Страница 7 из 23
– О том моменте, когда Пардье уйдет, – уточняет Хлоя со странной улыбочкой.
Вопрос застает его врасплох, и он не сразу находит, что ответить.
– Да, конечно, – говорит он наконец. – Но почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Мне кажется, из тебя получился бы отличный президент.
Искренне удивленный комплиментом, он растерянно молчит.
– Да, думаю, ты был бы идеально на месте, – продолжает Хлоя.
– Спасибо. Но Пардье еще не ушел!
– Точно. Но мне кажется, это не за горами.
Он вопросительно на нее смотрит, задержавшись на ее пухлых губах.
– Женская интуиция! – возглашает Хлоя с обезоруживающей улыбкой.
Она всегда обожала повеселиться. Особенно с легкой добычей. Хотя у Мартена всегда что-нибудь припасено в рукаве. Она научилась опасаться его.
Никогда не доверять никому и ничему в этом мире. Только так можно уберечься от многих провалов. Уберечься от подводных камней и не разбиться на них.
Она снова сосредоточивается на Мартене, который продолжает путаться в утомительных пояснениях.
Предстоящие недели обещают быть особенно забавными.
Заставить его поверить, что выбран именно он. Успокоить, войти в доверие. Загипнотизировать прекрасным танцем живота, чтобы он не заметил надвигающегося урагана.
И в долгожданный момент нанести смертельный удар.
Убаюканная низким голосом Филиппа, Хлоя опять расположилась в корзине своего монгольфьера. Высоко-высоко надо всем и всеми, она плывет в ослепительном искрящемся свете.
И ни одно облачко не омрачает картину.
– Смотрели матч вчера вечером? – спрашивает лейтенант Лаваль.
Гомес оглядывает его с легкой улыбкой:
– Нет. У меня было занятие поинтересней.
– Какое?
– Не могу тебе рассказать.
– Почему? – удивляется Лаваль.
– Ты только недавно достиг совершеннолетия, а некоторые сцены могут задеть чувствительность юных зрителей.
– Иногда вы настоящий мудак, – говорит Лаваль, пожимая плечами.
– Только иногда? Ты меня успокоил. Спасибо, Пацан.
– Все равно, матч был просто супер! ПСЖ…[3]
– Я знаю, кто выиграл, – вздыхает Гомес. – Даже счет знаю. Только глухой не в курсе… Заметь, иногда я был бы не против оглохнуть! Потому что в толк не возьму, как можно сходить с ума из-за банды дебилов, играющих в мячик.
– Вы редкий зануда, и не иногда, а постоянно!
Гомес хмыкает и кладет руку на плечо коллеги:
– Ты раскусил меня в два счета, браво! Станешь отличным копом, когда подрастешь.
Они сидят в неприметной машине без опознавательных знаков, припаркованной на улице де ля Фратерните в Кретее.
– Можете наконец сказать, чего мы здесь торчим? – спрашивает Лаваль.
– Сидим в засаде.
– Ну да, это я понял. Но кого именно мы сторожим?
– Сам увидишь, когда он соблаговолит высунуться из дома! И ты не будешь разочарован, можешь мне поверить.
– Что делать, вы же шеф…
– Именно, Пацан. А потому не смыкай глаз и разбуди меня, если у дома двадцать девять покажется высокий шатен с длинными волосами и совершенно мерзкой харей.
Гомес опускает спинку своего сиденья, складывает руки на груди и закрывает глаза.
– Вы собираетесь спать в такое время?
Но майор уже заснул или делает вид; его молодой коллега возводит глаза к небу. Работать с Александром Гомесом – постоянный геморрой, причем каждый день достающий тебя по-новому. Никогда не знаешь, как он отреагирует и во что втянет свою команду. В какое дерьмо или в какую потрясающую операцию.
Он человек-загадка и, безусловно, останется ею до самой смерти. И вряд ли эта смерть приключится с ним в кровати, в жутком и мирном домике для престарелых.
Слишком загадочен, чтобы кто-то считал, что знает его.
Слишком невыносим, чтобы кто-то действительно ценил его по достоинству.
Слишком умен, чтобы его можно было совсем отвергнуть.
Слишком смел, чтобы им тайком не восхищались.
Слишком свиреп, чтобы кто-то осмелился столкнуться с ним лоб в лоб.
Ночь, холод. Уже очень поздно.
Они хохочут во все горло.
Пока Бертран страстно обнимает ее, Хлоя ищет в сумочке ключ от дома. Слегка навеселе, она с трудом координирует свои движения.
– Ну, ты наконец откроешь? – торопит ее Бертран. – Может, не стоит заниматься этим на крыльце… Я не хочу оказаться в участке за непристойное поведение!
Хлоя по-прежнему весела, пьяная от алкоголя, гордости и желания.
Он красив, умен, забавен. И он мой.
Наконец она нашаривает связку ключей, пытается попасть в замок. Бертран берет ее руку в свою и направляет в верную сторону. Они заходят, кидаются друг на друга. Бертран ногой захлопывает дверь, пока Хлоя стаскивает с него пиджак.
– Осторожней, дорогая, я заплатил за него пять сотен евро!
– Я куплю их тебе столько, сколько пожелаешь, – отвечает она, принимаясь за рубашку.
– Ты становишься опасной, когда выпьешь!
– Я куплю тебе их десятки, сотни, если захочешь!
– Ты что, принимаешь меня за жиголо?
– Я заработаю для тебя кучу денег! – продолжает веселиться Хлоя. – У тебя будет бешеный успех. Но делиться я не желаю… Если ты меня обманешь, я выцарапаю тебе глаза!
Он отрывает ее от пола, она обхватывает его шею. Он несет ее в гостиную, она все смеется и смеется. Он кладет ее на ковер и тоже начинает ее раздевать. Только он действует лаской.
Всегда только лаской.
Вдруг Хлоя обрывает смех. На лбу возникает морщинка.
Она смотрит в какую-то точку у него за спиной, поэтому Бертран оборачивается, но не замечает ничего необычного. Бросив его посреди гостиной, она направляется к роскошному комоду орехового дерева и рассматривает три фотографии в рамках, висящие прямо над ним.
– Что случилось? – тревожится Бертран. – Можно подумать, ты впервые видишь эти фото!
– Они не на месте. Та, которая сейчас справа, обычно слева, и наоборот. Это Фабьена, которая у меня убирает. Наверняка она вытирала пыль и случайно перевесила.
Бертран кладет руки ей на бедра, губами прикасается к затылку.
– Твоя история с рамками очень увлекательна, но у нас есть занятия поинтересней.
Он вздыхает, когда она снова отстраняется. Она поднимается на цыпочки, перевешивает фотографии.
– Видишь, на этом снимке мой отец и я, когда мне было двенадцать. Я его обожаю…
– Твоего отца?
– Нет. Снимок.
Она улыбается при виде его шокированной физиономии. Потом начинает откровенно хохотать.
– Ты непредсказуема, – признает Бертран.
Он гладит ее лицо, запускает руку в волосы.
– Ты никогда не рассказывала мне о своих родителях, – добавляет он.
Она нежно улыбается ему:
– Ты хочешь все обо мне знать?
Бертран кивает.
– А вот я ничего о тебе не знаю, – шепчет Хлоя.
Абсолютно ничего. Откуда ты появился и куда направляешься. Кто ты на самом деле. Что было у тебя в жизни и на что ты надеешься в будущем. Я не знаю, какие у тебя мечты и какие кошмары.
Абсолютно ничего, кроме того, что у тебя самые потрясающие глаза, какие только я когда-либо видела. И что ты становишься самым сильным наркотиком, который я когда-либо пробовала.
– Может, хватит уже, а? – с надеждой предложил Лаваль.
Гомес посмотрел на улицу, неподвижный, невозмутимый. Несокрушимая статуя.
– Бери такси и возвращайся домой, – уступил он. – Малыши в твоем возрасте должны ложиться пораньше.
– Тот, кого вы ждете, наверное сбежал на Сейшелы…
Лаваль зевнул, едва не вывернув себе челюсть.
– Скажите хоть, кого мы ждем уже целую вечность, это придаст мне мужества.
– Лучше тебе этого не знать. Еще обделаешься.
– Спорим?
– Приятель Башкима.
– Башкима? Но откуда вы узнали, где его искать?
– Я не говорил, что нашел Башкима. Только след одного типа, который может на него вывести… Секи разницу.
3
Парижский футбольный клуб «Пари Сен-Жермен».