Страница 9 из 20
К металлическому привкусу во рту прибавился приторно сладкий вкус чая из столовой. А, к звукам гудящей лампочки, висящей над моей кроватью, мамины всхлипы. Так я и заснул.
Шестая глава
Марк
В четыре утра ненорбар обычно пустует. Выключены все, кроме одного, светильники. Сохнет вымытый пол. Перевернутые стулья лежат на протертых столах. Музыкальный автомат выдернут из розетки. Блестящие бутылочки с выпивкой ровно стоят на полках, не нарушая алфавитного порядка. Дверь плотно закрыта.
Вместе с ненорбаром, сидя за центральным столиком (своим любимым столиком), безшумием, наслаждался хозяин бара – Марк.
Он был одет в водолазку с длинным воротом, серые джинсы и ботинки на молнии.
Каштановые волосы, зачесаны на правую сторону и смазаны лаком. Глубоко посаженные, зеленые глаза, всегда слегка прищурены, будто предвкушают что-то или на что-то надеются. Брови сдвинуты, скулы напряжены. Тонкие губы искусаны, так же как и ручки с карандашами и манжеты некоторых рубашек.
Сгорбившись над толстой, черной тетрадью, бармен пишет нравоучительные монологи, ответы на вопросы, придуманные им же, а еще тирады, манифесты и тому подобное. Его правая нога нервно бьется о пол, а руки то и дело трут глаза, размазывая по бледной коже синие чернила. Хотя-бы одна удачная фраза или метафора, думает Марк, и день прожит не зря.
Еще чаще, чем исписывать свою тетрадь, Марк любил фантазировать – привычка, что он приобрел лет в двадцать, когда проводил много времени в больницах, имея прозвище «тот высокий парень» и статус пациента.
Как и все мечтатели, он мечтал красочно и с размахом. Лишь разнообразием его фантазии редко отличались. Это почти всегда была воображаемая сцена с огромным числом зрителей в зале. Где, с неприсущей его голосу громкостью и расправленными плечами, он уверенно вышагивает и говорит… например, своей сестре, как сильно она ошибалась все это время, после чего женщина, ошеломленно метается в разные стороны, не зная, куда спрятать свое раскрасневшееся от стыда, лицо. Говорит уже покойным родителям, как были неправы они. Дает мэру города советы по улучшению Аквариума, а тот, самозабвенно слушает, стараясь не упустить ни одного слова. Так же Марк, подстегивает своего лучшего друга, Мира, к действиям (Марк еще не придумал к каким именно), и тот моментально берет свою жизнь в руки, не понимая, почему раньше этого не сделал. Наконец, Бармен пытается заставить толпы людей поверить, что если захотят, они могут все изменить: свою работу, окружение, место в обществе, город, свою жизнь и жизнь других. И они верят. И меняют… Представляя вдохновленные, горящие от нетерпения и воли глаза зрителей, руки Марка непроизвольно сжимаются в огромные кулаки, протыкая до крови ладони острыми ногтями.
В без десяти пять, Марку все сложнее держать глаза открытыми, а написанное три раза подряд слово «мэр», он даже не заметил. Его усталость приказала запереть тетрадь в сейфе, что бармен и сделал. После чего выкурил сигарету в туалете для посетителей; сполоснул рот и лег спать в комнате, что на втором этаже.
В десять утра хозяина бара разбудил чей-то топот и неумение бесшумно двигать стулья. Если бы не это, он проспал бы на полчаса больше.
Марк спустился вниз, позволив белым трусам остаться единственным элементом гардероба на своем теле; проигнорировав даже тапки.
Бар был скован утренним холодом и скрипел каждой своей частичкой. Босые ноги и те не позволили пройти Марку тихо.
Внизу, склонившись над одной из стеклянных полочек, его ждал посетитель, одетый в мятые, испачканные грязью штаны и свитер.
У него были темно-русые волосы. Лохматые пучки бровей. Широко посаженные, карие глаза. Острый подбородок, заросший неровной щетиной. Крючковатый нос. Неестественно яркие губы, кончики которых всегда стремились вниз.
Поняв что это за человек, взволнованный до того Марк с облегчением выдохнул. Посетитель же непринужденно поприветствовал его, помахав грязными руками.
– Адам. – сказал Марк, перешагнув через последнюю ступень лестницы. – Я думал…
– Что тебя, наконец, решили ограбить?
– Что это Эльвира. – поправил Марк. – В чем у тебя руки?
– Это земля… Так это ты свою сестру встречаешь при полном параде? – Адам указал на Марка пальцем, и покрутил им в воздухе для большего эффекта. Затем отвернулся, что бы достать себе бутылку с коньяком.
– Только Эльвира так громыхает, когда заглядывает сюда. Остальным хватает ума вести себя тихо.
– Ясно. Два оскорбления в одном. – Адам наполнил свой стакан ровно до половины, и аккуратно поставил бутыль на свое место. – Незапертая дверь и о твоем уме мало хорошего говорит.
– Ты знаешь, сколько у меня посетителей, которые рады прийти сюда ранним утром или днем, потому что и семья и собственный дом им уже до тошноты надоели? – спросил Марк. Слова Адама его задели. – А зимой эта «незапертая дверь» спасает…
– Да да, спасает жизни.
– Люди меня уважают. – не унимался Марк. – Доверяют мне и, что главнее, они мне благодарны. Меня ни разу еще не ограбили.
– Я хотел тебя ограбить пару лет назад. – резко сказал Адам.
– И что случилось?
– Ты сам дал мне денег в долг. – Адам вышел из-за барной стойки и сел за ближайший от нее столик. – Вдобавок, предложил пожить у тебя.
– Точно.
– Правда, после этого, я еще сильнее захотел тебя ограбить. – Адам сделал небольшую паузу, пока его глаза и глаза Марка не встретились внимательными взглядами. – Ты был воплощением всех людей, которых я ненавидел в детстве. Тех, кто верит в карму, позитивное мышление… «магию вселенной» и все такое прочее. Закидывают окружающих свей «добротой», только чтобы она потом вернулась к ним же, в двойном объеме. Подать, вежливость, помощь ближним. Их хорошие поступки следует называть выгодными. И не важно действует карма или нет, они же в нее верят… А ты каждому встречному помогал, каждому подзаборному пьянице…
– Это ты о себе?
– Да.
– Но ты брал деньги.
– Я брал деньги, представляя, как избиваю тебя. – хмуро произнес Адам, шевеля ртом так, словно он ест слова, а не говорит их. – Я никогда не назывался порядочным человеком.
– Я не верю в карму. – сказал Марк.
– Да, знаю. Но сколько людей тебе всем обязаны? То есть «благодарны»?
– Зачем ты пришел?
– В больнице сегодня работаешь?
– Вторая смена.
Адам наклонил голову, и, уставившись в одну точку (в маленькое, черное пятнышко на деревянном полу), задумался, напряженно поджимая тонкие сухие губы.
– Выпьешь со мной? – безрадостно спросил он, спустя полминуты.
В без двадцати час, Марк вышел из ненорбара, оставив небольшую, стоящую рядом с кассовым аппаратом, плетеную урну, на дне которой, уже лежала пара купюр. Адам вышел вслед за барменом.
– Кое-кто попросил спросить тебя на счет группы.
– «Наемники» сюда больше не вернутся.
– Ты на них до сих пор обижаешься?
– Я просил не играть ту песню.
– Их лучшую песню.
– Наплевать.
– Да брось ты, всем же понравилось. Почти всем… И им очень жаль.
– Мне тоже. Правда.
– Ладно. Передам парням, что всегда готовый помочь, Марк, оказывается, не всегда готов помочь.
На этом, Марк побрел в сторону остановки, а Адам вернулся в бар.
В десять минут второго, Марк уже входил в больницу, через один из задних выходов. Первая попавшаяся ему женщина в голубом халате, добродушно улыбаясь, вместо приветствия сказала емкое: – Опаздываешь.
– Автобус сломался. – подмигнул Марк. – Я сразу на четвертый.
– Приберись сначала в кабинете мэра.
– Он сам попросил?
– Ага.
Марк изогнул правую руку, чтобы пальцы достали до, начавшей вдруг зудеть, лопатки, и посмотрев в лицо женщине, чуть наклонившись вперед с, еле уловимо изменившимся голосом, уточнил: – То есть он, куда-то вышел, да?