Страница 2 из 12
- Ты можешь что-нибудь сделать? - шепотом спросила Ларк.
Гоха внимательно осмотрела обожженное дитя - руки у нее уже не дрожали - и покачала головой.
- Разве тебя не обучали там, на Горе, искусству исцеления?
В голосе пытавшейся ухватиться за соломинку Ларк смешались боль, стыд и гнев.
- Даже Огион не в силах исцелить эти раны, - ответила вдова.
Прикусив губу, Ларк отвернулась и заплакала. Гоха обняла ее, гладя по тронутым сединой волосам.
Вышедшая из кухни знахарка Иви нахмурилась при виде Гохи. Хотя вдова никогда не накладывала чар и не плела заклинаний, люди болтали, будто в первые месяцы своего пребывания на Гонте она жила у мага Огиона в Ре Альби, что она на дружеской ноге с самим Верховным Магом Рокка, и уж, конечно, ей известны разного рода чужеземные зловещие заклинания. Рассерженная вмешательством в ее дела знахарка подошла к кровати и, присев на корточки, принялась помешивать курящийся на блюде порошок из трав, бормоча себе под нос исцеляющие заклятия. От резкого пряного запаха девочка закашлялась и, почти придя в себя, задрожала всем телом. В груди у нее клокотало, дыхание было частым и неглубоким. Ее единственный глаз, казалось, смотрел на Гоху.
Вдова шагнула вперед и, взяв в ладони левую руку девочки, заговорила на своем родном языке.
- Я служила им, и я ушла от них, - сказала она. - Я не позволю им забрать тебя.
Девочка уставилась то ли на нее, то ли в бесконечность, вновь и вновь пытаясь вздохнуть полной грудью.
2. ДОРОГА К СОКОЛИНОМУ ГНЕЗДУ
С тех событий минуло уже больше года, когда в один из жарких дней после Долгого Танца в Срединную Долину с севера пришел путник. Он спросил у местных жителей, где живет вдова по имени Гоха и, следуя их указаниям, добрался до Фермы-под-Дубами незадолго до наступления темноты. Остролицый, с бегающими глазками человечек окинул взглядом Гоху и пасущихся невдалеке овец.
- Прелестные ягнята, - сказал он. - Маг Ре Альби хочет тебя видеть.
- И он послал за мной _т_е_б_я_? - с недоверием и некоторой насмешкой в голосе переспросила удивленная Гоха. Раньше Огион передавал ей свой зов с помощью более эффективных средств - призывного клекота орла или просто тихого шепота в ее мозгу: "Не придешь ли ты ко мне?"
Человечек кивнул.
- Маг болен, - пояснил он. - Не продашь ли ты нескольких ягнят?
- Может, и продам. Если хочешь, обсуди этот вопрос с пастухом. Он там, за изгородью. Ты не голоден? Можешь остаться здесь на ночь, а мне пора отправляться в дорогу.
- Прямо сегодня?
Вдова вновь усмехнулась, но на этот раз в ее улыбке не было и тени издевки.
- Я не могу ждать, - сказала она. Перекинувшись несколькими словами со старым пастухом Клирбруком [Clearbrook (англ.) - прозрачный ручей], вдова зашагала к усадьбе, построенной на склоне холма у дубовой рощи. Посланец последовал за ней.
В кухне с каменным полом маленькая девочка, на чье лицо странник не мог себя заставить взглянуть во второй раз, подала ему молоко, хлеб, сыр и зеленый лук, а затем исчезла, так и не вымолвив ни слова. Вновь появилась она уже вместе с хозяйкой дома. Обе были в дорожной одежде и несли легкие кожаные мешки. Посланец вышел во двор вслед за ними, и вдова заперла дверь усадьбы. Затем каждый отправился по своим делам. Странник, передав послание и оказав тем самым услугу Огиону, пошел в деревню покупать племенных ягнят для Лорда Ре Альби, и вдова с обожженным ребенком распрощалась с ним на развилке дорог. Они пошли вверх по той тропе, по которой спустился посланец. Она вела из Долины на север, сворачивая затем на запад, к подножию Горы Гонт.
Час за часом шли они долгими летними сумерками, пока, наконец, совсем не стемнело. Тогда они свернули с тропинки и разбили стоянку в лесистой лощине у быстрого ручейка, в котором отражались пробившиеся сквозь густые кроны плакучих ив первые звезды. В глубине зарослей Гоха соорудила из сухой травы и листьев постель, похожую на заячью лежанку, и, уложив на нее девочку, тщательно укутала малышку одеялом.
- Теперь ты - куколка, - сказала она. - Утром ты превратишься в бабочку и упорхнешь отсюда.
Вдова не стала разводить костер. Она легла, завернувшись в плащ, рядом с малышкой, и стала смотреть, как на небе одна за другой загораются звезды. Вскоре она заснула под тихое журчание ручейка.
Когда они проснулись перед рассветом от пробирающего до костей холода, вдова развела костерок и сварила в котелке овсянку для себя и для девочки. Маленькая опаленная бабочка, дрожа, выбралась из своего кокона. Гоха охладила посудину во влажной от росы траве, так чтобы девочка могла взять котелок в руки и есть из него. На востоке, над могучим плечом темной громады Горы, забрезжил рассвет, и они снова отправились в путь.
Они шли весь день, приноравливаясь к шагу девочки, которая быстро уставала. Сердце женщины рвалось вперед, но она сдерживала себя, понимая, что не сможет нести ребенка. Она пыталась скрасить малышке дорогу, рассказывая ей всякие истории.
- Мы идем повидаться с человеком, со старым человеком, которого зовут Огион, - говорила Гоха девочке, пока они карабкались вверх по узкой тропинке, петлявшей между деревьев. - Он мудрый, и он - волшебник. Ты знаешь, кто такие волшебники, Ферру?
Если у девочки и было имя, она его не знала или не желала говорить. Гоха звала ее Ферру.
Малышка помотала головой.
- Что ж, и я не знаю, - сказала женщина. - Но мне известно, что они могут делать. Когда я была молодой - постарше, чем ты сейчас, но все же молодой - Огион заменил мне отца, как я сейчас заменила тебе мать. Он присматривал за мной и пытался научить тому, что мне необходимо было знать. Огион возился со мной вместо того, чтобы странствовать в одиночку. Он любил бродить по тем самым тропам, которыми мы идем сейчас, по лесам, по редко посещаемым человеком уголкам острова. Огион исходил весь Гонт вдоль и поперек, присматриваясь и прислушиваясь. Он постоянно к чему-то прислушивался, поэтому его и прозвали "Молчаливый". Но со мной он разговаривал часто. Огион рассказывал мне различные предания, причем не только широко известные сказания о деяниях давно умерших королей и героев, о событиях, что произошли давным-давно и далеко-предалеко от Гонта, но и истории, которые знал только он.