Выход

Его ладони коснулись ее ягодиц. Она накрыла своими ладонями его ладони, привлекая Итакдалее к себе, обняла его и коснулась своей грудью его груди. Ее губы сложились для поцелуя и нашли его ключицу. Она прикусила кость зубами, затем оттянула кожу. Он застонал и еще сильнее притянул ее к себе. Потом закинул голову назад, открыв шею, и она целовала ее, наслаждаясь прикосновением его щетины к губам, словно ласкала кожу подростка. Ее губы настойчиво присасывались к его сонной артерии, чувствуя его пульс. Она как будто провоцировала его оттолкнуть себя, прежде чем она оставит на его шее большой засос, но он шумно выдохнул, а его напряженный пенис терся в такт пульсу о ее живот.

Он вытянулся, взгромоздив свои бедра на ее. Она раздвинула ноги, позволив его бедрам соскользнуть вниз к ее вульве, обхватила бедрами его ногу, защемив волосы. Сначала все внизу было раздражающе сухим, но потом с каждым приятным моментом становилось все влажнее и влажнее. Ее ноздри стали раздуваться. Она вдыхала запах секса, источаемый его подмышками и пахом. Она с наслаждением присасывалась к его самому уязвимому месту, где соединялись шея, челюсть и ухо.

Они все еще не целовались.

Своими сильными руками он притянул к себе ее зад. Она вспомнила, как его рука сжимала ее ладонь в бассейне. Он поднял ее на цыпочки, а затем опустил ее промежность на свою ногу. Она почувствовала его квадрицепс и стала касаться его клитором, слегка отпуская и откидываясь назад, чувствуя, как напрягаются его мышцы в попытке поддержать ее. Она изогнулась так, что ее руки коснулись стены, затем оттолкнулась от нее, и они немного позабавились игрой мышц и силой притяжения, затем он притянул ее к себе, чуть пошатнувшись.

Снова встав на ноги, она потянула его к кровати, поставила ногу на лестницу и забралась наверх. Он последовал за ней.

И они все еще медлили с поцелуями. Она изогнулась, взяла его за щиколотку, поймала ртом палец на его ноге и прикусила, когда он попытался вырваться. Она слегка царапала ногтями свод его стопы, а другой рукой поймала его напряженный орган и сжала ладонь в кулак так, что снова почувствовала его пульс. Его бедра дернулись, но она смогла его удержать, затем повернулась, накрыв его своим телом. Она поймала его руки и силой своих накачанных на стройке мышц потянула его запястья вверх, скрестив их над его головой и прижав к матрасу. Его подмышки пахли свежим потом. Она чувствовала его дыхание на своем лице. Чувствовала, как ее дыхание обдувает его лицо.

Она снова сложила губы для поцелуя и застыла так, а потом быстро подалась назад, когда он попытался ее поцеловать. Она хотела, чтобы эта игра длилась бесконечно. Потом коснулась его губ сперва одной губой, потом обеими. Потом языком. Его рот приоткрылся. Его лицо приблизилось к ней, но она снова дернулась назад, чтобы все начать сначала. Он все понял правильно и лежал, позволяя ей контролировать себя, принимать решения, когда они все-таки сольются в поцелуе. Она делала все очень медленно.

Это было чудесно, и это длилось и длилось…

Рты слились, он взял ее за ягодицы, а она в ответ прижала их к его рукам, давая понять, что желает большей активности. Он случайно провел своим членом по ее шраму, чего раньше не случалось. Она едва обратила на это внимание, поощрив его стоном. Он застонал в ответ.

Она снова прижалась промежностью к его ноге, зажав его член между телами. Его пальцы ощупывали ее пах, там, где волосы становились гладкими. Он, ритмично надавливая, прошелся по всей длине ее промежности, задержавшись у самого устья. Она застонала в его открытый рот. Мурашки пробежали по ее спине и животу. Взрывное чувство нарастало, и она подалась назад, призывая его двигаться глубже и быстрее, а он в ответ с силой приблизился к ней. Она не была с мужчиной уже больше года. Это пробудило в ней некий ностальгический эротизм, и странным образом вспомнились все мужчины, с кем она была ранее, ее содрогания, каждый пронзительный оргазм. Эти образы проплывали перед ее закрытыми глазами с каждым движением. Кровь теплой знакомой волной прилила к шее.

Он удивил ее, внезапно оборвав движение. Жар между их телами заставил ее испытать сладостные конвульсии, завершившиеся громкими звуками, которые когда-то так ее смущали.

Она наполовину скатилась с него, нечаянно ударив в солнечное сплетение, так что он сказал уф, достала рукой и притянула наверх его балахон, лежавший снизу на столе, и вытерлась им.

– Ох, ничего себе, – сказала она.

– Еще.

Она посмотрела вниз, не веря своим ушам.

– Что, уже?

Он облизал губы.

Он был хорошим любовником. Это чувствовалось по бешеному сердцебиению после так долго ожидаемого соития. Она не сразу сообразила, в чем дело, но, когда кончила еще раз, сжимая бедрами его уши, поняла: отсутствие спешки. Даже после долгих лет жизни ушельца она делила время на тонкие, как рисовая бумага, полоски, каждая из которых знаменовала одно дискретное событие или дело, которое нужно было завершить, прежде чем перейти к следующему. В большинстве случаев она спешила закончить текущее дело, прежде чем в дверь постучится следующее. Каждый знакомый ей взрослый человек жил в таком же ритме: чтобы заняться следующим неотложным делом, нужно было в спешке закончить текущее.

Итакдалее делил свое время на более крупные отрезки. Он вытянулся вдоль ее тела и уткнулся своим лицом в ее груди, и долго так лежал, прежде чем приступил к легким покусываниям. Это продолжалось дольше, чем она ожидала. Это было гораздо лучше, чем просто «хорошо». Ее внутренние часы синхронизировались, метроном тихонько тикал, замедляясь до томного сердцебиения, в котором, казалось, теперь было сосредоточено все время этого мира. И это чувство угасания поражало больше, чем липкие соки на ее пальцах, серовато-синий засос на левой груди, разбухший мужской сосок, который она катала своими пальцами.

Когда все закончилось, она не знала, сколько сейчас времени. Возможно, уже закат, а может быть, и ночь, хотя они зашли в эту комнату с восходом. Она провела рукой по интерфейсной поверхности на стене и вывела часы, удивившись, что сейчас всего лишь полдень. Неспешное времяпровождение не означало, что время невозможно было терять впустую. Разница между восхитительной томностью и бесконечной суетой заключалась в одном-двух часах. Ей казалось, что она провела здесь целый день.

Она поцеловала его там, где мочка уха соединялась с телом, и не спеша добралась до его губ. Он без суеты обнял ее, облекая в уже надетый на него балахон.

– Мне было очень хорошо, – сказала она.

– Мне тоже.

Они переплели пальцы. Они сняли белье с кровати, застелили новое, протерли все поверхности и включили воздухоочистители. Зеленая галочка загорелась на двери, подтверждая надлежащую уборку комнаты и адекватное ее состояние. Они ушли, держась за руки и неся в свободных руках мокрые простыни. Они спустили их в желоб для грязного белья, а потом отправились в конюшню, чтобы сделать себе новую одежду.

Хорошо, что совокупление не выбило их отношения из привычной колеи. В общем зале он обнимал ее и целовал в щеку вместо того, чтобы просто пожимать руку, а его друзья, которые, как ей казалось, состояли примерно в таких же отношениях, что и Лимпопо с Итакдалее, бросали на нее понимающие взгляды. Он не старался сделать так, чтобы все ее внимание при каждой встрече уделялось только ему, но и не относился к ней с намеренным пренебрежением. Спустя неделю они случайно встретились в коридоре и остановились поболтать. Он прислонился к стене и приложил к стене свою ладонь. Она поместила свою ладонь рядом, и он правильно понял намек, после чего они отправились на четвертый этаж, чтобы еще раз провести время в неспешных играх и удовольствии.

– Как тебе здесь? – спросила она во время одной из пауз.

Оказалось, что ему, если оценивать ситуацию в целом, неудобно.

– Если честно, я думаю, что это не мое. Мы ушли из дефолтного мира, потому что я хотел стать важной частью чего-то, а не просто неудобной избыточной трудовой единицей. Я понимаю, что могу здесь работать и на самом деле здесь много дел, но остается ощущение чего-то неестественного. На днях я полностью облажался с обработкой льна и испортил тридцать простыней. Система просто назначила кого-то еще на изготовление новых, а испорченные пропустила через обработчик сырья. Все настолько продуманно и безопасно, что совершенно не важно, чем именно я занимаюсь. Если бы я занимался полезным умственным трудом или же вообще ничего не делал – не было бы никакой разницы, как это видится здешней системе. Я знаю, что все это звучит эгоцентрично и упорото, но я хочу знать, что лично я являюсь важной частью этого мира. Если я завтра уйду, здесь совершенно ничего не поменяется.