Страница 3 из 19
22. Disinformation and ‘fake news’: Final Report // publications.parliament.uk/pa/cm201719/cmselect/cmcumeds/1791/1791.pdf
23. Allenby B. a.o. Weaponized Narrative: the new battlespace // weaponizednarrative.asu.edu/publications/weaponized-narrative-new-battlespace-0
24. Allenby B White Paper on Weaponized Narrative June2017 // weaponizednarrative.asu.edu/publications/weaponized-narrative-white-paper-0
25. Сурков В. Долгое государство Путина // www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html
26. Global Influencer Marketing 2019. What to Know About Spending, Stories, Fraud and Microinfluencers // www.emarketer.com/content/global-influencer-marketing-2019
1.2. Когнитивная война и когнитивная безопасность, или все, что было не со мной, помню
Информационные потоки защищает от искажений инструментарий информационной безопасности. Наибольшая нагрузка в этом плане выпадает на кибербезопасность, поскольку там есть решаемые задачи, которые государство может ставить перед кибернетиками в погонах, выделяя им соответствующее финансирование. Но нет практически ни одной «стены», которую нельзя обойти. Поэтому эта задача вновь возникает на новом уровне.
Последним примером подобного решения стало отсутствие российских информационных интервенций на промежуточные выборы в США, которые были после активного вмешательства в президентские выборы 2016 года. Это стало результатом атаки киберкоманды военных США на петербургскую фабрику троллей, что получило широкое освещение [1–10]. Правда, российская сторона не захотела подтвердить успешность этой атаки [11–12]. И такая публичная реакция вполне естественна, поскольку о плохом никто не спешит сообщать. Успешность может быть также связана с тем, что США посылали свои киберкоманды в Украину, Македонию, Черногорию и Литву для создания защиты от российских хакеров.
Но все это защита от конкретного несанкционированного входа в систему извне. В рамках не технических, а гуманитарных информационных потоков все не так: и задачи носят расплывчатый характер, и тем более их решения. Когда эти решения заимствуются из защиты технических потоков, то они встречают резкое сопротивление потребителей информации, поскольку выстраивание той или иной стены в виде цензуры, запретов на распространение уничтожает базовое свойство гуманитарной информации – быть свободной при порождении и потреблении. Только в этом случае информация имеет свою ценность. Получение цензурированной информации делает ее сразу «секонд-хендом», поскольку разрушает адекватную ее связь с действительностью.
Главное отличие этих двух сфер – это открытость гуманитарных информационных потоков и закрытость технических. По этой причине как бы в принципе нельзя закрыть гуманитарные потоки и открыть технические, ибо это приведет к разрушению самой их сути, они самым радикальным образом лишатся своих главных свойств, ради которых и существуют.
При этом и в самой кибервойне произошли существенные трансформации [13]. Кибербитвы ориентируются сегодня на более легкую мягкую цель – человеческий разум, поскольку это оказалось самым слабым местом киберзащиты. В ответ требуется выстраивание когнитивной защиты на пересечении взаимодействий человека и машины. Когнитивное хакерство направлено на манипуляцию восприятием пользователя, чтобы можно было осуществить атаку.
Когнитивные решения в сфере кибербезопасности опираются на следующие технологии облегчения человеческого когнитивного мышления [14]:
– получения информации;
– порождения и оценки гипотез;
– компьютерное обучение по использованию неструктурированных данных.
И вот другая сторона этого подхода, то есть «входа» в мягкую сферу с помощью анализа big data, получившего название «когнитивно-социально-вычислительного анализа» [15–17]. Исследователи проанализировали 40 тысяч парламентских выступлений времен французской революции, чтобы определить те из них, которые имели наибольшее значение за счет введения новых инновационных моделей, определяя, как они возникали, развивались и умирали.
В результате авторы приходят к такому пониманию этих процессов: «История человеческой культуры является большим, чем просто возникновение и исчезновение конкретных идей. Это также появление новых механизмов по обработке информации, медиа и ролей, которые играют индивиды и институты в создании и продвижении этих идей во времени. Опираясь на язык биологической эволюции, мы должны понимать не только характеристики, из-за которых среда производит отбор, но и силу этого отбора во времени, а также сдвиги и разнообразную природу механизмов передачи».
И еще: «Новые словесные модели с левого поля вызывали резонанс, но точно так происходило с правым полем. Политические акторы не только принимали разные идеологические позиции, но и играли разные роли в продвижении моделей. Вместе, в кооперации и соревновании, они создавали новые механизмы для коллективного управления информацией». Именно так входила модель мышления французской революции, начинающаяся словами «свобода», «равенство», «братство». В наше время это уже были просто слова на советской первомайской открытке, а тогда это была новая модель мира, открывшая ему принципиально новый путь развития.
Когнитивная безопасность должна защитить нас от навязываемого извне понимания ситуации, чужого и чуждого стиля мышления. Правда, и позитив состоит в существовании разнообразия таких стилей в мире, как и множественности языков, за каждым из которых стоит своя собственная модель мира.
Когнитивная атака очень распространена и была распространена в мире. Это и работа миссионера, который навязывает новообращенному свою модель мира во главе со своим богом. Это и работа политиков, которые несут в свое общество конкурентные модели будущего. Это и телесериалы, в сюжет которых массово вставляются «кванты» здорового поведения, чтобы незаметно убедить зрителя принять их.
Обратим внимание и на то, что новые когнитивные модели вытесняют старые, принципиально отрицая их. Именно поэтому Китай ли, Иран ли пытаются контролировать западные информационные и виртуальные потоки у себя в стране, поскольку борются тем самым с уничтожением собственной модели мира, которая в результате должна вступать в конфликт. На такой же, хотя и более мягкой позиции, стоит и Россия. Просто в случае России нет такого жесткого столкновения моделей мира, как есть в случае конфуцианской модели для Китая или мусульманской для Ирана с западными представлениями. Китай также создал центры «перевоспитания» для уйгуров-мусульман. И это вызвало волну осуждения по всему миру [18–20]. Ведь, по сути, это не перевоспитание, а интенсивное создание новой идентичности, призванной вытеснить старую.
Китайский историк Р. Тум говорит о схожести этих процессов с культурной революцией 1966–1976 гг.: «Они похожи, поскольку, как и в культурной революции, есть широко распространенный страх среди людей, что их будут сурово наказывать за самое малое выражение их мыслей и представлений, что их выдадут родственники или друзья, которым они доверяли».
США также увидели опасность в китайских центрах Конфуция, созданных в ста американских университетах [21]. С одной стороны, это центры мягкой силы. С другой – они могут заниматься не только влиянием, но и шпионажем. А корпорация РЭНД также заговорила о когнитивной безопасности [22].
Россия трактует когнитивное оружие как инструмент десуверенизации, видя в качестве цели когнитивной войны поражение сознания противника. Такую же опасность видит В. Багдасарян и в оценке научной деятельности, отталкиваясь от Scopus’а: «Доминируют англоязычные и, прежде всего, американские издания. В итоге создается такая ситуация, что в иерархии российских ученых на первые позиции выводятся те, кто публикуется в американских журналах. Аутсайдерами оказываются публикующиеся в журналах национальных. Между тем американцы берут в авторитетные издания только те статьи, которые соотносятся с их идейными и ценностными подходами. Для размещения публикации о России российскому автору следует в той или иной степени продемонстрировать свою оппозиционность государственному режиму в РФ. Обязательным требованием для него будут ссылки на американских же исследователей» [23]. И в определенной степени эту логику можно понять, поскольку Украина однотипно ушла от национальной системы в сторону международной.