Страница 84 из 116
В бою они были стремительны и жестоки. Когда по штурмовым лестницам на стены ворвались конкордийские легкие пехотинцы, бой шел уже в двориках и казематах. Защитники поджигали дома, смоляные бочки, вообще все, что могло гореть, нападающие даже пытались тушить. Темнота была на их стороне.
...Стенного мастера Кифу Протолеона тревога застала в объятиях молодой жены. Он вскочил, еще не в силах сообразить, что к чему и где он вообще находится. Квета поняла сразу. Природные способности ее были немалыми, и при ином течении жизни из нее получилась бы знаменитая ведима. Но в семействе Трифиллиев ведим и чародеев не жаловали...
- Вот и все, - сказала она мертвым голосом. Как быстро...
- Да ты что говоришь? - возмутился он совершенно искренне. - Какая-то заморочь дурацкая... сейчас мы их прогоним, и все будет нормально, нормально... - Он торопливо одевался: кожаные штаны, кожаная рубаха с широкими рукавами, нагрудник из кованых стальных колец...
Квета, неслышно ступая, подошла к окну. Отсвет огня лег на ее лицо и грудь. Чувство, что все кончено навсегда, безнадежно, бесповоротно, - было сильным, чрезвычайно сильным: до глубокой внутренней дрожи.
- Конечно, - сказала она. - Вы их прогоните... Иди, я буду ждать. Придешь - и сразу в теплую постель.
Горло Кифы сдавило от нежности и любви, и поэтому он ничего не смог сказать, подхватил с оружейной стойки меч, неловко махнул рукой и выбежал на лестницу. Его убили через три минуты на извилистой уличке: пока он рубился с двумя вывернувшимися из-за угла пехотинцами, кто-то маленький и легкий прыгнул ему на спину с водостока, рывком запрокинул голову и перерезал глотку. Кифа утонул в чем-то горячем и черном, до самой последней секунды не испытав ни тени страха, а лишь безумную досаду оттого, что его обращенная в ярость любовь так и не нашла своего пути...
С рассветом доместик Арий Аристион, собрав в два кулака все наличные силы, ударил по противнику с двух сторон, отсекая его от стены. Кроме того, по потайной галерее, проложенной в основании стены, три десятка лучников и лучниц пробрались в тыл вынужденного к обороне противника, по сигналу командира выбили нарочито слабую кладку, маскирующую бойницы, и начали беглую стрельбу по всему, что движется. Стрелка весов качнулась в противоположную сторону.
Конкордийцы пребывали в смятении. Их было уже более тысячи за стеной, но в узких проходах и уличках сражаться одновременно могли разве что несколько десятков. В незащищенные спины летели стрелы - и как потом докажешь, что убит ты был не в бегстве? Наконец, с наступлением света куда-то исчезли маленькие пилоты птиц...
Когда же вдоль стены мощно ударили закованные в панцири славы, среди конкордийцев началась паника.
Нет, они еще отбивались, они пятились, а не бежали (да и куда можно бежать в таком стеснении?) - но это уже ничего не значило. Каждый бился за себя, забывая помочь соседу. Их убивали очень быстро: так тает льдина, брошенная в кипяток...
Андроник Левкой выслушал гонца, потом посмотрел на солнце. Солнце поднялось над лесом на палец вытянутой руки.
- Пора, - сказал он.
Адъютант повернулся к флагштоку и потянул за реп. Огненное легкое полотнище начало подниматься, развертываясь под слабым утренним бризом.
Тут же забили барабаны. И полки, подобравшиеся по пепелищам пригородов почти вплотную к стене, встали и пошли вперед - по штурмовой лестнице на двадцатерых.
В них летели горшки с порохом и смолой, камни, редкие стрелы. Лился кипяток из котлов. Защитники стен метались поверху, не успевая привести в действие все подготовленные механизмы. Контратакой стены были оголены...
Уже первой волне нападающих удалось кое-где зацепиться за гребень и даже ворваться в город.
Клинья, вбитые в окруженную на рассвете группу, почти сошлись - славы, наступающие с севера и юга, уже друг друга видели, - когда прозвучал сигнал: "По местам!" И они подчинились этому сигналу, метнулись назад на стены, но там уже были чужие...
И все же защитники продолжали сопротивляться.
В восемь двадцать открылись ворота. Теперь участь города была решена.
Но почти до самого вечера славы и горожане дрались за казематы, за кварталы, за отдельные дома и, наконец, за подвалы. Город охвачен был пожарами, местами просто нечем было дышать, гибли лошади и пытались ползти люди; с неба падали головни, горящие книги, мертвые голуби. Темнота так и не наступила. А около полуночи чудовищный взрыв встряхнул землю и стоящих на ней людей: взлетел на воздух арсенал, имевший на полгода огневых и взрывчатых припасов...
Но и в этом огненном аду шел грабеж, и за стенами вырастали горы вынесенных вещей. Пленных же было немного. Говорили про подземный ход, ведущий куда-то: то ли за море, то ли за горы. Изумлялись: это сколько же идти...
Плохо видимые на окраине освещенного пожаром пространства, кружили в небе несколько исполинских птиц. Не видно было, есть ли на их спинах всадник или же это осиротевшие твари пытаются отыскать своих хозяев.
Саня проснулась, готовая куда-то бежать, с кем-то сражаться; кипела кровь, и стремительно кружилась голова. Но сражаться было не с кем: сводчатый коридор, уставленный койками, местами в два этажа; звуки, обычные в таком скоплении спящих людей, скрип кроватей, похрапывание, бормотание... Саня не могла бы сказать, что вновь теряла память, но минувший сон казался куда важнее и плотнее яви. Сердце все еще колотилось.
Она спустила ноги с койки и встала. Это был женский зал... она вообще очень спокойно вспомнила все, что было после сражения с обезьянами: поездку на грузовике, переправу по подводному мосту, баню, медосмотр, утомительную регистрацию, пресный жирный ужин, расселение... Она ни на что не могла реагировать, просто позволяла перемещать себя. Говорят, у спасшихся от смерти обязательна вспышка эйфории, бешеного безрассудного веселья... но она как-то чересчур быстро проскочила эту стадию - да, там, в грузовике, она смеялась и обнимала спасателей и сбивчиво им что-то рассказывала, - но уже у реки вдруг загрустила. Может быть, вид спасительного берега был слишком уж мрачный: высокие колья, переплетенные колючей проволокой, и решетчатые башни с площадками наверху, и множество одинаковых длинных сооружений, похожих на врытые в землю исполинские цистерны... и запахи хлорки, креозота и угольной гари...