Страница 4 из 29
Голова Софьи закружилась, все обволокло туманом.
А когда туман разошелся, она уже ступала босыми ногами по прибрежным, отшлифованным водой камням острова Лесбос. Теплая волна ластилась. Отражение в воде жило.
Она протянула к нему руку: здравствуй, Софья. Но стоп. Почему Софья? Какое-то варварское имя. Не положишь на стих. Ведь она не знает никакой Софьи. Сафо, она – Сафо.
Сафо была голой. Она отвергала одежды в своем «Доме муз». Это была свобода. Ничто не должно стеснять движений и мешать любоваться женской красотой. Нет ничего выше женской красоты. К сожалению, красота недолговечна, потому надо поедать ее беспрерывно, пока она есть.
Солнце жарило. Сафо любила солнечный жар. Солнечные рифмы будоражили мозг, бросали к ее ногам весь мир. Ее стихи заучивали и разносили по свету. Великолепная Сафо, изумительная Сафо, превосходная Сафо, неповторимая Сафо, неподражаемая Сафо. Слава кружила над нею. Со всего света в ее «Дом муз» стремились юные гетеры. Она была богиней для них. Для тех, чьи голоса сейчас сыпались за спиной.
Один голос выделялся особенно, это был голос Анасты. Выпорхнув из-под оливкового дерева, оставив воркотню обнаженных гетер, та подбежала вплотную. Притиснулась грудью к плечу Сафо:
– Люди судачат, боги Греции против любви между женщинами.
Сафо сморщила лицо:
– Покажи мне того, кто сам разговаривал с богами.
Анаста поежилась:
– Оракулы. Боги избрали их.
– Это боги сказали тебе?
– Н-нет, – сбивчиво отозвалась Анаста и чуть отстранилась от Сафо.
– Оракулы врут. Никто их не избирал. Они сами назначили себя посредниками между людьми и богами. Они самозванцы.
– Но люди верят им.
– Это им наказание от богов, потому что надо верить богам, а не оракулам.
– Я не понимаю.
– Тебе и не нужно понимать. У тебя от богов другой дар.
Щеки Анасты полыхнули от удовольствия, она схватила руку Сафо, но спросила осторожно:
– А ты точно знаешь, Сафо, что это от богов?
– Ты такая наивная. Ну, конечно, Анаста. Кто ж еще может заботиться о нас с тобой?
Анаста откинула волосы, приподнимая вздохом небольшую грудь, и вдруг застыла от неожиданности.
Перед ними возникла черноволосая, с пронизывающим размытым взглядом фигура архидема Прондопула в легкой накидке. Крепкая мускулистая грудь и ноги густо усыпаны черными волосами. Еще секунду назад на этом месте никого не было.
Сафо вздрогнула, отступила и замерла.
Прондопул спокойно, но уверенно проговорил:
– Ты заблуждаешься, Сафо. Тебя защищает Игалус, а боги мстят за дар, принятый от Властелина. Как мелкие пакостники, они убили твоего мужа и дочь. Ты избранница Игалуса. Но можешь отказаться от дара, тогда станешь обыкновенной.
– Ни за что, – растерянно пробормотала Сафо, ее сковала неспособность противиться этому голосу и взгляду.
– Я тоже не хочу! – подхватила Анаста, зубы ее застучали.
– Искусство порока превосходно. Наслаждайтесь. – И архидем пропал, как будто его не было.
Тут же обеих охватила страсть, вымыла из мозгов иные мысли. Губы потянулись к губам. Тень оливкового дерева накрыла.
Гетеры последовали примеру, разбросавшись парами на подстилках.
Но длилось все недолго. Глубокое небо над Лесбосом вдруг надвое разорвала кровавая молния. Разряд ударил в дерево, под которым сплелись Сафо и Анаста. Дерево вспыхнуло ярким пламенем.
Гетеры, перепуганные, с криками расползлись в разные стороны.
Сафо подхватилась и потянула за собой Анасту, однако та была неподвижной. Сафо пригляделась к ее безмятежному красивому лицу: висок, опаленный огнем, пробит и кровоточит. Сафо вскрикнула и заскулила, вскидывая руки:
– Они опять убивают тех, кого я люблю!
Гетеры насильно оттащили ее от тела Анасты.
Сафо не сразу пришла в себя. Опомнившись, вошла в воду, присела. Вода накрыла с головой. Сафо почувствовала страх, ей стало не по себе. Все закачалось и перевернулось вверх ногами. В ушах прозвучал знакомый голос Прондопула:
– Они мстительны, Сафо, забудь о них.
– Как же я могу забыть? – проплыла мысль. – Они дали мне жизнь.
– У тебя будет много жизней, Сафо, и в одной из них тебе придется сделать окончательный выбор.
– Пусть это наступит нескоро, – подумала она.
– У каждого свое представление о времени, – удаляясь, прошелестел голос Прондопула и постепенно потух, как будто потонул в воде.
А еще через миг она распахнула веки и обнаружила, что сидит в салоне автомобиля, крепко двумя руками держится за руль. Рядом расслабилась Анаста, как будто дремала. Сафо дернулась: ведь Анаста погибла. Стоп. Это же Анастасия. Но как похожа на Анасту. И она теперь не Сафо. Дурацкое имя. Древность какая-то. Она – Софья. Она выбралась из глубины веков, будто стряхнула с ног прах. Анастасия тоже завозилась, захлопала ресницами.
Софья вскинулась, сосредоточенно напрягла мозг. В зеркале заднего вида – архидем Прондопул. Опять он, подумала она, и тогда, и сейчас. Лучше б его не было вовсе.
Но за спиной раздался вкрадчивый голос:
– Разве можно было отказаться от славы и великолепия? Было бы глупо, очень глупо. Ты не отказалась, Сафо, и была права совершенно. С тех пор прошло много лет, однако прежние мысли источили тебя, как червь яблоко. Ты хочешь остаться изъеденным яблоком или быть фейерверком во время праздника?
Его слова возбуждали Софью, от них кружилась голова, между тем она сопротивлялась, выталкивая из себя:
– Не может быть вся жизнь праздником!
– Может.
– Это надоест.
– Не слушай тех, кто не испытал подобного.
– Подобного никто не испытал.
– Неправда. Ты не знаешь этого.
– Мне страшно.
– Это хорошо. Повернись к Игалусу и я помогу тебе, – голос Прондопула обволакивал девушку.
А в горло ей как будто вцепились когти ворона, и клюв рвал глаза из глазниц. Не было сил терпеть, она закричала:
– Боже, я не хочу его слушать! – Сжала веки и втянула воздух, а когда вновь открыла глаза – Прондопул сидел на прежнем месте.
– Ты не нужна Богу, – сказал он. – Попроси Игалуса.
Боль внезапно убралась. Софья отдышалась. Внутри появилась червоточина: желание удостовериться. Вцепилась в руль, стрельнула глазами через лобовое стекло, выпалила:
– Тогда полетели!
Фраза еще висела в воздухе, а автомобиль уже оторвало от дороги и подняло над мостом. Внизу на мосту – потоки машин, вправо и влево река. По берегам плотные постройки, вписанные в рельеф, асфальт дорог, редкие деревья, автомобили и пешеходы. Софья вытаращила глаза, невероятно, истерично захлопала в ладоши, возбуждаясь. Анастасия взбудоражено запищала.
Автомашины на мосту стали останавливаться, из них высовывались и выпрыгивали люди, глазели вверх, показывали пальцами.
Софья крутанула руль, и автомобиль развернуло в воздухе на девяносто градусов. Ударила ногой по педали газа, автомобиль сорвался с места и, пролетев над мостом, устремился вниз. Софья испугалась, надавила на тормоз, но машина врезалась в воду и стала тонуть.
– Почему? – с диким ужасом закричала девушка. – Я не просила падать в воду! – Через все щели салон наполнялся водой. – Я не хочу утонуть! – Она кулаками била в дверцу, крутилась на сиденье, намеревалась рукой вцепиться в пиджак Прондопула. Но пальцы не могли ухватить ткань пиджака, натыкались на твердь, скользили, как по металлу.
Жутко завизжала Анастасия.
И только голос Прондопула был мертвенно-спокойным, заглушившим вопли:
– Ты перед выбором, Сафо.
Вода в салоне не была теплой, как на острове Лесбос. Чувство близкого конца судорожно сжимало сердце. Мозг Софьи расплавился от метаний, и она, захлебываясь, отчаянно взмолилась:
– Боже, спаси, помоги!
Сзади, как будто плетью, хлестнул холодный голос:
– Это жалкий выбор!
Софья с ужасом оглянулась, но Прондопула уже не было, а во рту – вода, и глаза Анастасии вылезали из орбит.