Волки в городе

Так он и досидел на диване до самого вечера, не в силах работать. Ему приносили какие-то статьи, новостные заметки, карикатуры, прогнозы погоды, но все это он отправлял обратно редакторам с тем, чтобы они утверждали все напрямую у главного. Это Леонтий мог себе позволить — главным редактором в «НК Вестях» был сынок одного партийного функционера, который, по сути, был на несколько ступеней ниже в партийной номенклатуре его, Дробинского, отца. Но на должность эту поставили именно его, чтобы тот выполнял роль свадебного генерала и если что, отвечал за все. На деле газетой управлял сам Леонтий. И об этом, похоже, знали люди, которые именовали себя волками….

Уже перед самым выходом из редакции Леонтий решил таки зайти к главному. Зайти, чтобы попытаться выяснить, не получал ли тот каких-либо посланий. Впрочем, на девяносто девять процентов Дробинский был уверен, что ничего он не получал — слабаком был главным и нытиком. Если бы что получил, то тут же примчался бы к нему и соплями исходить принялся. Но проверить было все же надо.

Выходя из кабинета Леонтий внимательно осмотрел зашторенные окна (их он зашторил как только начало темнеть) и приказал секретарю не гасить свет в его кабинете еще где-то часа три как минимум.

«Пусть думаю, что я сижу в кабинете и работаю… А если это кто-то из своих?».

От последней мысли его прошиб холодный пот. Но он отогнал ее как назойливую муху — такого быть не могло. Всех сотрудников газеты пропускали через такие фильтры МНБ, прежде чем взять на работу, что проникновение в редакцию нежелательных элементов было исключено. И все же, и все же….

Леонтий прошел через широкий коридор и оказался перед открытой дверью главного редактора.

Главный сидел за свои столом и корпел над какой-то статьей.

— Ну, как идут дела? — беспечно бросил Леонтий. — Я ухожу. Все в порядке с номером? Я макет с материалами предварительный просмотрел перед выходом — там все же на втором развороте статейку про этого писаку подправь, подправь… Уж больно тон у нее, знаешь ли, неуместный…

Главный вскочил и подобострастно затряс головой:

— Конечно, Леонтий, конечно. Я и сам тебе сейчас насчет нее хотел звонить и консультироваться. Чувствую, что не то что-то….

Дробинский не дал ему договорить, перебив:

— Ну, а так, все в порядке? Без проблем?

— Все хорошо! — радостно закивал главный. — Спасибо тебе, Леонтий, что дал целый номер самостоятельно сделать, спасибо.

Дробинский попрощался, подумав, что все-таки это большое счастье быть недалеким дураком. Он по черной лестнице спустился на первый этаж, а оказавшись внизу, свернул налево, в небольшой закуток, который все сотрудники принимали за какие-то рабочие помещения. Раздвинув какой-то строительный мусор, Леонтий смахнул пыль с сенсорного экранчика, спрятанного до этого за досками, палками и арматурой. От его прикосновения на экране засветились цифры от «0» до «9». Дробинский набрал требуемую комбинацию и легко толкнул замаскированную в стене дверь.

Теперь он оказался в слабоосвещенном коридоре, который вел наружу, но выход из которого находился через пару кварталов от здания редакции.

Преодолев это расстояние, Леонтий вынырнул на улицу из неприметного подъезда старого дома, построенного еще в середине прошлого века и тут же влез в первую попавшуюся машину.

— Товарищ! — возмутился водитель.

— Поехали, — приказал Дробинский, ткнув в простоватое лицо владельца машины свое служебное удостоверение, в силе которого он ничуть не сомневался.

— Простите, — пролепетал мужчина. — Я же не знал. Куда вам?

Журналист назвал адрес, и машина понеслась в сторону Проспекта мира.

* * *

— Ну, а дальше, Боря, — Збруев развел руками, — сам понимаешь: все было делом техники. Дробинский был так напуган, что мне не стоило больших усилий уговорить его рассказать там о тебе.

— То есть?

— То есть я сказал ему, человек, который может помочь находится сейчас в тюрьме, и чтобы его выпустили, неплохо было бы обратиться к товарищу Секретарю. — Генерал лукаво улыбнулся. — Он и обратился. Само собой, там он все представил как свое собственное решение, рассказав, что якобы узнал о твоем аресте по своим каналам. Мое имя там не произносилось. Но, думаю, на Старой-то площади не дураки сидят — и сами все поняли, только молчат пока. А вот если к началу празднований не будет никакого результата, то, боюсь, Боря, вместе с тобой в соседнюю камеру отправлюсь и я. Но тогда уже никто не будет за нас заступаться…Одним словом, расклад такой: у тебя осталось три месяца на то, чтобы найти и стереть с лица земли эту банду. И, кстати, уже есть, как ты понял, небольшие зацепочки.

— Вы о названии?

— Именно. Нам известно, что все это делается не забавы ради, а в сугубо политических целях. Фактически для того, чтобы уничтожить существующий строй. Звучит дико, но тем не менее… — Збруев снова, будто в недоумении, развел руками, а потом взял со стола пачку сигарет и закурил, прикурив длинную сигарету отечественного производства от зажигалки в виде одной из кремлевских башенок, из самой верхушки которой, прямо из звезды вырывалось тоненькое пламя.

— Но Павел Семенович, — Днёв все же кое-чего еще не мог понять. — Но зачем же они сами себя выдали-то?

— Темный ты человек, Боря, — сказал, выпуская облако густого дыма Збруев. — Сразу видно, что университетов не кончал. Ты, кстати, что у нас заканчивал, напомни-ка…

— При старом режиме школу и техникум, а потом, уже после революции, когда в органы попал, двухгодичные курсы для офицерского состава, — ответил подполковник и добавил: — Университетов, товарищ генерал, действительно не кончал. Когда школу закончил, то денег у семьи не было за мою учебу платить, а там и отец буквально за три года до Великого ноября умер — допился. Ну, а после революции, сами знаете, не до учебы уже было — порядок в стране надо было наводить.

— Да ты не горячись, — примиряюще улыбнулся Збруев. — Я же не для того, спрашиваю, чтобы тебя обидеть. Ты-то у нас конь проверенный и какие надо университеты и безо всяких профессоров прошел. Потому-то я тебя и вытащил, Борис. Другого, может быть, и списал бы, не стал впрягаться, рисковать. Но на тебя возлагаю большие надежды…

Генерал поднял трубку и потребовал от помощника, чтобы тот немедленно принес в кабинет порцию горячего обеда.

— Сейчас поешь нормально, — сообщил он Днёву, когда

закончил с распоряжениями. — Так ты спрашивал, почему они себя выдали? Понимаешь, они действуют в стиле организованный группировок экстремистского толка прошлого века, даже его середины. Ты слыхал про «Красные бригады» в Италии? Или про РАФ?

— РАФ?

— Да, «Роте Армие Фракцион» или по-русски «Фракция Красной Армии». Была такая в германии в семидесятые годы прошлого века террористическая организация. Городские партизаны!

— А красные «Красные бригады»? — Днёв попытался вспомнить, но в голове были лишь какие-то общие ассоциации. — Что-то нам про них рассказывали в Вышке, но давно это было. Не помню уже…

— Вот то-то и оно. Придется, Борис, тебе кое-какой литературы подчитать на эту тему, чтобы лучше разбираться. Был бы сейчас тут твой Марежик, он бы тебе все рассказал. Но его нет и боюсь, из строя он вышел надолго, так что самому придется выкручиваться.

Днёв внимательно слушал генерала и параллельно обдумывал план дальнейших действий. Итак, предстояло перелопатить целый пласт исторической литературы. Прецеденты были, а это уже хорошо. По собственной практике подполковник знал, что как правило все террористы всех времен действуют по одной и той же схеме. Арсенал их оружия не так уж и широк ввиду ограниченности возможностей в осуществлении преступных действий.

Но книжки — это в любую свободную минуту (а будут ли они, эти минуты?), а сейчас надо было приступать к немедленным оперативным мероприятиям. И начинать следовало, по мысли подполковника, конечно же с товарища Дробинского.