Страница 14 из 18
— Завтра сразу после боя соберемся здесь же и пойдем с представлением по точкам, — сказал Хамармер. — А сейчас текст ответа разошлем по подразделениям…
День 5 ноября выдался холодный и хмурый. С материка дул пронизывающий ветер, вздымая на море каскады тяжелых седогривых волн. Небо сплошь покрылось взбитыми добела пушистыми облаками, и только далеко на севере, над полуостровом Ханко, просматривалась крапинками-озерцами заоблачная голубизна.
Время тянулось медленно. Каждый с тревогой посматривал то на черную полосу мыса Пыысаспеа, где затаились вражеские полевые батареи, то на крошечную рощицу у рыбацкой деревни, над которой ровно в полдень должен взвиться красный флаг — ответ осмуссаарцев на ультиматум командующего военно-морской группой «Норд». 314-я и 90-я береговые и 509-я зенитная батареи давно готовы к бою, занял свое место и противодесантный батальон.
Старший политрук Усков направился в рыбацкую деревню. Хотелось еще раз проверить, как обстоят дела с подготовкой подъема флага у группы старшего краснофлотца Куприянова.
— Не беспокойтесь, товарищ старший политрук, — заверил военкома батареи Куприянов. — Задержек не будет, поднимем флаг точно по приказу.
— У кого есть часы? — поинтересовался Усков.
— Да ни у кого…
— Возьмите мои, — передал Усков свои ручные часы Куприянову. — Ровно в двенадцать флаг осмуссаарцев до места!
— Есть флаг осмуссаарцев до места!
За полчаса до установленного срока Командиры батарей и рот противодесантного батальона доложили о полной готовности к бою. Гарнизон занял свои места строго по боевому расписанию. Сам командир дивизиона и начальник штаба поднялись на верхнюю площадку маяка, откуда в стереотрубу отчетливо просматривался притихший вражеский берег. Военком дивизиона остался на первой башне у лейтенанта Митрофанова, чтобы лично присутствовать при подъеме флага.
Ровно в 12 часов дня над рощицей взметнулось алое полотнище и затрепетало на ветру. Быстро побежали секунды, минуты, Вержбицкий приник к окулярам стереотрубы и впился глазами в мыс Пыысаспеа. Почему молчат немецкие батареи? Неужели не видят поднятого на острове красного флага? Или из-за пасмурной погоды не различают цвет?
— Давай-ка, Гавриил Григорьевич, команду на «удар»! — распорядился Вержбицкий. — Пошлем подтверждение, так сказать…
Плановая таблица огня «удар» была заранее рассчитана начальником штаба дивизиона. Она предусматривала десятиминутный обстрел артиллерией Осмуссаара огневых позиций немецких батарей и мест возможного сосредоточения вражеского десанта. Кудрявцев связался по прямому телефону с командирами 314-й и 90-й береговых батарей и передал им приказ комдива.
Залпы дальнобойных орудий разорвали гнетущую тишину. В течение десяти минут они вспарывали ее, посылая многопудовые снаряды на давно пристрелянные огневые позиции немецких батарей. У каждого осмуссаарца невольно вырывался из груди вздох облегчения, они знали теперь, что если поднятый красный флаг являлся ответом на ультиматум фашистского генерал-адмирала, то шквал огня береговых батарей служил подписью под ним.
Снова тишина нависла над Осмуссааром, еще более напряженная и гнетущая. Немецкие батареи с материка не отвечали, самолеты в воздухе не просматривались, и судов в море с десантом не было.
— Рехнулся, что ли, генерал-адмирал?! — не выдержал Вержбицкий. — Ведь русским флотским языком мы ясно ответили на ультиматум!
Кудрявцев добродушно рассмеялся, понимая возбужденное состояние комдива.
— Шок, как говорят медики, у Карлса, не иначе. Не верит своим глазам. Или придумывает наказание за дерзкое непослушание.
И словно в подтверждение слов начальника штаба дивизиона наблюдатели заметили в стереотрубу проблески вспышек над темной полосой береговой черты материка: немецкие полевые батареи наконец открыли огонь по Осмуссаару. Стрельба с каждой минутой усиливалась, снаряды рвались в основном в рыбацкой деревне, видно было, что немецкие артиллеристы хотели во что бы то ни стало сбить с дерева красный флаг.
Обстрел острова, небывалый по силе, продолжался до самой темноты. Тысячи снарядов сметали все вокруг, но никак не могли разнести могучий вяз с прикрепленным к его вершине десятиметровым флагштоком. Алый стяг, на радость осмуссаарцев, продолжал гордо развеваться на ветру.
ДЕСАНТ НА ОСМУССААР
арнизон Осмуссаара со дня на день ожидал высадки вражеского десанта на остров, но прошла уже неделя после истечения срока ультиматума, а фашисты не делали даже попыток к штурму ненавистного им советского морского бастиона. Зато обстрел Осмуссаара продолжался с утра до вечера, причем немцы увеличили почти вдвое количество своих батарей на мысе Пыысаспеа. Целью номер один для них являлся развевающийся на ветру красный флаг — символ мужества, стойкости и отваги осмуссаарцев.
Днем 13 ноября радисты попросили Гусева зайти на радиопост. Из политотдела военно-морской базы Ханко на его имя шли длинные радиограммы: для личного состава Осмуссаара передавали выдержки из опубликованного в «Правде» ответа защитников Москвы защитникам Ханко. Гусев, затаив дыхание, читал: «Пройдут десятилетия, века пройдут, а человечество не забудет, как горстка храбрецов — патриотов земли советской ни на шаг не отступила перед многочисленным и вооруженным до зубов врагом, под непрерывным шквалом артиллерийского и минометного огня, презирая смерть во имя победы, являла пример невиданной отваги и героизма. Великая честь и бессмертная слава вам, герои Ханко! Ваш подвиг не только восхищает советских людей — он вдохновляет их на новые подвиги, учит, как надо оборонять нашу страну от жестокого врага, зовет к беспощадной борьбе с фашистским бешеным зверьем…»
Да, эти горячие слова москвичей относятся и к ним, защитникам маленького острова Осмуссаар, они зовут на новый подвиг во имя скорейшего освобождения Родины от фашистских захватчиков. Гусев поспешил на 314-ю башенную береговую батарею, чтобы ознакомить артиллеристов с письмом москвичей. Потом он до поздней ночи обходил подразделения и без устали читал идущие от сердца слова тех, кто в этот тяжелый для Отечества час грудью встал на защиту Москвы.
Утром Гусева разбудил дробный раскат взрывов. Посмотрел на часы: так рано фашисты никогда не начинали обстрел острова. Подумал: «Неспроста взбесились фрицы. Надо ждать худшего…»