Накаленный воздух

– Иоханан, царь Ирод Антипа благорасположен, никто не посмеет тронуть тебя, верь его обещанию. Слух идет, ты – смелый человек, царь хочет послушать тебя. Или все это враки? И ты попросту околпачиваешь людей. А всей твоей смелости хватает лишь на то, чтобы макать их головами в воду?

После этих слов Иоханан резко обернулся, злая усмешка неприятно кольнула стражника:

– Обещание тетрарха – ветер в поле, пойди – поймай. Об Ироде Антипе плохая слава, Закон ему не писан.

– Скажи ему об этом, – не сдавался старший стражник. – Иль ты не чуешь в своих словах силу? Чего же тогда ошиваешься тут, шипишь исподтишка, как змея из-под камня, изводишься враньем, надуваешь иудеев? – Кивнул на застывшую от любопытства толпу.

В ней побежал говорок, и в этом говоре прозвучал призыв к Иоханану сказать все царю в глаза, доказать силу своего слова. В такой ситуации у Иоханана не было выбора. Стражник оказался стреляным зверем, умело зацепил людей, швырнул на чашу весов авторитет проповедника. Тот нахмурил широкие брови и раздраженно метнул:

– Тогда наберись терпения, не дергайся, жди, слуга безумца, когда я завершу дела.

– Я могу подождать, – прогудел старший стражник. – Но не стоит заставлять царя ждать.

– Стоит, – зло отбил Креститель. – Я ждал дольше, когда он захочет увидеть меня. – И повел глазами по речной глади.

Стражники рассупонили лошадей, и началась толчея ожидания. Толкаться у реки пришлось несколько дней. Истоптали всю траву под ногами. Потели на жаре, прятались в тени редких деревьев, дурели от безделья, злились. Тупо наблюдали за тем, как на берегу обретались все новые люди. Иоханан переключался на них, будто забыл об ожидавшей страже, и не поспешал выполнить просьбу тетрарха.

Но наконец людской ручей иссох, возле Иоханана остались одни ученики. Стражники взбодрились, мгновенно воспользовались затишьем, подвели коня, приготовленного для Крестителя.

Но тот отказался от лошади, отправился к тетрарху на своих двоих, сопровождаемый всадниками.

Тетрарху переслали весть, что Иоханан добровольно движется к нему пешим ходом.

Благая весть обескуражила Ирода Антипу. Глубоко в душе он не надеялся на быстрый положительный исход миссии стражников, думал, придется прибегнуть к силе. Не пришлось. Тогда тетрарх поразмыслил и решил, что пеший поход это ловкий трюк смутьяна. Обыкновенно ловкач таким поведением примазывается к древним пророкам, показывает себя ровней им. По слухам, Креститель был не без царя в голове: предусмотрительным и даже способным проникать в тайные помыслы людей.

С другой стороны, получалось, не настолько бродяга здравомыслящ и дальновиден, как разносит молва. Не раскусил тайных помыслов тетрарха. Простоватым оказался. Не догадывается, как переменчив посул властителя. Следовательно, он, царь Ирод Антипа, умнее и хитрее. Впрочем, так оно и есть, иначе не быть бы ему царем. Уж он-то знал себя и в своем уме никогда не сомневался. Хитрость и ум в его жизни имели определяющее значение. А вот у проповедника, похоже, нет ни того ни другого.

Тетрарх задумчиво и мягко передвигался по покоям дворца. Пройдя через скрипучие двери, оказался в половине красавицы Иродиады. Большие глаза, сочные губы, густые длинные волосы, длинная шея и голые плечи.

Женщина раскидалась на мягких цветных подушках, а вокруг копошились слуги, прихорашивая ее. Увидав Антипу, шарахнулись из покоев фаворитки. Та выгнула гибкое тело с тонкой талией и красивыми бедрами, приподнялась на локте и спросила:

– Почему у моего царя такой озабоченный вид? Какие заботы мучают тебя?

Тетрарх усмехнулся, проще было бы ответить, каких забот у него не было последнее время. Сейчас он не мог прийти к окончательному решению, как поступить со смутьяном. Предопределено лишь начало: схватить Иоханана и законопатить в темницу в крепости Махерон. А по Галилее разнести весть, что Креститель лжец, нарушитель Закона Моисея. Что не сумел убедить тетрарха в своей праведности, намеревался убить Ирода Антипу. Конечно, это полный бред, но люди быстрее верят невероятному бреду, чем правде. Бывало уже прежде, когда Ирод Антипа сносил головы неугодным царедворцам и мятежникам. А иудеям вдалбливалось, что враги пытались пустить кровь тетрарху. Проглотили раньше, не подавились. Проглотят и теперь.

Тетрарх опять усмехнулся. Всякий народ неизменно приветствует деяния правителей, если убедить его, что эти деяния угодны Богу. Кстати, этот ловкач Креститель пользуется теми же методами. Ирод Антипа поморщился от этой мысли. Впрочем, сам он хотел, чтобы его деяния были угодны Богу, но, к великому сожалению, не всегда Богом позволялось то, чего хотелось Антипе, и не всегда Антипа делал то, что угодно Богу.

Конечно, уверен был он, крепость Махерон для Иоханана Крестителя – достойное место, но не станет же он держать проходимца в узах всю жизнь. А сразу смахнуть с его плеч голову было бы сейчас опрометчиво. Проблема. Потому и крутил головой, напрягал мозги. Обычно тетрарх обдумывал дела далеко вперед, но на сей раз много зависело оттого, как пройдет предстоящая встреча с Иохананом. Хотя, даже при благоприятном раскладе для Крестителя, властитель не собирался спускать ему за крамольные речи против него с Иродиадой.

Тетрарх смотрел на фаворитку. Та дьявольски нравилась ему. Любое злословие Иоханана, как бы оно не задевало Антипу, не в силах было оторвать от этой яркой красавицы. Царь вдохнул в себя возбуждающие запахи Иродиады. Опустился рядом на ложе, подмял под себя подушку и прошелся губами по шее и плечу женщины. Она была не только красивой, но и умной, не спешила с новыми вопросами, пока он сам не высказал причину озабоченности.

Женщина слышала о Крестителе, но то, что доходило до ее ушей, воспринимала как экзотическое чудачество. И тетрарх не спешил разочаровывать ее. Новость, что Иоханан приближается к дворцу, Иродиада приняла почти равнодушно. Да, любопытно было, и всего-то, поглядеть на того, о ком толпа гудела, как осиный рой, кто придумал смешное макание людей в воду Иордана, называя это крещением. Оригинал. Окунал в воду и этим избавлял от грехов. Смешно. В таком случае не нужен храм и священники. Окунайся чаще в воду и будешь всегда безгрешен, как ребенок.

Не единожды ей приходилось наблюдать подобных малахольных баламутов. Посмотрит еще на одного, удовлетворит любопытство. Ну, купает слабоумных в Иордане, да и пусть купает. Между тем, чувствовала, что Антипа что-то недоговаривал, но не опережала событий. Продолжала изящно выгибаться на подушках, отбрасывала полы платья, показывала красоту своего тела.

Тетрарх положил руку на ее бедро, она схватила руку и властно потянула Ирода Антипу к себе. Иродиада хорошо изучила слабые стороны любовника. Такие же слабые стороны имела она сама. Знала, как магически действовали на тетрарха ее прикосновения. И точно так же его прикосновения действовали на нее. В этом они одинаковы.

Ирод Антипа был волевым человеком, полным мужских сил, охочим до женщин, не в пример сводному брату Боэту, мужу Иродиады, брошенному ею в Риме. Отличались они разительно.

Боэт, лишенный наследства, подавленный, коптил небо свободным гражданином Рима. Его постоянно мучила ностальгия о прошлом, и иногда он вырывался из Вечного города и ненадолго возвращался в Ерушалаим, чтобы подышать его воздухом. Боэт быстро старел и чах, поражая Иродиаду безразличием к ней, чем злил ее до истерики. Потому что она знала, каким яростным и неуемным тот бывал прежде, когда она была юной и неопытной. Теперь ее темперамент не вызывал ответной реакции, и она недоумевала, почему должна и дальше влачить свое существование рядом с ним. Обидно и досадно до слез. Иногда подставляла ему служанок, втайне наблюдала, надеясь увидеть, как фонтанирует огонь из мужа. Но – ничего нового. Боэта перестали интересовать женщины. И так несколько лет подряд.

Между тем у Про диады родилась дочь Саломия. Да и та наверняка была не от Боэта. Ибо Иродиада, вопреки закону Моисея, хищницей кружила по Риму, вынюхивала самцов и при всяком удобном случае ложилась под любого, кого не подводило мужское достоинство. Боэт не верил в свое отцовство. Он мог бы поступить с женой, как с потаскухой, но махнул рукой, пустил все на самотек, часто отрешенно погружался в болезненное состояние. А Иродиада продолжала свое дело.