Страница 68 из 126
Вот в этом самом месте, если мне не изменяет память, вступил в беседу Тольятти, до этого лишь раззадоривавший рассказчиков. С лица его пропала мягкая улыбка; отразилась озабоченность, может, даже печаль.
«Конечно, — сказал он, как бы подхватывая сказанное Пайеттой, — нам не нужны золотые часы. Со стороны руководства вашей партии нам необходимо понимание нашей политики, которую мы разрабатываем и осуществляем на базе общих принципов марксизма-ленинизма, применительно к нашим, итальянским условиям. Это понимание должно быть лишено всякого рода подозрительности, недоговоренностей, ибо мы несравненно лучше знаем наши реалии. Постоянный анализ складывающейся обстановки в мире и в этой связи в международном коммунистическом и рабочем движении, в каждой отдельно взятой коммунистической партии подводит нас к совершенно определенному выводу, что каждая партия обязана находить свой путь к социализму, подводить к нему широкие массы трудящихся — рабочих, крестьян, служащих, интеллигенцию, мелкую буржуазию!»
Я внимательно слушал Пальмиро Тольятти. По мере того как он развивал свои взгляды, голос его крепчал, а мысль отливалась в чеканные фразы, словно ранее заученные. Сквозь толстые стекла очков, немного нависнув своей небольшой фигурой над столом, он внимательно вглядывался в присутствующих, словно ища у них немедленной поддержки. Но итальянские товарищи лишь кивали головами в знак согласия. Я понял, что идеи, развиваемые Тольятти об итальянском пути к социализму, для членов ИКП, конечно, не новы, так же как не новы и соображения о том, чтобы отношения между ИКП и КПСС строились на полном доверии и взаимном уважении.
Для меня было несомненно то, что товарищи из ИКП ищут новые пути, сбрасывают обветшалые догмы и просят, чтобы им доверяли.
«Я не знаю, — продолжал Тольятти, — когда кто-либо из нас будет в Москве. Убедительно прошу вас передать там все, о чем я говорил. Советские товарищи, — с грустью сказал Тольятти, — должны нам верить. Для нас Страна Советов очень близка».
«Да, — раздумывал я над всем сказанным Тольятти, возвращаясь в Москву, — он учит своих сподвижников по партии постоянно находиться в поиске наилучших, теоретически обоснованных и практически выверенных путей продвижения к социализму».
П. Тольятти, как мне представлялось, сумел передать стремление к поиску своим товарищам, в том числе Л. Лонго, Э. Берлингуэру и другим, следом за ними идущим. Как было бы хорошо, если бы и наше руководство было ищущим и учило бы тому всех, кто связал или намерен связать свою судьбу с социализмом.
По прибытии в Москву я подробно передал все, о чем просил Пальмиро Тольятти, М.А. Суслову. В ходе моего рассказа мне не было задано им ни одного вопроса и ни один мускул на его лице не дрогнул. О чем он размышлял в это время? Или ему было необходимо указание свыше?
На следующий год, тоже летом, волею судеб я попал на противоположный от Италии берег Адриатического моря — в Албанию. Море было прекрасно, как и в Италии. Восхитительны были и берега — узкая полоса почти белого песка, а над ней, тянувшейся вдоль моря на десятки километров, нависали лесистые горы, почти вертикально уходящие в небесную лазурь.
Природа была щедра к Албании. Но страна была бедна, в чем мы могли убедиться, посетив многие ее места, встречаясь с жителями городов и сел, с людьми разных возрастов. Албания, расположенная в центре юга Европы, в период между двумя войнами, 1-й Балканской, когда после поражения в ней Турции Албания была провозглашена независимым государством, и Второй мировой, как бы законсервировалась в своем развитии, в своей бедности. И народ ее после победы в освободительной борьбе возлагал большие надежды на Албанскую партию труда, поверил ей, самоотверженно трудился, избрав социалистический путь развития.
После ознакомительной поездки по стране нас, небольшую группу партийно-комсомольских работников, разместили в четырех одноэтажных кирпичных домиках, одиноко стоящих на многокилометровом пляжном великолепии, где под ногами шныряли крабы, черепашки и прочая неизвестная нам, северянам, живность…
В один из дней албанские друзья сообщили, что в Тирану с официальным визитом прибывает министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Мы, естественно, изъявили желание участвовать во всех возможных мероприятиях, связанных с этим визитом, если на то будет согласие албанских властей и маршала. Такое участие вылилось в два памятных для меня события.
Маршала Жукова горячо встречала, казалось мне, вся Албания. В Тирану, на площадь Скандербега, съехались люди отовсюду, дабы увидеть и услышать на митинге великого полководца. Георгий Константинович вместе с Энвером Ходжей, первым секретарем Албанской партии труда, другими руководителями Албании и приглашенными гостями поднялись на трибуну. Площадь возликовала. Жуков — в маршальском мундире, при четырех Звездах Героя Советского Союза и одиннадцати рядах орденских планок, как я насчитал. Маршала я впервые видел так близко. Меня поразило его лицо. Оно, казалось мне, было вылеплено природой так, чтобы подчеркнуть мужество его характера, силу воли — открытый большой лоб, складки над переносицей, четкое очертание губ и почти квадратный подбородок с ямочкой посредине усиливали впечатление мужественности натуры.
Его жесты были скупы, но выразительны: он чуть приподнял разведенные руки и, поворачиваясь в разные стороны, скрещивал их на своей груди, словно прижимая к ней всех присутствующих на площади в знак своего глубокого уважения и почтения к ним. Говорил он в приподнято торжественном тоне, отдавая должное уважение вкладу трудового народа Албании в разгром нацистской Германии и фашистской Италии во Второй мировой войне, его решимости вместе с другими братскими народами идти по пути строительства социализма. Конечно, слушали Георгия Константиновича внимательно, прерывая овациями, прокатывавшимися из края в край большой площади.
Выступали с короткими речами албанские товарищи. Говорили они о святости дружбы, установившейся между СССР и Албанией и их народами, славили нашего маршала, его выдающуюся роль в Великой Отечественной и Второй мировой войнах. Георгий Константинович, когда заходила речь о нем, улыбался, иногда прикрывая улыбку рукой.
Мне понравилось, как говорил о Жукове первый секретарь Албанской партии труда Энвер Ходжа — горячо, с большим подъемом, искренне и очень уважительно.
Энвер Ходжа был тогда сравнительно молод и по-настоящему красив. Выступая на митинге, он как бы утверждал: поверьте, нам с вами все по плечу, по силам, по разуму. Верьте, мы вместе с Советским Союзом дойдем до желанной цели, вместе с нами маршал Жуков! Таков был смысл страстной речи Ходжи.
Здесь, в августе 1957 года, в далекой Тиране, на древней площади в моей памяти пронеслось видение маршала Жукова в июле 1943 года во время боев на Курской дуге под знаменитой ныне Прохоровкой. В своей книге «Воспоминания и размышления» Георгий Константинович пишет:
«В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков, особенно ожесточенная на прохоровском направлении, где наиболее успешно действовала 5-я Гвардейская танковая армия под командованием генерала П.А. Ротмистрова… 18 июля мы с А.М. Василевским были на участке, где сражались части 69-й армии под командованием генерал-лейтенанта В.Д. Крюченкина, 5-й Гвардейской армии генерал-лейтенанта А. Сладкова и 5-й Гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова».
Находясь по долгу службы недалеко от командного пункта командующего нашей армией Павла Алексеевича Ротмистрова, я увидел, как к этому пункту на большой скорости подъехали «виллисы», из них вышли двое и направились к нашему командующему. Я подошел к КП, встал поодаль от командующего и прибывших. Они вместе с Ротмистровым, склонившись над картой, что-то обсуждали. Обсуждение длилось минут 8-10, затем, оторвавшись от карты, один из них, может быть отвечая кому-то или говоря сам с собой, сказал: «Я приехал сюда не для того, чтобы Прохоровку оборонять, а брать Белгород, Харьков, освобождать Украину». В говорившем я узнал маршала Жукова.