Страница 34 из 35
Наконец, послушаем самих большевиков. По горячим следам в их газете «Голос социал-демократа» вышла заметка «Гнусная ложь и контрреволюционная агитация» во вполне привычном тоне: «Несмотря на то, что киевским комитетом Р. С.‑Д. Р. П. большевиков с самого начала было ясно и определенно заявлено, что он никакого отношения не имел и не имеет к выступлению “полуботьковцев“ [sic], несмотря на то, что большевики принимали участие в составлении и редактировании известного воззвания к населению г. Киева[,] призывавшего к спокойствию[,] и дали свою подпись, темными элементами распускаются и поддерживаются позорные слухи, что всем движением “полуботьковцев“ руководят большевики»363. Евгения Бош позже характеризовала выступление полуботковцев как провокацию против своих однопартийцев: «Лидеры меньшевиков <…> готовы были поддержать любое контрреволюционное выступление, направленное на разгром нашей организации. Провокационная уловка была проведена под видом революционного протеста Полуботьковского [sic] полка против распоряжений Времен[ного] Прав[ительства]»364.
Верить пропагандистским утверждениям, разумеется, нужно с осторожностью (мягко говоря). Большего доверия заслуживают воспоминания Каленика Ефремова, который служил тогда в 3-м авиапарке, на Печерске (ул. Цитадель, 10). Он рассказывал, что контакты между большевиками и полуботковцами, еще до выступления последних, имели место. Узнав, что мятежников перестали кормить, большевики из авиапарка почувствовали нечто вроде классовой солидарности и дважды передали голодающим свои дневные пайки; поделились с ними едой и солдаты артиллерийского склада. В день восстания, около 10–11 утра, полуботковцы подошли к авиапарку и складу, где большевики «их встретили приветливо, как товарищей». Это вполне понятно – не только потому, что большевики были друзьями всех голодных, но и потому, что симпатий к Центральной Раде киевские большевики уже тогда не испытывали. Однако, продолжает Ефремов, «Во время совещания в 3-м наши товарищи им сказали: “Мы вас очень уважаем, как братьев своих и хотели вам помочь и нам вас очень жаль что вы не вовремя выступили с оружием в руках и не организовано, ведь скоро пробьет час и нас позовет партия большевиков и мы вступим с оружием в руках организовано, против всей этой своры, за советскую власть и с нами пойдет весь трудовой народ и под руководством большевиков мы победим”. <…> Нам их было очень жаль, но мы не смогли в то время выступить с оружием в руках на их защиту»365. Этот рассказ подтверждается репортажем корреспондента «Киевской мысли»: «Около 12 часов дня <…> поступили сведения о том, что 3-й авиационный парк, среди солдат которого большевики пользуются влиянием, дал свои пулеметы “полуботковцам”. Циркулировали также слухи, что упомянутая воинская часть намерена активно примкнуть к движению “полуботковцев”. Лидерам местных большевиков удалось, однако, повлиять на сочувствующих большевизму солдат в том смысле, чтобы они от вооруженного выступления в защиту “полуботковцев” отказались»366. О контактах полуботковцев с большевиками и о том, что большевики в тот момент не были готовы поднимать восстание, рассказывал Михаил Майоров367.
Большевики, вообще говоря, не делали особых секретов из своих выступлений, даже неудачных. Если бы полуботковцы изначально «работали» на большевиков, то последние скорее всего подали бы это киевское выступление как, например, некую предтечу Январского восстания. То, что они этого не сделали, следует считать аргументом в пользу их непричастности к организации. Вышеприведенные свидетельства с этой точки зрения вполне согласуются. Существует, правда, версия Грушевского, который утверждал (ссылаясь на результаты следствия, которое проводил Генеральный военный комитет), что план захвата главных учреждений Киева существовал еще за месяц до того, а выступили полуботковцы под влиянием вести о восстании в Петрограде. Политический характер выступления, полагал он, не вызывает сомнений – но истинные цели остались неясными, потому что организаторы «непомітно зійшли з[і] сцени, не відкривши своїх планів»368.
Кто же стоял за полуботковцами? Скорее всего, в основном их предшественники из одноименного клуба, которые посчитали Второй Универсал предательством национальных интересов и хотели радикальных действий «здесь и сейчас». Остальные были в меньшей степени заинтересованы в успехе путча.
Связь между петроградскими и киевскими событиями, возможно, была, но единого замысла, стоявшего за теми и за другими, не просматривается. После подавления волнений аресты бунтовщиков прошли и здесь и там, но в Петрограде неудавшийся путч вызвал еще и углубление правительственного кризиса. Очень вскоре политические изменения в столице сказались и на отношении правительства к Украине.
Летнее время
В разгар политических волнений, в первый день июля Киев, как и вся остальная тогдашняя Россия, познакомился с новшеством бытового плана. Согласно постановлению Временного правительства369, в ночь с 30 июня на 1 июля (13 на 14 июля) часовая стрелка переводилась на час вперед. Цель перевода часов была та же, что и в наше время – экономия электроэнергии за счет того, что темное время суток наступало, по показаниям часов, на час позже.
«Итак, по мановению часовой стрелки мы потеряли в нашей жизни целый час, ибо ночью на 1 июля совершенно исчез промежуток времени между 12-ю ночи и часом утра», – констатировалось в заметке «Последних новостей». Другой корреспондент той же газеты не приветствовал нововведение, ибо оно символизировало для него конец стабильности:
В великом катаклизме русской революции – когда все твердое, налаженное и привычное вдруг взяло и ушло из-под ног – в житейском обиходе гражданина-обывателя осталась лишь одна сфера, где все было точно, размеренно и верно по-прежнему:
– Его часы…
Гражданин-обыватель поэтому чувствовал к этому маленькому и тикающему механизму неизъяснимую нежность.
Революция шла своим чередом, а часы – шли своим.
<…>
Обыватель благодарно и отзывчиво вздыхал, и нежно прятал часы в жилетный карман – поближе к сердцу…
Среди скал и рифов революционной бури – это был его маяк, его спасательный пояс, его единственный и интимный приятель…
И чем страшнее становились валы революционных волн, тем крепче прижимал к жилетке обыватель свои часы.
Он верил: часы победят революцию.
Ибо революцию победит время…
—
…По распоряжению Временного Правительства, в полночь на 1-ое июля все часы в России переводятся на час вперед.
…Киевская железнодорожная станция перевела часы лишь в ночь на 2-ое июля.
…Во многих учреждениях, в связи с переводом часов, возникли недоразумения…
—
Бедный обыватель!
Чем он теперь успокоит свою дрожащую душу? На чем он отдохнет сердцем? Кому отдаст он свои интимные надежды?!..
Хитрая революция…
Она добралась даже до его жилетного кармана.
Революция победила часы370.
Надо сказать, что с переводом часов произошла путаница. Официальное распоряжение из Петрограда получили по телеграфу. На телеграфной станции перевели часы в полночь на 1 (14) июля, как и было положено. В управлении Юго-Западных железных дорог распоряжение получили только в 7 часов утра 1 (14) июля, и часы перевели вечером того же дня. Во многих учреждениях, в том числе в канцелярии губернского комиссара – официального представителя Временного правительства (!) – распоряжение о переводе часов вообще проигнорировали371…
Неутомимый Яков Ядов и здесь высказался на злобу дня, элегантно зарифмовав цифры:
На час вперед