Страница 13 из 34
– Ах да, – выдохнула она, будто только что вспомнив, что вообще рассчитывает на чью-либо помощь. – Это не имеет отношения к делу.
– Позвольте мне об этом судить, – отчеканил Сен-Жюст.
Элеонора легко передернула плечами: мол, как угодно, – и произнесла с подчеркнутой небрежностью:
– Если гражданин Робеспьер потребует моего освобождения, вам ведь ничего другого не останется…
– Кто?! – пораженный, Сен-Жюст непроизвольно сделал шаг по направлению к ней. Он ожидал услышать любое имя, но только не это.
Она не отступила, продолжая с вызовом смотреть на него, наслаждаясь эффектом, произведенным ее словами.
– Вы знакомы с Максимилианом? – Сен-Жюст старался придать своему голосу как можно больше спокойствия. Хотя какое тут к дьяволу спокойствие!
– С Максимилианом? – она сделала вид, что задумалась. – Нет, не знакома. Пока не знакома, – она сделала ударение на слове «пока».
– Тогда какого черта?.. – процедил он сквозь зубы, запрещая себе повышать голос.
– Видите ли, – перебила она его спокойно, даже ласково, – я имела в виду не Максимилиана Робеспьера, а его брата, – и добавила, виновато опустив глаза, в ответ на вырвавшееся у него проклятье: – Простите, не могла отказать себе в удовольствии.
В удовольствии?! Да она смеется над ним! Сен-Жюст с силой сжал кулаки.
– Садитесь, – грубо приказал он. Элеонора не двинулась с места. – Садитесь!
– Как вам будет угодно, – со скучающей снисходительностью проговорила она, усаживаясь на стул.
– Итак, Огюстен Робеспьер бывал у вас? – спросил он, присев на край стола и смотря на нее сверху вниз.
– Бывал – не то слово, гражданин, – уголки ее губ дрогнули в лукавой улыбке. – Нас связывают куда более близкие отношения.
– А именно?
Элеонора положила локти на стол и опустила на них подбородок, не спуская улыбающегося взгляда с собеседника.
– Огюстен Робеспьер, депутат Национального конвента и младший брат Максимилиана Робеспьера, влюблен в меня, – с наслаждением растягивая каждое слово, проговорила она.
Теперь пришла очередь Сен-Жюста снисходительно улыбнуться.
– Как и в десяток других женщин, – безжалостно заметил он.
– Думаю, все-таки больше, чем в десяток других женщин, – не меняя интонации, парировала молодая женщина. – В противном случае, он не сделал бы мне предложения.
И эта партия оказалась ею выиграна.
– Вот оно что, – пробормотал Сен-Жюст, усаживаясь на стул напротив нее.
Он вынужден был признать, что ее уверенность в скором освобождении была обоснована: невеста брата Робеспьера долго в тюрьме не задержится. Интересно, известно ли Робеспьеру-младшему о ее любви к тому, другому, чей труп валяется теперь в помойной яме за парижской заставой? Нет, рано было сдаваться. У него еще имелось средство лишить ее дерзкой уверенности. Впрочем, и здесь она опередила его.
– Правда, – доверительно сказала Элеонора, понизив голос и чуть подавшись вперед, – я отказала ему.
Она снова улыбнулась и откинулась на спинку стула.
– Предпочитаете отношения без обязательств? – Сен-Жюст почему-то почувствовал облегчение. Не потому ли, что теперь вмешательство Робеспьера было уже не столь вероятным?
– Без семейных сцен, – поправила Элеонора. – В отношениях, где царит свобода, больше страсти, больше жизни. Не находите?
– Нет, не нахожу.
– А вот Огюстен Робеспьер внял моим доводам. Впрочем, выбора у него не было. Так что мой отказ выйти за него замуж не означает, что он не будет обеспокоен моим арестом. Сколько времени ему понадобится, чтобы найти меня? Несколько часов?
– Я бы сказал: несколько дней, – не без удовольствия скорректировал Сен-Жюст. – При условии, что он обратится за помощью к кому-то, кто наделен реальной властью.
– К своему брату, например? – голос Элеоноры впервые зазвенел беспокойством.
– На это я, на вашем месте, не рассчитывал бы. Вы выйдете отсюда значительно быстрее, если поможете мне.
– С удовольствием, гражданин Сен-Жюст, – отозвалась она. – Только вот не знаю, чем именно. Похоже, ваш заговорщик не числится среди моих знакомых. Чего же еще вы от меня хотите?
– Что вы можете сообщить о Пьере Шоване?
Элеонора не смутилась, не отвела глаз, лишь слегка приподняла тонкую, правильно очерченную бровь. Надо признать, удивление ей удалось на славу.
– Боюсь, что ничего, – пожала она плечами. – Это имя я слышу впервые.
Оснований не верить ей у него не было. Скорее всего, Элеонора знала своего любовника под другим именем. Он обязательно узнает, под каким, но не сегодня. Она слишком уверена в своей неприкасаемости, ожидая помощи от Робеспьера. Через пару дней, поняв, что помощь не придет, она станет сговорчивее. Придется проявить терпение. На сегодня все.
Сен-Жюст поднялся и взял со стола портфель.
– В таком случае, нам больше не о чем разговаривать.
– Сожалею, что не смогла помочь вам, – вежливо-безразличным тоном проговорила Элеонора и тоже встала. – Надеюсь в следующий раз встретить вас в обстановке, более подобающей приятной беседе.
«Еще немного, и она протянет мне руку для поцелуя», – мысленно усмехнулся Сен-Жюст.
– Уведите гражданку Плесси в одиночную камеру. Никакой переписки, – приказал он стоявшему за дверью жандарму.
– Постойте! – Элеонора схватила его за руку, заставив обернуться. – Вы же обещали отпустить меня!
– И выполню обещание, когда получу то, что мне нужно, – холодно ответил Сен-Жюст. – Спокойной ночи, гражданка.
Ночью четыре резких стука в дверь возвестили Сен-Жюста о приходе агента.
– Камни на столе, – бросил Сен-Жюст вместо приветствия. – Бери любой и уходи.
– Любезный прием, ничего не скажешь! – весело проговорил ночной посетитель. – И это вместо благодарности за то, что дамочка доставлена в срок в лучшем виде.
– Твоя благодарность – на столе, – сухо заметил Сен-Жюст.
– Ну что ж, посмотрим, – все тем же беззаботно-веселым тоном отозвался гость, подходя к столу, на котором искрились в свете канделябра драгоценные камни, контрастируя с темно-красным сукном, покрывавшим столешницу. Он поднес к свету граненый рубин величиной с грецкий орех и одобрительно закивал: – Этот камень сможет экипировать целый полк. Позволим же ему исполнить столь благородную миссию на благо Французской республики, – он обернулся к Сен-Жюсту, ища одобрения своему революционному рвению, но встретил лишь строгий взгляд из-под нахмуренных бровей. – Поищем что-нибудь более простое, – как ни в чем ни бывало, шпион вновь обратился к сокровищу. – Вот этот камешек, например, – чистейший бриллиант размером с ноготь большого пальца заиграл на его ладони всеми цветами радуги. – Австрийская работа. Никак из шкатулки самой императрицы Марии Терезии, – он замер, любуясь огранкой.
Сен-Жюст нетерпеливо кашлянул в кулак.
– Хорошая работа – хорошая оплата, – проговорил агент, заворачивая бриллиант в носовой платок и аккуратно укладывая в карман. – Доброй ночи, гражданин!
Как только за ним захлопнулась дверь, Сен-Жюст подошел к столу и долго глядел на одиннадцать драгоценных камней, рассыпанных по сукну, размышляя, как избавиться от них с пользой для республики. Размышление о драгоценностях привело его к мыслям о Элеоноре Плесси. Смелая женщина, признал он, и уверенная в своей неотразимости, на что, впрочем, имеет полное право. Он так и не понял, насколько откровенна с ним она была. Скорее всего, правды в ее словах было больше, чем вымысла, но была ли это вся правда? Два дня, сказал он себе, два дня – и она расскажет все без утайки. Особенно когда узнает о судьбе своего возлюбленного.
Он сгреб камни обратно в синий мешочек с лилиями и убрал в ящик секретера, после чего вернулся к письменному столу, к стопке чистой бумаги, покоившейся там уже несколько часов в девственной неприкосновенности. К чему марать бумагу, когда нельзя положить на нее ни одну мысль? Время шло, а речь, в которой Сен-Жюст собирался разгромить популярность Эбера, так и не сдвинулась с мертвой точки. В самом деле, что можно противопоставить популистским призывам к свержению продажных министров и вздергиванию аристократов на фонарях, как в сумасшедшем 89-м? Что конкретно правительство может пообещать городским низам, тем самым санкюлотам, певцом которых выступает любитель красивой жизни Эбер, чтобы заставить их покинуть ряды сторонников популярного агитатора? Найти решение следовало как можно быстрее, в распоряжении Сен-Жюста было не больше недели.