Страница 9 из 16
– Что это… было? – спрашивает один из солдат в серой шинели до щиколоток, лёгком бронежилете и сапогах.
– Миномёт! – ответил Данте и кричит в маленькую рацию, которую закрепил на запястье. – Проклятье, откуда танки выперлись и лёгкая бронетехника?!
– Со стороны Корниш Андре де Жюли… зараза, у них в парке на холме рядом было скопление бронетехники.
– То есть вектор контрнаступления северо-восточный? Видимо нас поскорее выбить хотят, а затем перенести центр сопротивления в Вильфранш. Но ладно, вы там держитесь, ребята, я отправлю к вам подмогу, – Данте убрал руку, одёрнув за рукав воина в коротком сером пальто. – Капитан, передайте полковнику Георгию, чтобы он от порта к площади Макс Бореля отправил противотанковый взвод и передал координаты для артподготовки на линкор «Честь».
– Да, коммандер.
Данте отстранился от разговоров. Он уставил прицел на толпу противников, вывалившихся из коридора меж домов и хлынувших волной на сердцевину улицы Барла. В руках «Палача» орудие загрохотало, выплёвывая пулю за пулей, рассёкшие воздух над улицей яркими светло-фиолетовыми вспышками. Тела противников тут же задымились, а места, куда угодил снаряд, стали чернеть и обращаться в угольный тлен, падая в ямы на дороге и оставаясь валяться на асфальте.
Внезапно одного из солдат Рейха возле Данте отбросило в сторону, а часть головы разлетелась, словно разбитый арбуз.
– Снайпер!
Коммандер моментально его засёк. Этот горе-стрелок устроил себе позицию на самом удобном месте – на широкой крыше одноэтажной, выжженной пристройки, нависающей над улицей. На этот раз палец сжимает два крючка, и спаренные стволы выдают поистине адскую очередь инфернального огня, который за долю секунды обратил в пыль снайпера.
– За нашу свободу! – кричат с обратной стороны, и Данте с омерзением воспринимает суть этих слов.
– За свободную Республику Прованс! – поддержали бойца другие солдаты.
Ещё одна волна противников, под прикрытием миномётов хлынула на улицу из улицы напротив. Парень спрятался, уходя от плотной стрелковой пальбы, меняет спаренную обойму. Где-то рядом бьёт мина, вспарывая землю, затем ещё одна поодаль от укреплений, разворошив выгоревшую старую машину.
– Сколько их там!?
– Человек пятьдесят! – ответил солдат и тут же поплатился за то, что выглянул – его лицо изрешетило, оросив серые кучи бетона алой кровью.
– А нас сколько!?
– Отделение, господин!
В руках Данте оказывается большой цилиндрический предмет, выкрашенный в оранжевые полоски на металлике. «Палач» срывает чеку и кидает в столпотворение врагов, которые медленной волной практически к ним подступили.
– Ловите! – прикрикнул парень, забрасывая гранату.
И за один миг срединная часть улицы Барла скрылась в огненном, жарком полотнище, накрывшее рукой пламенной бури всех врагов, самый настоящий шторм, взвившийся до небосвода, залил это место. Асфальт стал чёрным словно уголь, и начал плавиться, будто сливочное масло на тёплой сковородке. Никто не ушёл от жуткой кары – тела всех противников теперь разбросаны по выжженной дороге, прожарившись до хруста и сжавшись в позу эмбриона.
Неистовый жар, подогревающий спину, пропал. Данте выглянул и удивился – концы металлической арматуры у укрытий оплавлены и опустились к земле, а впереди для взгляда нет ничего примечательного, лишь кучи угля и пыли, гоняемые ветром.
По доспеху забарабанили дождевой дробью капли, отмывая его от прилипшей сажи и крови. Данте обратил взгляд к небу. Серое, хмурое и безликое, наполненное скорбью и печалью – всё это Данте может сказать о своей жизни и о днях грядущих. Да и что он несёт кроме этого? Впереди дела рук его – обугленные тела, позади картина не лучше. Он понимает, что воюя во славу Рейха он несёт возмездье прогнившим элитам, на ровне с теми, что были в Сиракузы-Сан-Флорен, но часть его возмездья касается и обычных людей, которые стараются всего лишь защитить себя и тот маленький мирок иллюзий, где они гордые граждане независимой страны, которая есть оплот свободы и демократии, а прогресс и наука, свет веры и понимания, несомые Императором – диктаторская ересь, от которой следует отказаться. Они не понимают, что убогостью своего существования они обязаны рыночным элитам, превратившимися в новую аристократию и безумным сектантам, заменившим духовенство, которые нищету и хилость бытия оправдывают свободой.
Однако операция «Запад» должна покончить с мыслями о нищей свободе и вольнодумстве впроголодь. Сам Канцлер сказал, что если народ не переубедить словом, то нужно браться за клинок. И теперь сотни тысяч ратников обязаны привести юг бывшей Франции и Пиренейский полуостров к мысли о том, что в единой стране, под одной властью жить лучше… словом или оружием. Но кто Данте в этом всём?
«Всего лишь оружие, некогда бывшее человеком» – подумал о себе коммандер, с волнением в сердце, понимая, что он принесёт ещё немало горя тем, кто сейчас подобен людям, некогда жившим на юге бывшей Италии.
– Интересно, кто эти идиоты, посмевшие сопротивляться Канцлеру? – прозвучал в надменности вопрос одного из бойцов, выбивший Данте из размышлений.
– Отцы и сыны, фермеры и рабочие, крестьяне и цеховики, мужья и братья… простые люди, которые обмануты жизнью, – горестно пояснил Данте. – Они такие же, какими мы были раньше, сержант.
– Господин коммандер, вам жаль их? – аккуратно спросил один из солдат. – Жаль вероотступников и противников нового порядка?
– Я всего лишь перечислил, кем они были, – с гневом проговорил коммандер, – а теперь подготовьтесь к ещё одному нападению. Вопросы есть? Вопросов нет!
Данте отошёл назад, осмотревшись, но прекрасные виды домов Ниццы, выстроенных в стиле эклектики и барокко, сменились на полуразрушенные постройки, внутри которых царит запустение и разруха, лишь усиливающиеся от вида обшарпанных и грязных стен, покрытых сетью трещин и плесенью, веющей сыростью и гнилью. Это самые настоящие призраки былых времён, напевающих скорбную песнь прошлого о величии Лазурного Берега и городов на нём, которую поддерживает оркестр войны.
– Коммандер, – зашипело из рации. – Данте!
– На связи.
– Говорит Примас-искупитель Андронник. Мы подавили сопротивление ПВО по всей линии, обнажив их артиллерийские системы для налёта авиационной группы.
– Просто отлично! – обрадовался «Палач». – А теперь отступайте к порту, занимайте здесь оборону и ожидайте следующих приказов.
– Какова ситуация в порту?
– Он теперь стал плацдармом для наступления на Рикье и Карабасель. Вскоре сюда перегонят тяжёлую технику и артиллерию, и наступление пойдёт намного живее. Всё, конец связи, – быстротечно сказал Данте и тут же переключился на другой канал. – Господин Первоначальный Крестоносец, мы просим поддержки авиации, пусть она уничтожит группы артиллерии на холмах между Вильфраншем и Ниццей. Небо деблокировано – средства ПВО уничтожены и подавлены.
– Неплохо, коммандер, – полился грубый голос на пару со статическим треском, – но вся эскадрилья занята воздушными боями, а бомбардировщики были оправлены на Сен-Лоран-дю-Вар, городу, к западу от Ниццы. У нас задача от Императора – разделить прибрежную оборону надвое и свести к нулю контрнаступление с северо-западу на занятые позиции. Вам придётся самими расправиться с ней и побыстрее – армия Габриеля Велота уже подходит к окраинам Вильфранша. Всё, конец связи.
– Проклятье! – выругался Данте.
С гневом «Палач» просчитал, что им придётся идти через стену свинцового дождя и под неукротимым огнём артиллерии, которая прикрывает холмы и вряд ли они оттуда вернутся живыми. Гнев и бессилие накрыли сознание коммандера, и он уже готов отдать приказ о сборе, чтобы объединиться с Эскадроном и пойти в самоубийственную атаку на пушки и ракеты, прикрытые энергощитами.
– Коммандер, – вновь доносится из рации, только уже малознакомый, но яркий и звонкий мужской голос. – Коммандер!
– Кто это?
– С вами говорит, Деций Аристофан, архонт эскадрильи «Крылья Сумрака». Я слышал, что у вас проблемы с артиллерией на земле?