Страница 20 из 43
— Да, непорядок, — заметил я.
— Это черт знает что! — не успокаивался Орлов. — Пустите нас на диверсию, и мы не хуже других подрывников…
В это время показался тот, кого бранил Орлов. Это был коренастый, небольшого роста человек, в очках — Дмитрий Афанасьевич Прошин. Он неторопливо опускался по тропинке к танкистам. Вслед за ним двигалась подвода, лошадью управлял пионер Костя Токарев, прозванный за высокое искусство лазания по деревьям Белкой.
— Что привез, Белка? — насторожился Орлов, видя наваленные на телегу деревянные макеты пушек и фанерные листы «брони».
— А вот, гляди! — весело отозвался Белка.
Орлов накинулся на Прошина:
— Что ты, очкастый, бутафорию в театр, что ли, привез? Нам не до постановок.
— Дяденька, гляньте! Пушки как заправдашные. Мы с дедом Михеем им и жерла прожгли, — проговорил Костя, расхваливая макеты.
— Жерла, жерла! Горючее надо, а не жерла, — не унимался расходившийся Орлов, до которого еще не доходила затея Прошина.
— А ведь это здорово! — рассмеялся я. — У нас только две машины, а теперь вон сколько стало. Честное слово, обманем фашистов.
Похвалил Прошина и командир бронемашины Марченко.
И все же я строго спросил:
— А когда будет горючее, Дмитрий Афанасьевич?
— Через недельку, товарищ командир, — ответил Прошин. — Вот пустим свой «крекинг», есть задумка.
— Хорошо, последний срок, Дмитрий Афанасьевич.
В тот же день ко мне в землянку пришел командир бригады «Смерть немецким оккупантам» Петр Андреевич Понуровский и сказал, что у них есть партизан по фамилии Побожий, инженер-химик, который может наладить производство горючего для танков и тракторов.
Через три часа Побожий был у меня. Это был невысокого роста молодой человек, лет 25-ти. Он подошел ко мне и бойко представился:
— Товарищ командир, я к вам от комбрига Понуровского. Партизан Виктор Побожий!
— Рад вас видеть.
Побожий изложил план пуска своего «крекинга» на заброшенном смолоперегонном заводе.
— Что вам нужно для этого? — спросил я.
— Люди. Человек сто пятьдесят. Вот по этому списку.
Он передал мне список партизан с указанием профессий. В списке значились химики, лаборанты, канифольщики, слесари, плотники… кого только не было!
— Будем считать, что эти люди в вашем распоряжении, — ответил я Виктору.
Побожий оказался человеком дела.
В течение восьми дней завод был восстановлен и вступил в строй. Путем сухой перегонки из сосновых чурок партизаны добыли что-то похожее на скипидар. Этот продукт и заменил нам горючее.
Спустя три дня, 21 июля 1942 года, карательные отряды эсэсовцев, человек восемьсот, при поддержке танков перешли вблизи сел Гавриловой Гуты и Теребушки в наступление, решив окружить и уничтожить партизанский отряд. Ведя тяжелый и неравный бой, мы сделали попытку отойти в глубь леса. Чтобы прикрыть отходы, выслали навстречу фашистам три танка, а во фланг наступающим эсэсовцам поставили замаскированные под танки три трактора, к которым подвезли гаубицу.
Неожиданно послышался шорох, а затем донеслись голоса. Командир бронемашины Марченко, ведущий наблюдение, негромко доложил:
— На дороге колонна!
Командир танка Орлов, моментально оценив обстановку, подал команду:
— По машинам!
Когда колонна фашистов подошла к нам, я подал команду:
— Вперед! По фашистам — огонь!
Гитлеровцы, увидев танк и бронемашину, в панике заметались. Но вот появились шесть фашистских танков, изменивших положение. Завязался бой. Наша бронемашина загорелась, прямым попаданием в танк Орлова заклинило башню и перебило гусеницу. И тогда-то пришли на помощь три трактора, которые двинулись во фланг эсэсовцам. Одновременно заработала наша гаубица. Прямым попаданием артиллеристы перевернули немецкий танк, второй подожгли. И фашисты побежали. К этому времени подоспел отряд подполковника Иллариона Гудзенко, он встретил фашистов огнем из пулеметов и автоматов. Многие эсэсовцы, побросав оружие, кричали:
— Партизан, не стреляй!..
Бой был коротким, длился всего 40–50 минут. В этом бою уничтожили три вражеских танка, один танк захватили, истребили более 300 фашистов, 17 гитлеровцев взяли в плен.
Гитлеровский генерал Абт писал в своей сводке: «У советских партизан в районе Брянского леса появились не известные нам доселе танки с артиллерией крупного калибра. Только поэтому мы потеряли 800 своих героев убитыми».
Молва о подвиге партизанского бронетанкового подразделения быстро разнеслась по отрядам.
Мне хочется рассказать об одном замечательном человеке, с которым я познакомился в отряде имени Калинина. Дело было так.
Однажды, осмотрев лесные завалы и минированные участки дороги, мы с комиссаром отряда имени Калинина Иваном Григорьевичем Новиковым возвращались в штаб.
Перешли через густой ельник, оказались на старой посечи. Иван Григорьевич облюбовал толстый пень, присел. Я примостился рядом на бревне.
— Дороги минировали новыми минами, «ляховскими»! — с гордостью произнес Новиков.
О таких минах я еще не слышал и спросил:
— Что это за мины?
— Я и сам толком не знаю. Вот объяснит в отряде сам изобретатель.
— Какой изобретатель?
— Да оружейный мастер Ляхов! Вы разве не знаете его? Ведь мы мастерскую по ремонту оружия открыли. Ляхов уже два пулемета и пятнадцать винтовок отремонтировал, разобрал автоматическую пушку. Из трофейных снарядов выплавил тол для своих мин. Вот ими и заминировали дорогу.
— А они, эти мины, не подведут? — спросил я.
— Пробовали, рвутся не хуже заводских, — ответил комиссар. — Ляхов и гранаты делает. Их тоже испытали на карателях у станции Холмечи.
— Расскажите, пожалуйста! — прошу я Новикова.
— Шел горячий бой за станцию Холмечи, — начал он. — С трех сторон наступали каратели. Огонь наших пулеметов и автоматов ослабевал, патроны были на исходе, а гранат вовсе не было. Фашисты почуяли это и уже предвкушали победу. Тут на помощь партизанам и пришел Ляхов; он подвез патроны и около шестидесяти штук самодельных гранат. В это время гитлеровцы поднялись во весь рост и пошли в атаку. Кричат: «Руссише окружен, сдавайс!»
— Гранатам, огонь! — крикнул Голыбин.
Десятки рук швырнули ляховские гранаты. И заработали пулеметы… Фашисты повернули назад. Так узнали они силу партизанской карманной артиллерии, изготовленной Ляховым.
— Ну, что ж, зайдем к Ляхову, — сказал я Новикову.
Когда мы подходили к оружейной мастерской, там стоял шум. Оказалось, что прибыли представители из других отрядов.
— Слушай, Леня, — просил Ляхова пулеметчик из отряда Дзержинского, — отремонтируй ты нам пулеметы. Пять дней у тебя лежат. Мы же не задаром, патронов вам привезли, тола дали…
Ляхов грубовато огрызнулся:
— Да что вы пристали! Видите, с пушкой вожусь. Мины давай, гранаты давай. Свои замучали, а тут нахлебники появились. Людей мастеровых и у вас много, а вы чужие пороги обиваете.
Мы подошли к Ляхову, щуплому русоволосому человеку. Он был в замасленной гимнастерке, в больших сапогах. Поздоровались.
— Смотрите-ка сюда! — сказал он. — Вот ящик для новой мины. Это будет настоящая, «нахальная».
Ляхов положил перед нами хитроумно сделанный ящик и рассказал об устройстве новой противотанковой мины.
В это время над головой послышался рев моторов: фашистские «юнкерсы» шли на восток.
— Каждый погожий день проходят над нами. Стреляем по ним: из винтовок, пулеметов, а толку мало, — с досадой проговорил Новиков. — Нужны зенитки, крупнокалиберные пулеметы.
— В лесу возле Стеклянной Радицы есть зенитка. Федька Слонин из отряда Чкалова мне говорил, — сказал Ляхов.
— А он откуда знает?
— Так Федька же зенитчик. Когда прошлой осенью он со своей батареей выходил из окружения, зенитчики две пушки подорвали, а третью в болоте спрятали…
Мы тут же решили выделить людей и дать им трактор, чтобы доставить зенитку в мастерскую к Ляхову.
— А пулеметы дня через два налажу, — заверил Ляхов.