Ты где?

Я на самом деле до сих пор не смогу ответить на вопрос: как бы вы хотели, чтобы ваш близкий ушёл? Быстро, в один миг, или растянуть этот процесс на шесть лет?

Правильный ответ: я не хочу, чтобы мои близкие уходили. Поэтому я, сама того не понимая, боролась с маминой болезнью до последнего дня так, что не позволяла себе и мысли о том, что проигрыш – он уже вот-вот, за последним поворотом.

В России не принято болеть. Здесь нет на улице больных людей, так как они спрятаны по своим домам, из которых мало у кого есть возможность выйти. Несмотря на достаточно большое количество парковочных мест для инвалидов, люди просто не могут выйти из собственного подъезда. И сходить в ближайший магазин за хлебом. Потому что даже если у крупных магазинов есть пандус, ни одна инвалидная коляска не проедет по этим тротуарам и сломанным бордюрам. Особенно зимой. У нас не пропускают машины скорой помощи на дорогах. Да и сама эта помощь настолько «скорая», что иногда уже и не надо. Некоторые врачи в обычных районных поликлиниках не утруждают себя вниманием и сочувствием, пока их не угостишь денежной купюрой или звонком от очень большой и высокопоставленной должности. Просто потому, что перегружены работой и существуют большие проблемы с финансированием.

И лишь немногие могут работать за всех так, что плачешь от благодарности и признательности.

Всё это мы выучили наизусть за шесть лет этой ужасной болезни, которой порой некоторые врачи боялись больше, чем я, чем вся моя семья.

Чего же боялась сама мама, сказать теперь очень сложно. Потому что способность говорить и ясно излагать мысли она потеряла почти сразу. И несколько лет наши беседы проходили в достаточно сложном ключе. Но всё по порядку. Мне хочется вам всё это рассказать для того, чтобы однажды вы не испугались.

Если вдруг встретите кого-то в инвалидном кресле с отсутствующим взглядом, если кто-то из ваших друзей вдруг перестанет рассказывать о родителях, или же однажды доктор скажет вам невообразимую абракадабру, которая будет означать страшный диагноз, просто знайте: жизнь – она до последнего вдоха. И качество дыхания, пусть и затруднительного, зависит только от вас. И от того, кто рядом с вами.

P. S. Пока вы не прочитали эту книгу, пойдите, пожалуйста, и обнимите своих маму или папу. Или позвоните. Или, как я, просто улыбнитесь её фотографии. Это всегда лучше, чем совсем ничего.

Глава I

Начало конца

Ты где?

Осень, 2008 год

Никто не знает, где наступает тот самый момент, когда жизнь в одно мгновение делится на до и после. Это в кино всё случается под символическую тревожную музыку, которая подсказывает самый важный эпизод, на который стоит обратить внимание, а в реальности до тебя всё доходит слишком медленно.

Настолько, что вообще-то можно было бы и побыстрее.

Страшные и неприятные вещи обычно гонишь от себя прочь и отказываешься в них верить. Вероятно, это защитная реакция головного мозга. Который устроен совершенно удивительным образом. С которым иногда нет никакой возможности договориться и найти хоть какой-нибудь общий язык.

Особенно если это что-то, вроде на бумажке записанное: цереброваскулярное заболевание сосудов головного мозга с паркинсоноподобным синдромом. И что бы это ни значило, но с этим нужно примириться.

Забегая вперёд, скажу сразу две вещи:

первая: чтобы дальше читать, вам вообще не надо понимать и гуглить, что же означает эта абракадабра, написанная в предыдущем абзаце вместо диагноза;

вторая: прежде чем один очень хороший доктор написал это на бумажке и объяснил, что же это значит и что происходит при этом в голове с таким диагнозом, от начала прошло примерно три года. Все остальные разводили руками, назначали новые и новые дорогостоящие анализы и исследования и осторожно выбирали выражения. А некоторые даже выражений не выбирали.

Когда эти «три года» начались, уже никто точно и не скажет. Да и потом, все мы знаем, что когда что-то произошло, то первая стадия – это отрицание.

Вот человек был здоров, буквально ещё вчера у тебя были к нему какие-то банальные претензии, обиды, требования, обязательства и совместные шуточки. И нечто непередаваемое, что касается только вас двоих, но вообще-то есть у всех. Между двумя близкими людьми всегда есть некая общая особенность, которая понятна только им двоим. Вот моя мама всегда звонила не вовремя. Ох, как я любила посмеяться на эту тему!

Нет, подождите, это и правда забавно. Моя мама обладала суперсилой: она всегда умела выбрать самый идиотский момент для дежурного звонка «ты где?». Постойте, ваша мама тоже так делает? Ну конечно, они все, мамы, почти всегда звонят не вовремя. Я тоже уже целых семь лет мама и, кажется, начинаю потихоньку осваивать это искусство. Например, недавно случайно позвонила ребёнку во время школьных уроков. Он выскочил в коридор и что есть мочи отчитал меня за беспокойство. Я так извинялась, что сразу вспомнила свою маму. Положив трубку, я потом долго улыбалась. «Видишь, – говорила я маме, – я от тебя не отстаю».

Ну, а теперь всё же о маме, которая не вовремя звонит.

Представьте себе ситуацию. Минус двадцать градусов мороза, ты идёшь, с ног до головы увешанная пакетами из продуктового, где случайно купленный лишний кусок курицы неудобно торчит из твоей сумки и рискует не добраться до кухни. Ты же пять минут как замужем, не умеешь готовить, да и времени у тебя на это нет, но ты отчаянно делаешь вид, что с хозяйством отношения на «ты».

На руках, разумеется, нет перчаток (ты же давно большая, мама не напоминает), мороз щиплет руки, щёки, нос и самоуверенность. Под ногами скользко, и ты очень быстро ими перебираешь в сторону дома, чувствуя себя грациозным пони, но по факту ты всего лишь двадцатипятилетняя дура, похожая на корову, которая забыла нормально одеться зимой, потому что уже или ещё «взрослая».

Совершенно нет никакого желания останавливаться, ставить продукты на обледенелый асфальт и лезть окоченевшими руками в сумку за телефоном, который столь настойчиво звонит.

Ты знаешь, что это она. И ты знаешь, что едва ты ответишь, она просто спросит: «Маш, ты где?!» Ей просто ну очень надо прямо сейчас, в эту секунду знать, где ты именно и что всё в порядке. Ответить надо. Меня приучили с детства не врать родителям. А не взять трубку, когда ты слышишь звонок – как будто соврать. Родители как-то сразу радикально дали понять, что бывает, если не брать трубку. И это совсем другая история.

И вот ты ставишь сумки, достаёшь телефон, ворчишь в трубку, что всё хорошо, и обещаешь перезвонить. Потом, разумеется, вернувшись домой, ты отогреваешься, курица успешно добирается до кухни, рукам возвращается чувствительность, а вот сердцу не совсем, так как перезвонить маме ты забываешь. Дети из благополучных семей, как правило, забывают, потому что привыкли к тому, что всё всегда хорошо. Вспоминаешь в ночи: «Ой, мам, прости, я же давно дома…» – «Да я так и поняла, всё хорошо? Ну, спокойной ночи, целую».

Они, мамы, всегда всё понимают. И целуют.

Ты опаздываешь и бежишь по эскалатору в метро, и связь в твоём мобильнике тает на глазах? Но тут в кармане снова телефон.

– Алло, ма, что-то срочное?

– Нет, я просто хотела узнать, где ты.

Ну конечно!

Ты юрист, очень спешишь и вот уже одной ногой вошла в зал судебных заседаний, куда ты едва успела. А тут в сумке снова «звенит» мама спросить о твоём благополучном местонахождении.

Когда ты садишься в такси в шумной компании в проливной дождь, занимаешься очень хорошим сексом с мужчиной своей мечты или сидишь в кино, где вот-вот слеза упадёт с твоих ресниц, и ты готова признать – фильм попал в самое нужное место твоей отзывчивой души! Но понять не успеваешь, потому что… тоже звонит мама! И портит своим звонком самое нужное место. Просто она хочет узнать, где ты. Просто она нутром чует, как выбрать момент. Это же суперспособность! И я помню, что в один прекрасный день тоже овладею этим искусством. Но это я сейчас понимаю, десять лет спустя, а тогда – нет.