Страница 10 из 12
- Я следую зову своего сердца, - сказала одна из таких женщин Тенар, когда последняя была служанкой и ученицей Огиона. - Повелитель Огион великий маг. Обучая тебя, он оказывает тебе великую честь. Но следи за тем, девочка, чтобы то, чему он учит, было, в конечном счете, тебе по сердцу.
Даже тогда Тенар понимала, что хотя слова мудрой женщины и содержали зерно истины, это все же не вся правда. Что-то она, без сомнения, упустила. Тенар и сейчас так считала.
Наблюдая за Мосс и Ферру, она решила, что старуха следует велению своего сердца, но черного, неистового, непредсказуемого сердца, подобного дикому вепрю, что бродит ему одному известными тропами. И еще она подумала, что Мосс привязалась к девочке не столько по доброте душевной, сколько из-за ее увечья, вреда, которые ей причинили насилие и огонь.
Однако Ферру ни разу ни действием, ни словом не показала, что она научилась у тетушки Мосс чему-то большему, чем искусство плести кошачьи колыбельки [колыбель для кошки (англ. cat's cradle) - детская игра, во время которой веревка, накинутая на обе ладони, образует при движении рук и шевелении пальцами самые разнообразные узоры] одной рукой или находить гнезда жаворонков и россыпи голубики. Правая рука Ферру была так обожжена, что после исцеления ран превратилась в культю, напоминавшую из-за уцелевшего большого пальца клешню краба. Ее можно было использовать разве что в качестве пинцета или зажима. Но тетушка Мосс знала забавное заклинание, позволявшее плести кошачьи колыбельки одной рукой. Рифмы словно сплетались в узор:
Трещи, пламя, трещи!
Гори, сжигая все, гори!
Явись, дракон, явись!
...и нить свивалась в четыре треугольника, которые затем превращались в квадрат... Ферру никогда не пела вслух, но Тенар не раз слышала, как девочка шепчет себе под нос эту присказку, сидя на пороге дома мага и творя всевозможные узоры.
И Тенар вдруг подумала, а какие, собственно, узы, если не считать сострадания и жалости к калеке, связывают ее и ребенка? Если бы она не взяла девочку, это сделала бы Ларк. Но Тенар удочерила Ферру, даже не спрашивая себя: почему, зачем ей это? Может, она последовала зову своего сердца? Огион не задал ни единого вопроса о девочке, но сказал: "Эту девочку... будут бояться". Тенар добавила: "Ее уже боятся", и она не солгала. Быть может, она сама боялась Ферру, как всегда боялась жестокости, насилия и огня. Не был ли страх той самой нитью, что привязывала ее к девочке?
- Гоха, - позвала Ферру, сидевшая на корточках перед персиковым деревом и глядевшая на едва заметное углубление в твердой, иссушенной солнцем земле, куда она посадила косточку от персика. - Кто такие драконы?
- Гигантские создания, похожие на ящериц, - ответила Тенар. - Только длинные, как парусник, и большие, как дом. Они крылатые, словно птицы, и выдыхают огонь.
- Они залетают сюда?
- Нет, - сказала Тенар.
Больше вопросов у Ферру не было.
- Это тетушка Мосс рассказала тебе о драконах?
Девочка отрицательно помотала головой.
- Ты рассказывала, - прошептала она.
- Понятно, - сказала Тенар и после некоторой паузы продолжила: Персику, который ты посадила, нужна вода, чтобы расти. Поливай его раз в день, пока не наступит пора дождей.
Ферру поднялась и вприпрыжку умчалась за угол дома к колодцу. Ее ног и ступней не коснулось пламя костра. Тенар нравилось смотреть, как смуглые, изящные, припорошенные пылью ножки девочки топают по земле, когда она ходит или бегает. Ферру вернулась с лейкой Огиона в руках и, слегка пошатываясь под ее тяжестью, окропила посаженную косточку тонкой струйкой воды.
- Вспомни предание о том, как люди и драконы были единой расой... Я рассказывала тебе, что люди в незапамятные времена переселились сюда, на восток, а драконы остались на далеких западных островах.
Ферру кивнула. Казалось, она слушала в пол-уха, но когда Тенар упомянула "западные острова", махнув рукой в сторону моря, повернулась к чистому от облаков горизонту, пламеневшему из-за стеблей бобов и козьего загона.
Вдруг на крыше загона появилась коза и величаво повернулась к ним в профиль, гордо вскинув рогатую голову; вероятно, она вообразила себя архаром.
- Опять Сиппи сбежала, - сказала Тенар.
- Хес-с-с! Хес-с-с! - позвала Ферру, подражая Хифер. Тут к бобовым грядкам подбежала сама Хифер и тоже стала кричать козе "Хес-с-с!", но та не обратила на нее никакого внимания и продолжала задумчиво смотреть вниз на аппетитные бобы.
Тенар оставила всех троих играть в игру "поймай Сиппи". Она прошла вдоль грядок к краю утеса и пошла вдоль него. Дом Огиона стоял особняком от деревни на испещренном скальными выходами крутом травянистом склоне, где паслись козы, и от него до Обрыва было рукой подать. По мере продвижения на север наклон все увеличивался, пока склон не становился абсолютно отвесным. Сквозь плодородную почву то тут, то там пробивалось гранитное основание, а примерно в миле к северу от деревни Обрыв сужался до узкого выступа из красноватого песчаника, нависавшего над морем, чьи волны бились о его подножье на дне двухтысячефутовой пропасти.
Ничто не росло на гребне скального выступа, кроме лишайников и раскачиваемых ветром голубых маргариток, что подобно крепко пришитым пуговицам вцепились в грубый, крошащийся гранит. К северу и востоку от утеса возвышалась над узкой полоской заболоченных земель темная громада Горы Гонт, поросшая густым лесом почти до самой вершины. Утес настолько возвышался над бухтой, что с него были видны скалистые берега и обширные низины близ Эссари. За ними, насколько мог видеть глаз, на юге и западе не было ничего, кроме неба над бескрайними просторами моря.
Тенар нравилось бывать здесь в те далекие годы, когда она жила в Ре Альби. Огион, напротив, любил бродить по лесам, но ее детство и юность прошли в пустыне, где на сотни миль вокруг не было ни единого деревца, кроме чахлых груш и яблонь в саду, которые приходилось поливать вручную каждое бесконечно долгое лето, где само по себе ничто не растет, где тебя окружают лишь горы, бесплодные равнины и небо - поэтому Тенар предпочитала скалистый выступ обступавшим человека со всех сторон лесам. Ей не нравилось, когда что-то нависало над ее головой.