Страница 70 из 116
Но это, скорее всего, был уже сон. Она просто не помнила, как уснула. Наверное, на ходу.
Еще ей приснился Железан. Призрак Железана. Призрак стоял над нею с полуобнаженным тускло поблескивающим мечом.
Когда она проснулась, Алексей сидел у подоконника на мешке с песком, уронив голову на скрещенные руки. Из-за окна доносились негромкий скрежет и подвывание.
- Поешь, - сказал Алексей, не оборачиваясь.
Саня подошла к нему, встала за плечом.
Звуки издавали две грязно-голубые шерстистые птицы с длинными голыми шеями. Они сидели на вершине оплетенного паутиной дерева.
- Прости, - сказала Саня. - Я все вспомнила. Я была дура. Последняя дура.
Он не ответил.
Давясь от отвращения, она сжевала несколько кружков все той же жирно-мучнистой салями. Отпила из бутылки пива треть. Вытерла горлышко и забила на место жестяную крышку.
До перехода в следующий мир было еще километров пятнадцать.
Когда они со всеми предосторожностями забрались в странно холодную машину, когда Алексей прогрел мотор и тронулся с места, медленно и осторожно, Саня спросила:
- Алеш... а вот то место, где я жила, - ему все это тоже... угрожает? Ведь получается - с двух сторон...
Алексей ударил по тормозам. Саня выставила руки и уперлась в панель. Что-то заскрежетало, загрохотало, машина клюнула носом. Удар по днищу. И почти тишина.
Алексей выключил мотор. Откинулся назад. Саня, скосив глаза, посмотрела на него. Он был бледен до синевы.
- Значит, так, - сказал он два вдоха спустя. - Потихоньку, очень-очень медленно - перебирайся назад. И замри там.
Она поняла. Тяжесть нужно переместить.
Буквально по сантиметру, откидываясь на спинку сиденья, она стала приподниматься и поворачиваться. Дотянулась до какого-то выступа, ухватилась - и змеей скользнула назад, на резиновый коврик, выстилающий объединенное пространство салона и багажника. Узенькое заднее - "детское" - сиденье Алексей выбросил почти сразу.
Потом Саня подтянула как можно более кзади оба рюкзака и длинный сверток с мечом. Сама навалилась на них сверху, подобрав ноги.
Тогда Алексей чуть приоткрыл дверь и выбрался из машины. Она качнулась, но он надавил локтями на крышу - и так, перебирая локтями, прошел назад и взялся за бампер.
- Теперь вылезай, - сказал он хрипло. Саня открыла изнутри багажник и перевалилась через бортик. Достала меч.
- Тащи рюкзаки...
Она выдернула один - как морковку. Алексей взялся за лямки второго - и тут машина дернулась, что-то зашуршало и заскрежетало под днищем... рюкзак зацепил какую-то торчащую машинную внутренность...
Пару секунд Алексей удерживал за лямки рюкзака сползающую в провал машину. Он чувствовал, как вздуваются мышцы и трещат суставы. Потом лопнул брезент.
Алексей повалился на спину. Из прорехи в рюкзаке выпали и раскатились готовые бомбы. Корма машины подпрыгнула и исчезла внизу. Оттуда донеслось возмущенное хрюканье. Алексей, не вставая, дотянулся до одной из бомб, вытащил зажигалку, поджег фитиль и бросил бомбу вслед машине.
Рвануло глухо. Из провала вылетел клуб огня и дыма, потемнел и раскрылся зонтом.
- Обратно в дом, - скомандовал Алексей. Саня стояла, глядя на него нерешительно. Потом (нагнулась, чтобы собрать бомбы...
- В дом, - повторил он почти шепотом. Но похоже было на то, что отступать в дом поздно... С десяток виденных вчера небольших черных зверьков, (вблизи похожих не на собак, а на припавших к земле [обезьян, быстро окружали их. Они даже не казались страшными, но изредка их пасти раскрывались, обнажая частые ряды длинных и тонких, как у глубоководных рыб, зубов. В передних лапах зверьки держали заостренные палки.
Алексей очень неторопливо поджег фитили трех бомб сразу и бросил их веером. Потом упал сам и придавил Саню.
Эти взрывы, слившиеся в один, были почти неслышны. Звук обратился в свет, в белую вспышку под черепом. Саня поняла только, что бежит быстро и сбивчиво и что ее придерживает сильная рука. Она ничего не боялась. Сейчас все могло кончиться, но и только. Они успели влететь в дом, взбежать на второй этаж и закрыть перегораживающую лестницу грубую, наспех сделанную, но вроде бы прочную железную дверь. И тут же с той стороны в железо заколотили...
- Дядя Вандо...
Генарх обернулся. Ковыряя сапожками ковер, стояли племянники Авид и Драган, погодки-сыновья любимой младшей - маленькой - сестры Благины. Муж Благины, тысячник Демьян Лампадион, пал девять лет назад в карательном походе на южан, так и не увидев младшего сына. С тех пор Благина с детьми жила у брата, наотрез отвергая женихов.
- Да? - Вандо поднял бровь.
- Дядя Вандо...
- ...а можно, мы пойдем...
- ...в лучники? Мы...
- ...хорошо стреляем...
- ...а то дети конюха...
- ...мы же не трусы...
- ...правда...
Вандо долго смотрел на них. Под его взглядом оба смутились.
- Пойдемте-ка во двор, - сказал он наконец.
Мальчишки переглянулись.
По дороге он снял со стены легкий птичий лук и колчан.
На высоком крыльце он остановился. Мальчишки сопели за его спиной. Коновязь была пуста. За стражницкой на площади сотники Кипарис и Малхей сгоняли поты с отроков. От кухни брел старый седой мясоруб Зосима в своем неизменном кожаном фартуке. Увидев Вандо, он повернул к нему.
- Будь здрав, генарх! Хотел Клавдии доложить, так лучше доложу тебе...
- Постой, старик. Сейчас дело важнейшее. Вандо не глядя протянул лук и колчан Авиду, старшему. Авид перекинул через плечо ремень, легким движением выхватил стрелу, наложил на тетиву. Повернулся на каблуках, поднял к небу уже натянутый лук. В небе плыл коршун. Отпущенная тетива рассекла воздух. Через секунду коршун забил крылами, потом сложился и комом стал падать. Раза два он пытался непослушными крыльями поймать воздух...
Авид, не сказав ни слова и не меняясь в лице, передал лук и стрелы брату. Драган сделал все то же: перебросил ремень колчана через плечо, лихо выхватил стрелу... и вдруг замер. Вандо посмотрел туда, куда был устремлен взгляд мальчика. Над крышей конюшни взмыла и нырнула вниз крылатая и хвостатая черная тень.
- Стре!.. - крикнул кто-то, но Драган успел сам. Черная тень рванулась было вверх - на фоне неба запечатлелся силуэт: змееобразное туловище и угловатые, как у летучей мыши, крылья, - но это было движение уже убитого существа. Крылья судорожно затрепетали, вывернулись - и непонятная тварь забилась в пыли посреди двора. Белое оперение стрелы дергалось и раскачивалось, как маленькое знамя капитуляции