Проклятая

Не прошло и часа, а Нимуэ уже кралась через пшеничное поле к бельевой веревке. Это была одежда каких-то крестьян: шерстяные носки, дуплеты, рубашки. Она сорвала с веревки плащ и штаны и бросилась обратно в поле, стараясь бежать как можно ниже, чтобы укрыться в пшенице.

Вечером Нимуэ разорвала подол юбки и сделала из полос пояс, который удерживал штаны фермера на талии. Плащ был так огромен, что скрывал меч, который висел у нее за спиной, – а ведь она сама была вовсе не низкого роста. Нужно было добраться до Хоксбриджа как можно скорее, ибо Нимуэ сомневалась, что переживет еще одну ночь: ноги превратились в огромные колоды, руки висели вдоль тела пудовыми гирями. К тому же ее мучил голод. Но, приблизившись к Хоксбриджу, она запаниковала: у ворот почти не было повозок, и хуже того – рядом со стражниками стоял Красный Паладин.

Внезапно кто-то свистнул – чуть слышно и знакомо. Нимуэ обернулась и увидела странствующего знахаря на одноконной повозке, которого они с Пим повстречали нынче утром.

Знахарь был лысым, но лицо обрамляли длинные каштановые бакенбарды, а по щекам вились усы, отчего он казался похожим на унылого пса. Его плащ потемнел от крови пациентов, глаза тоже были красными, с мешками под веками, что Нимуэ мысленно оправдывала усталостью, а вовсе не элем. Похоже, знахарь как раз закончил обходить местные фермы и направлялся домой, в Хоксбридж.

У Нимуэ не было никакого плана, так что она просто стала на пути его повозки. Знахарь нахмурился, потянув поводья.

– Все в порядке, мисс? – с обрезанными волосами, в мешковатой одежде Нимуэ стала совершенно неузнаваема. Она прижала руку к щеке и сморщилась:

– Мой зуб, сир.

– Вот как? Боюсь, на сегодня я закончил с работой. Расскажите, где вы живете, и, быть может, я смогу заехать к вам послезавтра.

– Но это слишком долго! Прошу вас, сир!

– Большего я не могу, мисс.

Глаза Нимуэ наполнились слезами отчаяния – совершенно неподдельного, учитывая ее мучения.

– Боль просто невыносимая! И я не могу работать по дому, а моя мама бьет меня, если я не работаю…

Знахарь оценивающе взглянул на нее. Впечатленным он не выглядел.

– У тебя, надо думать, и монета имеется?

– Мой брат заплатит вам. Он как раз ждет за воротами, в таверне «Крыло ворона». Уверена, он будет благодарен, что вы сжалились надо мной, и даже угостит вас медовухой. – Нимуэ вся сморщилась и сжала зубы. – Прошу, пожалуйста, я не могу больше терпеть.

Она потянулась к щеке, и тут плащ соскользнул с запястья, обнажая браслеты. Знахарь нахмурился.

– Сегодня с утра… Я помню тебя. И твою подругу.

Нимуэ окаменела, глядя, как знахарь мучительно размышляет. Он посмотрел на ворота. Оставалась всего одна телега в очереди, и спустя несколько секунд стражник приблизился к их повозке.

– Рассказывай, зачем едешь, – скучающе сказал он. Знахарь обернулся к Нимуэ.

– Прошу… сир, – прошептала она.

Страх, жалость, чувство вины – вот что она увидела в его больных глазах. Знахарь смотрел на стражника, совершенно не находя слов, и тут к ним подошел Красный Паладин.

– Я слушаю, – раздраженно повторил стражник.

– З-з-зубы, сир, я просто лечил зубы, – выдавил знахарь, и Нимуэ заметила, как дрожат его руки. – А теперь… закончил объезжать села и возвращаюсь домой.

– А она? – стражник оглядел Нимуэ с головы до пят. Знахарь облизнул пересохшие губы.

– Она… она…

Верно, где-то глубоко внутри он отыскал крохи мужества, потому что продолжил:

– Она моя пациентка, сир.

Нимуэ с облегчением выдохнула, забираясь в повозку.

– Одна из постоянных, – добавил знахарь.

– Сними капюшон, – приказал Красный Паладин.

– Да, сир, – Нимуэ повиновалась, не сводя глаз с грязных ботинок знахаря.

– Откуда ты, девочка? – спросил паладин. Она старалась, чтобы голос звучал легко и уверенно:

– Родилась в Хоксбридже, милорд. Мать у меня прачка в замке, а я приношу ей щелок из монастыря. То есть… когда у меня зуб не болит.

– Какой зуб у тебя болит?

Нимуэ поколебалась, прежде чем указать на правую щеку.

– Вот… вот этот, милорд? – она наметила место на щеке. Красный Паладин взглянул на знахаря:

– Девочке больно. Чего ты ждешь? Вырывай.

Знахарь приложил ладонь к уху, словно не расслышал.

– Сир?

– Зуб. Рви его. Сейчас же.

Он качнул головой, не понимая:

– Но я… ээээ… у меня нет… – он все смотрел на Нимуэ, ожидая подсказки. У нее звенело в ушах, от паники хотелось бежать, и все же Нимуэ закрыла глаза и кивнула знахарю. Был только один путь.

Стражник поморщился:

– Что, прямо здесь?..

– Заткнись, дурак! – рявкнул Красный Паладин. Повернувшись к знахарю, он настойчиво повторил:

– Сейчас же. Это проблема?

– Нет… ээээ… никаких проблем.

Нимуэ тупо смотрела, как знахарь достает из сумки окровавленные щипцы. На мгновение она осмелилась взглянуть на Красного Паладина, и он тут же впился в нее взглядом. Нет уж, лучше смотреть в пол.

– Ну что ж… давайте посмотрим, что у нас тут, – пробормотал знахарь, с силой разжимая челюсти Нимуэ. – Прости, – тихо шепнул он. И потом, громче: – Ах да, вот он, виновник всех бед! – и ткнул в один из коренных зубов.

Нимуэ представила, что стоит в ручье подле разбитой статуи, что в Железном Лесу. Она воображала, как холодная вода омывает ноги, пока знахарь прилаживал щипцы на ее совершенно здоровый зуб. Первый же рывок выдернул из плоти несколько корней, и она гортанно вскрикнула. Руки у знахаря были сильные, работал он споро: дернул вправо, затем влево. Она инстинктивно попыталась откинуть голову назад, уходя от боли, но щипцы не пустили. Где-то рядом раздался голос знахаря:

– Вам станет легче, миледи.

Кровь заполнила пустоту во рту, когда щипцы сделали свое дело и вытащили зуб. В рот ей сунули какую-то тряпку. Нимуэ открыла глаза и сквозь туман увидела стражника, стоявшего чуть в стороне, и самодовольную рожу Красного Паладина. Рука знахаря лежала у нее на шее, а губами он почти касался ее уха:

– Ну вот и все, дитя мое.

Стражник махнул рукой, возвращая себе командование:

– Хватит уже. Проваливайте.

Знахарь цокнул лошади, избегая встречаться взглядом с паладином, а Нимуэ застонала в тряпку. Щека ее пульсировала. Красный Паладин не сводил с нее глаз, пока они ехали мимо. Все время хотелось обернуться, и, только когда они проехали ворота, она облегченно выдохнула.

Десять

Нимуэ соскочила с повозки и поспешила в толпу.

Времени оставалось в обрез. Если она не сможет найти Артура, Хоксбридж станет ей ловушкой – паладины охраняют город снаружи и изнутри.

На ночь лавки закрывались, но в «Крыле ворона» было людно. Нимуэ протиснулась меж двух фермеров, которые маячили у входа, и зашла внутрь. Взяла стул, встала на него и, все еще прижимая ко рту окровавленную тряпку, оглядела толпу. Сердце у нее упало: в углу, где Борс накануне обирал местных фермеров, сегодня сидели мальчишки с закопченными лицами – работники железного завода.

– Эй! Слезай оттуда! – кто-то потянул Нимуэ за плащ, а другой подтолкнул в спину. Нимуэ покорно слезла со стула, оказавшись среди людей, большинству из которых была по плечо. Больше идти было некуда. Ее мысли снова обратились к мечу: может, литейщики переплавят его на монеты? Или банк предложит за него солидную сумму?

Над площадью уже сияли звезды, лакеи зажигали фонари. Нимуэ прикинула, стоит ли идти к кузнецу, дабы он оценил стоимость меча. Прийти туда – значит раскрыть себя, навлечь вопросы, на которые она не готова отвечать. Уставшим взглядом она выискивала арки, где могла бы подремать, прежде чем стража вышвырнет ее вон из города. Внезапно раздался звон колокола, и на площадь вышел городской глашатай; сопровождали его два Красных Паладина. Горожане и лавочники собрались вокруг.

– Слушайте! Слушайте все! – завопил глашатай. – По приказу Ватикана, за самые гнусные преступления, включая детоубийство, людоедство и умерщвление слуг Господа по сговору с демоническими силами…