Страница 5 из 18
Трудно поверить, что цвет может иметь такую силу. Даже Рама – свидетель этой метаморфозы – временами был немного озадачен ее размахом. А ведь многие подобные проекты по окраске стен отклоняются как «меры облагораживания», которые только «бессмысленно растрачивают государственные средства». Я думаю, что мы недооцениваем влияние цвета, потому что рассматриваем цвет лишь как инструмент украшения и совсем не понимаем его практической пользы.
В мире, созданном человеком, цвет находится на поверхности – тонкий слой, покрывающий предметы, последний штрих. Это отражено в самом корне слова «цвет». В языках, имеющих латинское происхождение (английском, французском и других), слово «цвет» происходит от слова celare – «прятать», «скрывать». Однако в природе цветом обладает не только поверхность, но и внутреннее содержание предмета. Хурма оранжевая как на поверхности, так и внутри, а внешне коричневый лось внутри красный. Цвет в природе всегда что-то означает, например стадию созревания или концентрацию минералов в составе. Мы думаем о цвете с точки зрения того, что за предмет за ним скрывается, но реагируем на него как на внешний признак. Эди Рама подтверждает это, когда говорит, что нормальный город может носить цвета как платье или губную помаду, но в Тиране, где никто не заботился об основах цивилизованной жизни, цвет имел жизненную функцию, такую же важную, как внутренние органы человеческого организма [18]. Цвет для города, возможно, и выглядит как косметика, но пронизывает предметы до самой глубины.
Вскоре после того, как я узнала про Тирану, я встретила кое-кого, кто также верил в способность красок оживлять мертвые места и людей, живущих там. В начале 1990-х годов промышленный дизайнер Руфь Ланде Шуман посещала средние школы в Восточном Гарлеме – и неожиданно обнаружила, что все они напоминают совсем другие учреждения. «Каждая школа выглядела как тюрьма», – говорит она, вспоминая момент, когда ей пришла в голову идея запустить некоммерческий проект Publicolor. Его задачей стало преобразить малообеспеченные нью-йоркские общеобразовательные школы, раскрашивая их в яркие цвета. Я подумала про школы, в которых когда-то бывала: бетонные фасады, коридоры без окон, вдоль стен выстроены ряды темных шкафчиков, песочно-желтый линолеум на полу. «Они выглядят так враждебно, – говорит Шуман, качая головой. – Неудивительно, что так много детей бросают школу, неудивительно, что учителя выгорают на работе, и неудивительно, что родители вообще не заходят в эти здания. (По грубым подсчетам, около 24 % нью-йоркских школьников не заканчивают старшую школу за четыре года – хотя, когда Шуман только начала окрашивать школы, это число превышало 50 %. Среди афроамериканских и латиноамериканских школьников треть по-прежнему бросают школу.)
Шуман работала в нью-йоркском цирке «Большое Яблоко» и видела ту самую радость, которая охватывает человека, входящего в яркое цветное пространство. Она также изучала теорию цвета и, как Эди Рама, верила, что цвет может оказывать очень серьезное воздействие на поведение. Первая школа, которую она покрасила, находилась в Восточном Нью-Йорке, рядом с Бруклином, где около половины жителей живут в бедности. Руфь сразу же столкнулась с сопротивлением школьной администрации, которая издевалась над выбором ярких цветов. Но двадцать лет спустя Publicolor покрасил более четырехсот школ и общественных центров, получил награды от Белого дома и от администрации города. Но самое главное – Publicolor обрел широкое признание среди директоров школ, которые теперь составляют армию его поклонников.
Школы представляют собой сложные системы, что затрудняет выделить влияние одного лишь цвета на результаты обучения. Тем не менее открылась анекдотическая очевидность, что по мере внедрения метода Publicolor происходили значительные изменения. Граффити почти исчезли; согласно отчетам директоров, посещаемость школ возросла. Некоторые директора заметили, что улучшились оценки контрольных работ. Возможно, самое удивительное открытие заключается в повсеместных утверждениях учителей и студентов, что они стали чувствовать себя безопаснее в школе, окрашенной в яркие цвета. Точно так же, как и владельцы магазинов в Тиране, которые убрали металлические решетки с окон, ученики и учителя обнаружили, насколько яркие стены уменьшают ощущение опасности в пространстве. Возможно, чувство личной безопасности дает возможность учащимся и преподавателям уделять больше внимания процессу обучения, что делает студентов более сосредоточенными, а уровень преподавания выше.
Я также подозреваю, что может быть и другое объяснение. Яркий цвет действует как стимулятор, как глоток кофе – только для наших глаз. Это выводит нас из зоны комфорта. Художник Фернан Леже рассказал историю недавно отремонтированной фабрики [19] в Роттердаме. «Старая фабрика была темной и печальной, – заметил он, – а обновленная стала яркой, красочной и прозрачной. Потом что-то произошло. Без каких-либо замечаний со стороны администрации одежда рабочих стала чистой и аккуратной. Они чувствовали, что произошло важное событие во внешней среде и внутри их самих». Комплексное исследование цвета и цветового оформления рабочего места говорит о том, что наблюдения и выводы Леже верны и в более широком масштабе [20]. К данному исследованию привлекли почти тысячу человек из Швеции, Аргентины, Саудовской Аравии и Великобритании. Результаты исследования показали, что те люди, которые работали в ярких, цветных офисах, были внимательнее, радостнее, более заинтересованными в своей работе, дружелюбными и уверенными в себе по сравнению с теми, кто работает в более скучных пространствах. Часто недооценивается, что однообразные оттенки большинства школьных зданий и офисов приводят к неусидчивости и проблемам с концентрацией [21]. Цвет помогает нам правильно распределять энергию, которая необходима, чтобы учиться, быть продуктивными и расти.
Publicolor вовлекает учащихся и руководство школ в процесс выбора цвета для своего учебного заведения. Но за много лет организация успела разработать свою фирменную палитру, в которой представлены цитрусово-желтые, зеленые и оранжевые оттенки с акцентами бирюзового и лососево-розового. Яркая и насыщенная палитра создает радость, но я подумала, как это будет выглядеть в более крупном масштабе. Не возникнет ли ощущение, что такие яркие цвета излишни в оформлении больших зданий?
Одним июльским днем любопытство заставило меня взять в руки малярный валик и приземлиться у приюта для бездомных в Браунсвилле, Бруклин. Мне предстояло опробовать валик, нанося краску под названием «Голубая Аруба» на двери приюта. В течение лета Publicolor запускает программу по обучению старшеклассников математике и грамотному письму. Занятия проходят по утрам, а во второй половине дня дети раскрашивают общественные пространства в бедных районах. Мы прибыли немного за полдень. Шуман, в запачканной краской одежде, суетилась, проверяя краски и малярные принадлежности, расспрашивая детей о том, как прошло лето и как продвигается проект. Всех старшеклассников она знала по именам.
Когда прибыла вся группа, мы вышли во двор, окруженный пятью зданиями приюта. Шуман познакомила меня с моим гидом – шестнадцатилетней Кианой из Сансет-парка в Бруклине. Нам досталась дверь одного из зданий во внутреннем дворе. Киана уже была ветераном Publicolor с пятью проектами покраски за плечами, поэтому я позволила ей взять более сложную часть работы – дверную раму с пятнами. Сама же сосредоточилась на попытке нанести краску равномерно на поверхности, не оставляя полос. Я спросила Киану, какой из проектов, в котором она участвовала, был ее самым любимым, и она задумчиво улыбнулась. «Точно моя школа. Это фактически заставило всю школу почувствовать себя намного лучше, – сказала она, и слово “фактически” выдало ее удивление. – Цвет делает меня намного счастливее, когда я там нахожусь».
Мне не нужно было далеко ходить, чтобы понять, что имеет в виду Киана, ведь именно в этот момент приют разделился на две части – уже окрашенный и еще нет. Здания на западной стороне были окрашены закатной палитрой из желтых и оранжевых оттенков. Нижний этаж, самый светлый, был покрашен в мягкий золотистый цвет, а верхний окрасился в оттенки спелого абрикоса. Двери из тикового дерева, которые мы разрисовали, добавили тропическую нотку. Здания на восточной стороне, которые планировалось покрасить на следующей неделе, пока оставались серыми. Стоя посередине, я поразилась разнице. Посмотрев направо, я ощутила себя в пустыне, в мрачном месте последней надежды, а повернув голову налево, почувствовала, что нахожусь в окрестностях Майами и направляюсь к другу на вечеринку. Теплые цвета, казалось, излучали солнечный свет; а может быть, это просто я такая оптимистка.