Страница 4 из 18
– Я была у Агнеты, Асгейр, – проговорила прекрасная, освещённая закатными лучами женщина, сидящая напротив меня, опершись локтем на подлокотник кресла в горнице конунга, где он просиживает с книгами и своими записями. Где разговаривает с глазу на глаз с нами, алаями, с Советниками, бывает и с заезжими из дальних стран гостями.
– И что? Она не беременная? Я знаю, – довольно дерзко ответил я.
– Что скажешь? – её глаза мерцают тёмными яхонтами, такие привезли в том году ей в ожерелье из-за далёких морей… Спокойная, не злая.
Хмель ли, давно ли представляемая эта картина перед моим мысленным взглядом, но что-то вытолкнуло меня вперёд, к её коленям. Я обхватил её длинные бёдра, упругие ягодицы, лицом зарываясь в юбку ей, пытаясь надышаться, доставшимся мне, наконец, ароматом…
– Я люблю тебя! – я поднял лицо, мои ладони на талию к ней, подтянуть немного и раздвинутся коленки, втиснуться между…
– Ты… Не дури, Асгейр, – сказала она, не смущаясь, не взволновавшись даже. Даже не шевелясь ни навстречу мне, ни оттолкнуть. Ждала такого от меня что ли?
– Отпусти, сядь, – проговорила, наконец, чуть упираясь мне в плечо твердыми ладонями, отталкивая.
– Я люблю тебя! – упрямо воскликнул я.
И тут она подняла моё лицо за подбородок, посмотрела близко чёрными зрачками до самого дна и произнесла тихо и спокойно:
– Не ври, Асгейр. Самому себе лжёшь. Кто меня любит, я знаю.
Вот так вам… Из железа она что ли? Ничего мне не осталось, как сесть на стул напротив неё, смущённым и пристыженным, как глупый школьник.
– Не нравится тебе Агнета, я разведу вас, – сказала Свана Сигню всё тем же ровным голосом. – Всё за ней останется, а ты с позором в Брандстан поедешь, к Рангхильде служить. Так хочешь?
Я смотрю на неё. Как я собирался её обольстить, да ещё, чтобы она Сигурда ради меня сместила? Что у меня в голове тогда было, когда я это придумывал, рисовал себе?
Она спасла мне жизнь. Она спасла моего сына. Мою Вита Фор. А я… «Самому себе лжёшь». Да нет, Свана, я не лгу, я тебя правда люблю, но не той любовью, верно… Ведь верно!
Но что она говорит?.. Боги, отберёт всё и к Рангхильде! Да лучше в Норборн, где ни одного города до сих пор нет. А лучше…
Но…
Как же я без Агнеты, без Бьорни… Мне вдруг стало страшно до холода между лопаток, особенно из-за её этого почти усталого спокойствия.
– Прости, Свана, я… – залепетал я. – Прости, Свана.... Прости, дроттнинг… Прости, я не стану… я не стану больше так вести себя с Агнетой. Не разводи нас! Никогда я к девкам не пойду больше. И Агнета больше плакать не будет.
Сигню улыбнулась, но уже совсем по-другому. И опять долго смотрела, а потом проговорила уже совсем другим мягким и согревающим голосом:
– Я всегда знала, что ты намного лучше, чем хочешь казаться, Асгейр. И что Агнету ты любишь. И сына. Я вижу. я всё это вижу. Ты так привык показывать свои худшие стороны… Почему? Мы все люди. Дурное и некрасивое есть в каждом. Каждый совершает ошибки. И мы всё время, каждый день, выбираем между добром и злом, между светом и тьмой… А ты хороший человек. Только сам не веришь в это, так заигрался в мерзавца. Становись собой, Асгейр Берси.
Мы некоторое время просидели в тишине и я думаю, она сказала, что всегда думала… Значит не считала меня таким, как все привыкли считать меня – паршивцем.
– Я никогда не считала тебя плохим, – говорит она, пугая тем, что прочла мои мысли.
А она смеётся.
– Идём. Агнета в баню пошла, сходи тоже, повинись, утешь её. Только ты сумеешь её утешить. Один ты.
Она встала, подойдя к двери, открыла её.
– Ты… розами пахнешь, Свана, – сказал я, поравнявшись с ней в дверях.
Она улыбнулась спокойно:
– Я знаю.
Ну, не чудо баба? Сама розами пахнет, а ведёт себя как железный клинок – гибко, но твёрдо.
Ведь и не дрогнула ни на миг от моих признаний. Так хорош Сигурд для неё до сих пор? Это я как дурак, мою Вита Фор едва не потерял…
И, надо сказать, Агнета правда стала сильно меняться с того дня. Стала пропадать днями в лекарне и на Детском дворе, я почти и не вижу её. Очень быстро снова похорошела, платьев нашила новых, украшений накупила, и так всё это идёт ей. Я всегда знал, что она прекрасна. Почему мне пришлось открывать глаза на самого себя? Ведь и моя Вита Фор, это неотъемлемая часть меня. Как я мог забыть об этом? Этак всё забыть и всё ратсерять можно от одной только праздной глупости.
За те две недели, что не было в Сонборге Рауда, Астрюд приспело рожать. Мы не знали ничего об этом. Ненавидя меня, её родители и ей внушили, что я ревную и убью её и ребёнка, если позвать меня помогать ей.
Её мать всех своих детей, из которых в живых осталось вместе с Астрюд четверо, рожала легко и непринуждённо при помощи обычных своих челядных. Но Астрюд породой пошла совсем не в мать, она оказалась слабее, да и роды начались намного раньше срока…
Однако родители никого не позвали на помощь. И когда приехал Рауд, он застал жену уже на краю могилы.
Охваченный отчаянием, он кинулся ко мне. Сначала налетел с упрёками, как я могла не пойти к его жене, когда меня позвали на помощь:
– …даже Ганне идти не позволила?! Ты так зла на отца Астрюд до сих пор, что решила и её угробить?! – кричит бледный Рауд, застав меня в лекарне.
Здесь все: и Ганна, и Хубава, и Боян и все с изумлением смотрят на Рауда. Мы не спорим. Мгновенно собираемся.
Глядя, как побледнела Сигню и, не расспрашивая, не возражая, она, и все её ближние лекари, засуетились, складывая свои ящички, я всё понял: они ничего не знают об Астрюд, поганый Ивар решил натравить меня на Сигню, подлые слухи о ней пустить по Свее. Доверие бондеров к дроттнинг подорвать, их любовь и восхищение. Поколебать её власть. Отлично придумано. Ещё и меня использовать решил. И дочь не пожалел…
Он долго ждал возможности отомстить за себя, за своё поражение, за своё унижение. На которое сам и пошёл. Опорочить дроттнинг, очернить, подорвать веру в неё, такую дорогую для Сигурда, для все Свеи – лучшей мести победителям и не придумать.
Я бросился в терем к Сигурду. Он разговаривал с воеводами, с учений вернулись.
– Кай! Казни немедля Ивара! – почти выкрикнул я.
Все оглянулись на меня.
– Что, поссорился с тестем? – усмехнулся было, Гагар.
Но Сигурд не улыбается, сразу почувствовал, что дело нешуточное.
– Кай, Ивар злоумышляет против дроттнинг! – горячо продолжил я.
При этих моих словах посерел лицом ещё и Гуннар. А Сигурд поднялся, пристёгивая отложенный уже меч.
Когда мы подъехали к дому Ивара, то застали весьма красноречивую картину. Сигню в сопровождении чуть ли не всей лекарни посреди пустого двора, где у Ивара не росли ни цветы, ни овощи, потому что его жена и дочери из лени или высокомерной тупости своей заниматься таким «низким» делом не хотели, при этом не пряли, не шили и не ткали. Чем занимались только целые дни, ведь и грамоты они не знали?
– Убирайся, проклятая ведьма! Завистью извести нашу дочь хочешь! – вопила лохматая и неприбранная, вопреки обыкновению, ещё молодая и довольно красивая обычно мать Астрюд, бывшая дроттнинг Грёнавара.
– Убирайтесь со сворой своей, не впущу в мой дом бесплодную шлюху! – взвизгнул Ивар.
Вот в этот момент мы и въехали во двор. Ивар осёкся под взглядом Сигурда, да ещё прибывшего с подкреплением в виде меня и Гуннара. Рассчитывал, значит, что я поверю его словам о Сигню. Эх, ты, стратег, тоже мне, я с Сигню вырос, в одной кроватке в детстве засыпали, я знаю, какая она, знаю, на что она способна, на что нет. Низость и мелкая месть, тем более, подлость – это не Сигню.
– Пропусти лекарей в дом, Ивар, позволь спасти свою дочь и внука, – спокойно сказал Сигурд, не спускаясь с коня.
– Не пущу в дом ведьму! – заверещала жена Ивара.
– Тебя, в твоём горе прощаю, бедная женщина, – всё так же спокойно говорит Сигурд. – Ты обезумела от жалости к своему ребёнку. Но что ослепляет тебя, Ивар?