Проклятая

Нимуэ проснулась, судорожно втягивая воздух и дрожа всем телом. Она боролась с тошнотой, отчасти вызванной вином, но во многом – страхом, что она поддалась видению и что Артур был тому свидетелем. Она не помнила, как уснула, но за ночь совершенно промокла и замерзла, а одежда отсырела от утреннего тумана. Слабое солнце не могло пробиться сквозь низкие облака, и никогда еще Нимуэ не было так холодно. Она поторопилась разбудить подругу:

– Пим, уже утро, мы должны ехать.

Пим повиновалась в легком оцепенении, какое бывает у того, кто только что проснулся. Они тихо миновали Артура – он спал, подложив под голову одну из седельных сумок, – забрались на Сумеречную Леди и поскакали по туманной дороге.

Девушки ехали с час, слишком мокрые и несчастные, чтобы разговаривать. Дорога оказалась пуста, если не считать странствующего знахаря, который весь вечер объезжал отдаленные фермы и выглядел так, будто не просыхал всю дорогу до Хоксбриджа. Тем не менее он предложил девушкам свои услуги, и они вежливо отказались. Был один забавный момент, когда он заметил на запястьях у Нимуэ браслеты, по которым легко можно опознать фейри. Знахарь казался испуганным: вначале он вроде бы указал на дорогу, собираясь составить им компанию, но момент храбрости быстро прошел. Пожелав леди доброго дня, он пустил лошадь рысью.

Туман рассеивался, и впервые за день Нимуэ и Пим ощутили, что начинают согреваться после вечерней прохлады. Но когда дорога стала уже, а лес сжался вокруг них (а значит, и до деревни осталось не более мили), навстречу вышел вол: он тянул за собой цепи, но плуга не было. Один из деревянных рычагов тащился за плечом животного, когда вол проковылял мимо, явно в панике. Нимуэ проводила его взглядом и повернулась обратно: в просветах меж деревьев зловеще поднимался столб черного дыма, а хлопья красного пепла мелькали на солнце и в листве.

Сердце у Нимуэ бешено заколотилось. Она пришпорила Сумеречную Леди, и, стоило им выехать из леса, как воздух наполнился криками.

Шесть

Высокие дубовые двери в Большой зал королевского дворца со скрипом распахнулись, и два лакея Утера Пендрагона, на чьих желтых ливреях были вышиты три красные короны дома Пендрагонов, втащили внутрь мага в полубессознательном состоянии. Его кожаные башмаки волочились по полу, а русая борода была запачкана в вине. Лакеи подтащили его к трону.

– Мерлин, – король Утер пригладил лощеную черную бороду. – Как раз вовремя.

– Это заняло какое-то время, однако мы отыскали его в капусте, сир, – с гордостью сказал Борли, старший лакей, чье тело напоминало огромную бочку. – Однако, боюсь, он пьян.

– Да что ты говоришь… – король Утер холодно улыбнулся.

Мерлин оттолкнул руки похитителей, разглаживая мантию цвета ночного неба, покачнулся и оперся о колонну.

– Ты обещал нам дождь, Мерлин. И, как обычно, не подкрепил слова делом.

– Погода переменчива, мой господин, – заметил Мерлин, поднимая палец к небу.

Король бросил кусок холодной баранины на пол – своим волкодавам.

«Он уже подозревает, – осознал Мерлин сквозь алкогольную хмарь. – Он знает, что именно я скрываю». Но он также знал, что они оба продолжат притворяться. Став монархом в двадцать шесть лет, Утер отличался молодостью, был неуверен в себе и не любил признавать за собой ни ошибок, ни слабостей. Мысль о том, что Мерлин – его тайный советник, легендарный мудрец – на самом деле не более чем дурак и пьяница, а вовсе не величайший колдун своего времени, была бы чересчур унизительной для Утера. «Покончим же с этой ложью раз и навсегда», – умоляюще думал Мерлин. Мерлин-волшебник, ха! Не лучше ли сказать – Мерлин-обманщик? Вот уже семнадцать лет как он утратил способности к магии. Только благодаря собственному умению обманывать – а также поскольку люди вообще горды и доверчивы, – только поэтому ложь еще жила. Мерлин чувствовал лишь усталость. Хотя что-то в нем еще отказывалось смириться с правдой, страх, вероятно, ибо он предпочел бы сохранить голову на плечах. Кроме того, известно: что сказано вслух, то становится правдивее правды. Становится окончательной истиной.

Сир Берик – второй советник Утера, круглолицый и бородатый, которого Мерлин полагал пиявкой и трусом, – фыркнул на слова старца и повернулся к королю:

– Засуха и голод, ею вызванный, сеют панику в ваших северных французских провинциях, мой государь. Отец Карден и его Красные Паладины воспользовались этим и сожгли несколько деревень фейри.

Глаза короля потемнели, когда он обратился к Мерлину.

– Красные Паладины не меняются, а, Мерлин? Можно сказать, на них можно положиться. Сколько селений фейри они сожгли, сир Берик?

– Около десяти, Ваше Величество, – Берик сверился со списком.

Если король и рассчитывал на какую-либо реакцию Мерлина, он был разочарован: маг лишь наполнил вином еще одну чашу. Утер же предпочел говорить с Бериком так, словно Мерлина не было рядом.

– Как видишь, Берик, Мерлин – человек весьма неоднозначный. Его собственный вид предают огню, однако он не готов и пальцем пошевелить. Не то чтоб его когда-нибудь полагали радетелем за народ – он ведь не любит южной грязи, предпочитая интерьеры нашего замка и сливовое вино, – Утер удостоил волшебника взглядом. – Не так ли, Мерлин?

– Тому, что происходит, есть очевидное объяснение. Народ фейри, честно сказать, одни из лучших фермеров, так что во времена нужды у населения появляется причина претендовать на их урожай. Что до отца Кардена и его паладинов, то они – лишь унылого вида сосуд для старой ненависти, не более того, – Мерлин утер пролитое вино с одежды. – Однако, если на то будет воля Вашего Величества, Повелители Теней могли бы предложить помощь.

Король промолчал в ответ – только кивнул виночерпию, и тот послушно наполнил чашу.

Паранойя Утера всегда усиливалась, стоило ему услышать о тайной шпионской сети Мерлина, на что старец и рассчитывал: маленькое напоминание королю, что Мерлин не из тех, кому стоит переходить дорогу… Повелители Теней беспокоили короля куда больше, чем поля, которые Карден щедро украшал крестами. Фейри скорее помеха, и королевской казне от них мало проку, но Повелители Теней – другое дело. Тайный союз ведьм, магов и колдунов со своими собственными сетью, гильдиями, ячейками повсюду: от самых низменных колоний прокаженных вплоть до королевского двора. И все они – вне досягаемости короля.

Однако Мерлин как будто забыл упомянуть, что для него самого Повелители Теней превратились в куда большую угрозу, нежели для Утера. За столько лет он заработал бесчисленное множество врагов внутри союза, где все чуют слабость и упадок: слухи о том, что он утратил силы, идут рука об руку с упоминаниями наемных убийц и щедрыми посулами за его голову.

И чем же отвечал на это Мерлин?

«Еще вина», – мрачно подумал он, совершенно утомленный.

Слуги тем временем внесли подносы с едой для короля, который все еще раздумывал над словами о Повелителях Теней.

– Ужин, Ваше Величество, – объявил дворецкий. Утер поднялся с трона, подошел, не сводя глаз с Мерлина, к столу и сел. С подноса сняли крышку, и по залу распространился аромат медальонов из говядины, что, впрочем, не улучшило настроение Утера.

– Мы заказывали голубей! – прорычал он.

– Приношу глубочайшие извинения, Ваше Величество, – тон дворецкого был успокаивающим, – однако у нас, похоже, проблемы на голубятнях. Мы нашли несколько… ммм… мертвых птиц.

– Сколько? – нахмурился Мерлин.

Голос дворецкого чуть дрогнул.

– Ммм, девять, сир.

Даже человек, потерявший зрение, способен вспомнить цвет неба, и Мерлин, лишенный способности видеть, не мог не распознать знак.

Девять голубей.

Девятка – число не просто магическое, это еще и символ мудрости, и лидерства. Мертвые голуби явно предсказывали разрушение старого мира и грядущую войну.