Повесть двух глаз

========== Часть 1 ==========

— Спой, ещё раз! — требовал уже порядком пьяный отец.

— Бать, сколько можно? Я уже пятнадцать раз спел одну и ту же песню! Я спать хочу! — сказал Михаил. Он уже был порядком вымотан: раз за разом петь «Пачку сигарет» для своего пьяного отца и матери ему уже надоело.

— Пой! Зачем, ты думаешь, я платил за твою музыкальную школу три года! — всё требовал отец.

— А ты не перепутал? Я сам подрабатывал на свою музыкальную школу, ты, бывало, даже деньги у меня забирал!

— Ты как с отцом, разговариваешь, щенок?! — взбесилась мать, которая до этого сидела и томно смотрела на пустующую стопку.

— Ах ты гадёныш! — грозно сказал отец, отбирая у парня гитару. Он со всей силы ударил декой гитары по голове сына, да так, что она треснула. Затем подняв парня за шкирку, он выкинул его на улицу.

— Пошёл вон! Чтобы не видел тебя сегодня! — сказал мужчина и, слегка покачиваясь, направился обратно в дом.

Сибирь, зима, на улице температура доходит до минус тридцати, а то и ниже! А парень лежит на холодном снегу, с дикой болью в голове, имея при себе лишь носки, спортивные штаны, которые штопались больше, чем крыша этой полу-развалившейся лачуги, где сейчас пили мать с отцом, и старую кофту.

Михаилу уже не впервые приходилось ночевать вне дома. Пару раз его выбрасывали на улицу со сломанной конечностью. Конечно, никто даже не собирался лечить его, поэтому он сам делал самодельные шины и сам себе их накладывал. Естественно, срасталось не всегда правильно: рука после выздоровления болела, поэтому парень сам ломал её ещё раз.

Холодный снег прогнал боль в голове, и, придя в себя, Михаил встал и побрёл в сарай — остаток былой роскоши, когда отец ещё не пил. Сейчас там не было ни души, даже мыши покинули это место, но этот старый, почти сгнивший сарай стал убежищем юноши, когда его выбрасывали на улицу.

Плотно закрыв за собой дверь, дабы холодный воздух и снег не пробивались внутрь, он пошёл в центр сарая, пол которого был забросан старым, сухим сеном. Руками расчистив небольшой пятачок пола, он увидел свой тайник — прикопанную деревянную крышку от бочки. Приподняв её, его взору предстала небольшая яма, в которой был запас, минимальный запас, всего необходимого: еда, вода, лекарства и несколько хозяйственных предметов.

Взяв оттуда спички, бутылку воды, одну таблетку обезболивающего, которое он сразу и принял, а также пакет вяленого мяса, который запечатали с вакуумом, он положил крышку от бочки на место и снова засыпал её сеном и землёй в другом конце сарая, где он уже делал себе «лагерь».

— Не зря смотрел «Выжить с Беар Грилсом» и «Выжить вместе», знаю хоть, как не сдохнуть с такой семейкой! — тихо пробормотал парень. Боль почти полностью сошла на нет.

Затем он подошёл к нужному ему месту, оно, как и всё остальное, тоже было прикопано. Михаил раскопал площадку для костра, собрал сено в кучу, делая себе примитивную кровать, но для костра нужно было топливо. Однако, и к этому парень подготовился: он давно ещё наколол дров в этот сарай. На этих дровах лежала большая тряпка — ткань, которой он накрывал сено, дабы оно не так сильно кололось. Через некоторое время сложив шалашик из дров, Михаил накидал внутрь сена, разных опилок и мелких палок, которые были в сарае. Мелкие языки пламени поглощали дрова, создавая тепло, которое противодействует холоду, что проникал во все щели.

«Как же задрало… Я чё, Гитлером был в прошлой жизни, за что мне это?! — размышлял Михаил. — Хотя пофиг! Не в первый, я уверен, не в последний раз… Гитару только жалко! Три месяца копался в поле ради денег на неё…» — продолжал думать парень, подбрасывая дрова в костёр. Ночь приближалась, и ему всё больше хотелось спать. Зубами разорвав пакет с мясом, он принялся томно жевать еду.

Бросив полиэтиленовый пакет, он через некоторое время лёг на сено, попутно отправляя за пакетом парочку поленьев.

Посреди ночи Михаил проснулся от холода, его била мелкая дрожь — это была естественная реакция тела на холод, таким способом организм вырабатывал тепло. Парень подкинул в костёр охапку сухого сена, огонь разгорелся, правда на несколько секунд, так как солома прогорела быстро, но этого хватило, чтобы он смог «реанимировать» костёр. Затем Михаил снова пошёл к своему тайнику и вынул оттуда пустую жестяную банку, раньше в ней были дольки ананасов, а теперь она служила драгоценным контейнером. Парню пришлось выбраться на улицу, там разбушевалась сильная метель, но ему крайне важно было выйти туда. Он набрал в банку свежего снега, убедившись, что он не жёлтый, и побежал к ближайшей ели. Его путь лежал через теоретический обзор из окна хижины. Вскоре он добежал до ели, отломал от неё пару веток и побрёл обратно, но по пути решил аккуратно заглянуть в окно. Мать пьяная валялась на полу, а отец спал на столе в луже собственной рвоты… Увидев это, он быстро побежал обратно в сарай. Дверь тихо скрипнула, закрывая метель снаружи, а парень пошёл к костру. Он поставил сантиметров в десяти от огня банку со снегом, а сам направился искать камни, коих в сарае было не много. Их сюда принёс сам Михаил. Он нашёл большой глиняный кирпич с шестью дырочками и один натуральный камушек с речки, который был очень гладким и приятным на ощупь. Посрывав с веток все хвойные иголки, он активно начал их разминать между кирпичом и камнем, а затем получившуюся смесь положил в банку, в которой уже растаял снег.

— В хвойных иголках много витамина С, а витамин С — это иммунитет! — процитировал парень Беара Грилса. Дождавшись, пока жидкость в банке начнёт булькать, он отставил её.

«Я тут дня на три… Завтра надо будет поискать что-то в лесу…» — подумал парень и выпил импровизированный чай. Горячий напиток и уверенность в завтрашнем дне согрели его, дав продолжить сон.

Новый день встретил его тлеющими углями и лаем дворовой собаки. Михаил встал и, спрятав все вещи в тайник, взял ту тряпку, на которой спал: скрутив её концы, завязал на поясе. Получилась импровизированная сумка. Затем парень выглянул из сарая и, убедившись, что никого нет, пошёл в дом. Там, на кухне, всё в тех же позах спали его родители, поэтому он тихо стащил свои старые берцы. Он хотел было взять и свою потрёпанную куртку, но вспомнил, как отец однажды избил его рукояткой от сковородки за то, что он вошёл в дом без разрешения, и передумал. Парень давно знал, что такое жизнь по ту сторону двери, поэтому он давным давно слегка «модернизировал» свою одежду, но так, чтобы это не заметил отец или мать. Правда… «апгрейды» эти были сейчас не при нём, за ними ещё надо было сходить.

Аккуратно закрыв дверь так, чтобы она и не хлопнула, но и не скрипела, Михаил вышел из дома и побрёл к будке с собакой, которая была недалеко от клетки. Старенький Рекс — пёс, которого кормили не хуже, чем парня, правда… тут это имеет обратный смысл: парня кормили не лучше, чем Рекса. Он сидел в своей большой будке, радостно завилял хвостом и прижал уши, когда увидел приближающегося Михаила. Парень потрепал собаку за ухо и залез к нему в конуру, там к крыше был привязан небольшой свёрток — его и искал Михаил.

— Прости, хороший мой, я сегодня тебе ничего не принёс, извини! — бросил на прощание парень, унося с собой свёрток.

С ним Михаил вернулся в сарай. Аккуратно развернув свёрток, парень стал разбирать его.

Там была брезентовая подкладка — обрезки старой советской плащ-палатки. Капюшон и небольшой кусок брезента, доходящий до середины спины. Крепился он за четыре пуговицы, которые парень пришил к своей кофте.

Кожаная обивка — обрезки шкур, которые Михаилу отдал лесник. Грубо сшиты, они уродливо выглядели, но хорошо грели. Крепились к ботинкам.

Старые гольфы, которые раньше принадлежали его матери. Она выкинула их

из-за того, что на одном из них был оторван носок. Парень это исправил — оторвав и на втором носок. Зато теперь это хорошо греет икры и часть ступни.

Старые перчатки, купленные у бывшего собутыльника отца. Почему бывшего — да потому что литр беленькой на завтрак, обед и ужин свёл его в яму в земле: могилу.