Это очень приятно, когда выходишь из воды, и капли на твоём теле медленно тают под лучами пригревающего светила. Там прекрасная водичка, очень бодрая. И пляжик такой каменный, на этих камнях удобно лежать, если выбрать место, где не сильно много острых краёв. Там вообще довольно нелюдный пятачок есть у меня, облюбованный. Где почти никого не бывает, разве что проходит кто, и то редко. И я там загораю совершенно свободно, никакая одежда меня не стесняет. Я люблю так иногда ездить туда в одиночку и купаться голышом.

— Погоди! Бухта Ерам?! Это же там, где детский лагерь «Посейдон» находится.

— Я-то точно не в детском лагере купаюсь. Ты же не думаешь, что я какая-нибудь извращенка? — Алиса шутливо ущипнула Захара. — Бухта Ерам большая, простирается на много километров, там полно пустынных мест. Ты мог бы поехать со мной и посмотреть.

— Я? Ты что? Купаться обнажённым? Нет! У меня же мама судья. Вдруг какие-нибудь папарацци, заснимут, и потом используют как компромат, — испугался Захар.

— Ну, полежишь рядом. Одетый.

— Нет, если я буду одетый, а ты — раздета, я буду вносить дисгармонию, — выкрутился Захар. Хотя при этом почувствовал, как жгучий соблазн неожиданно вспых у него в груди. — А как же реагируют мимо проходящие люди на тебя?.. Если ты говоришь, там такие есть?

— Никак. Такое бывает достаточно редко. Обычно просто проходят, иногда издают крики одобрения. Я же не напоказ это делаю, не то чтобы я эксгибиционистка какая. Просто мне так нравится. Это естественно. Тело должно отдыхать от одежды. Никакие общественные условности не должны преграждать человеку путь к слиянию с природой. Иногда подходят ближе, знакомятся, но это уж совсем редко, какие-нибудь очень смелые, я даже не помню, когда последний раз такое было. Один раз мужик предложил заняться сексом. Реакция простая — пошёл на хрен, и всё. Если есть какая-то агрессия, можно же просто уйти. На крайний случай, я же и нож с собой ношу. Я же владею ножевым боем.

— Какая ты умница, — присвистнул Захар.

Они помолчали несколько минут. Алиса была явно довольна беседой, она подошла к окну и посмотрела на сахарное утро. Захар боролся с внутренними терзаниями. С одной стороны стоял долг приехать домой пораньше на маршрутке и заняться нужным и общественно полезным делом. С другой стороны, он не мог бросить Алису в городе, и тем более заставить её пилить пять-шесть километров пешком. Это было недопустимо. Однако, он знал, что если приедет домой после обеда, сегодня уже вряд ли примется за монтаж, потому что не будет правильного настроя. Если и сядет, то сделает немного. В результате борьбы победил долг перед человеком, а не долг перед человечеством. В этом раунде личной борьбы. Но окончательное слово во всей войне ещё не было сказано…

И вот они шли по городу, решив погулять то время, которое у них оставалось до послеобеднего автобуса — а это было несколько с лишним часов. Не сидеть же их дома, в душной квартире, пья горячий чай. Они шли сначала по шпалам. Вдоль моря, мимо улицы Светланской, шла железная дорога, ведущая к вокзалу. Дорога большую часть пути была однолинейная, и составов Захар здесь никогда не видел. Однако «железка» поддерживалась в исправности, видимо, нужна была для технических целей (например, здесь что-то возили по ночам), или как резерв. Они брели, по шпалам между рельсами, не решаясь держаться за руки, с рюкзаками за плечами, как аутентичные путники, странники, пленники дороги, символ дороги — железная дорога… И солнце светило им навстречу, они щурились, и разговаривали, и были счастливы, хотя остро ощущали непостоянство любого счастья. И постоянство любого непостоянства. Постоянство есть пьянство.

— …И вот с тех пор, когда моя жизнь разрушилась, я потеряла любимого человека… Я начала как бы создавать себя, свою личность заново. И у меня это получилось. Я нашла себя в общественной деятельности. Но у меня не получается больше любить. Как будто стоит какая-то перегородка. Я разучилась это делать. Как ребёнок научается делать что-то в детстве, чего раньше не умел, только у меня наоборот, я умела и разучилась. И теперь внутри одна пустота. Но так тоже можно жить. С пустотой внутри. Ты меня понимаешь, судя по стихам… — «Да, ещё как понимаю!!!» — в ответ подумал Захар (накануне он скинул Алисе файл со своими избранными стихотворениями). — И я долго искала какое-то своё направление в искусстве, музыку, фильмы, книги, где всё не вращалось бы вокруг одной дурацкой темы Любви. Я презираю любовь! Что она дала человечеству?.. — Алиса задумчиво посмотрела вверх, в небо. Небо было синее и величественное. Если она смотрела с вызовом, то оно смотрело с лаской, как умудрённый родитель на ребёнка. Захар краешком губ улыбнулся. — И я НИЧЕГО НЕ НАШЛА!!! — Алиса обречённо опустила руки и уставилась невидящими глазами вперёд. Он хотел обнять её, но неясное оцепенение сковало его. — Есть очень редкие образцы, которые вполне неплохо сделаны и построены на других образах, но в основном всё строится на этой проклятой теме! А может быть, я когда-нибудь ещё смогу любить?.. И что же мне, снова менять всё своё отношение заново?