Страница 4 из 61
Это значит: нет ложных богов – все боги истинны.
Средиземное море, связующее три части света, Европу, Азию, Африку, есть в самом деле середина, сердце земли. В немолчном ропоте волн его бьется сердце человечества. Века и народы, теснясь, обступают его, окружают круговою пляскою, как хор Нереид, и пенится «темно-лиловая соль» его, как амброзия в чаше богов.
Если провести две линии, одну от Мемфиса до Константинополя, другую – от Вавилона до Рима, то получается крест, как бы тень Креста Голгофского. Всемирная история и совершается под этим крестным знамением.
История – мистерия, крестное таинство, и все народы участвуют в нем. Путь от Вифлеема к Голгофе есть уже путь «язычества», человечества дохристианского. Много народов, «языков» – много мифов, а мистерия одна – мистерия Бога умершего и воскресшего.
Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Адонис ханаано-эгейский, Аттис малоазийский, Митра иранский, Дионис эллинский, в них во всех – Он. По слову апостола Павла: «это есть тень будущего, а тело во Христе» (Колос. II, 17).
По сознанию эллино-римского язычества, в самый канун христианства, Елевзис есть «некое общее святилище земли, Κοινóν τι της γης τέμενος». По слову Претекстата, Елевзинские таинства «объединяют весь человеческий род, τά συνηχοντα το ¢νθρώπειον γένος ¡γιώτατα μυστήρια».
В святую ночь над Елевзинским анактором зажигается великий свет. «Свет к просвещению язычников» (Лук. II, 32). – «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. IX, 2).
’Еλευσίς, имя города – от слова œλευσις, «пришествие». Глубочайший смысл Елевзинских таинств и есть не что иное, как «пришествие Бога» (Schelling. Philos. d. Offenb., 519).
«И став Павел среди Ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу, что вы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на коем написано: неведомому Богу.
Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедаю вам… От одной крови Он произвел весь род человеческий… дабы искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли» (Деян. XVII, 22–27).
Это и значит: христианство есть истина язычества.
Содержание всемирной мистерии-мифа о страдающем Боге есть событие, не однажды происшедшее, а всегда происходящее, все вновь и вновь переживаемое в жизни мира и человечества.
«Это не однажды было, но всегда есть. Ταυτα δε γένετο μέν oÙδέποτε, œστι δε ¢εί» (Sallust. De diis et mundo, IV).
«Всемирная история есть эон, чье содержание вечное, начало и конец, причина и цель – Христос» (Шеллинг).
Всемирная история есть геометрическое пространство, в котором строится тело Христа.
Христос таится в язычестве, в христианстве открывается. Христианство есть Откровение, Апокалипсис язычества.
Слепые солнца не видят, но теплоту его чувствуют. Христос язычников – солнце слепых.
«Огромное отличие христианства от язычества заключается в том, что личность Христа исторически действительна» (Шеллинг). Это хорошо поняли современные безбожники-ученые: все их усилия направлены к тому, чтобы уничтожить историческую личность Христа. Но уничтожить ее – значит уничтожить всемирную историю, потому что вся она – только о Нем.
«В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря… был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии» (Лук. III, 1–2). Вот геометрическая точка в пространстве и времени, соединяющая Тело с тенью: язычество – тень, а тело – во Христе. От тени к телу – таков путь всемирной истории – мистерии.
Мистерия страдающего Бога протянулась через все века и народы, как исполинская тень, чтобы лечь к ногам Христа.
Уже до христианства был миф о Христе; значит, Христос – миф? Нет, если до Александра Великого был миф о всемирном завоевателе, это не значит, что Александр – миф. Далекие горы похожи на облака. Христианство – главный хребет, Гималаи всемирной истории окутаны облачною ризою мифов; но из этого не следует, что Гималаи – облако.
Был ли Христос? По одному тому, что людям приходит в голову этот вопрос, видно, что тут дело идет вовсе не о научной критике. Как бесноватый Кириллов у Достоевского «верует», что нет Бога, так эти новые христоубийцы веруют, что не было Христа. Но само это желание убить Его, уничтожить, показывает от противного, как историческая личность Его для них еще действительна.
Если не было Христа, то нет и христианства: оно такой же миф, как язычество. Но если Христос был, то мистерия-миф о страдающем Боге – тень Христа, еще не пришедшего, откинутая назад на все человечество до начала времен, есть неотразимое, христоубийц убивающее чудо всемирной истории.
Божественный Трилистник
Плыл архиерей в корабле по Белому морю и услыхал, что живут на пустынном островке три старца, спасаются, а сами так просты, что и молиться не умеют как следует. Захотел увидеть их, подплыл к островку, вышел на берег и видит: стоят рядом три старца древних, сединой обросших – большой, средний и малый, – за руки держатся.
– Как вы Богу молитесь? – спросил архиерей.
И самый древний старец сказал: «Молимся мы так: трое нас, Трое Вас, помилуй нас». И как только сказал это, подняли все трое глаза к небу и сказали: «Трое Вас, трое нас, помилуй нас!»
Усмехнулся архиерей: «Это вы про Святую Троицу слышали, да не так вы молитесь».
И начал их учить молитве Господней. Долго учил, весь день до ночи: старцы были очень беспамятны. Наконец кое-как выучил, сел на корабль и отплыл. Взошел месяц. Сидит архиерей на корме, глядит в море, туда, где островок скрылся. Вдруг видит: блестит, белеет что-то в столбе месячном. Вгляделся – бегут по морю старцы, корабль догоняют, белеют и блестят их седые бороды. Бегут, рука с рукой держатся; крайние руками машут, остановиться велят. Поравнялись с кораблем и заговорили в один голос:
– Забыли, раб Божий, забыли твое учение… Ничего не помним, научи опять!
Перекрестился архиерей и сказал:
– Доходна до Бога и ваша молитва. Не мне вас учить. И поклонился в ноги старцам.
(Л. Толстой. Три старца)
Нелюдим священный остров Самофракия: отвесные кручи его оглашаются только криками чаек да шумом седых бурунов, гонимых ветром от Пропонтиды. В незапамятной древности, со стен Илиона, еще неразрушенных, можно было видеть, как возносится жертвенный дым с острова. Там, на высях гор, совершались таинства Великим Богам, Кабирам.
Их было трое: Большой, Средний и Малый – Отец, Мать и Сын.
«И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там. Итак, отправившись из Троады, мы прямо прибыли в Самофракию» (Деян. XVI, 9–11).
Может быть, расспрашивая о Самофракийских таинствах, апостол Павел с удивлением узнал кое-что о Трех в Одном Боге неведомом. Орфики называли Кабиров тремя именами или одним в трех: Аксиер, Аксиокерса, Аксиокерс: Отец Небесный Зевс, Мать Земля Деметра, и Сын Земли и Неба Дионис. И в Елевзинских таинствах те же Трое, только в ином сочетании: Отец Дионис, Мать Деметра и Сын Иакх.
Но уже и орфики (V–VI века) их древних имен не помнили. Может быть, впрочем, у них и не было имени, ни даже образа. Ничего о них люди не знали – знали только, что их Три, что эти Три – Одно.
На о. Крите, в Кносском дворце-лабиринте баснословного царя-бога Миноса, найдены три глиняных столбика, соединенных в подножии; три голубя сидят на них, по одному на каждом, знаменуя сошествие Трех (Art. Evans. The palace of Minos at Knossos, 222). Второй дворец Кносса, где найдены столбики, построен за пять веков до Троянской войны (около 1600 г.). Вот когда уже люди поклонялись Трем. Просты были, не умели молиться как следует, и молились, глядя на три столбика: «Трое Вас, трое нас, помилуй нас!»