Светлая Тень

Бросив служебный «Форд» за пару кварталов, я проделал оставшийся путь пешком. Наши машины фонят защитной магией, выдавая Дневной Дозор лучше самых ярких воплей. Хотя вламываться в клуб, или что бы им там ни называлось, я все равно не собирался. Как раз по дороге продумаю, в каком качестве я предстану перед посетителями – как лицо официальное или же застигнутый превратностями судьбы усталый путник, случайно нашедший пригласительный флаер в магазине по продаже всякой чертовщины.

И все же, когда перед моим взором вырос желтого вида недострой, больше смахивавший на выживший в ядерном взрыве гигантский утюг, я не то что не собрал мысли в кучу, а напротив – растерял остатки духа. Все же нельзя смешивать работу и личную жизнь, даже когда элементы этой жизни остались в далеком прошлом, а работа еще только предстоит. На некоторые встречи сил хватает с натягом даже у Темных.

Сид с острова Сид. Снова.

Вход в «Мундус», конечно же, представлял собой наглухо запертую дверь. Сверившись со схемой на флаере, я приготовил удостоверение дозорного и даже расстегнул две пуговицы на воротнике рубашки. Я вовсе не собирался ее снимать, чтобы показать печать, но внешняя демонстрация готовности это сделать уже сама по себе служит хорошим тоном. По крайней мере в остальных притонах Москвы все именно так.

В дверь пришлось стучать четырежды. Мелькнула створка смотровой щели, которую я поначалу даже не заметил.

– Кто такой? – спросил голос без эмоций.

Я молча показал флаер.

Дверь открылась, и в проеме возник дядька до того пузатый, что протиснуться он мог разве что боком. Как и следовало ожидать, дядька был бородат, даже чрезмерно, а также немного плешив и имел несколько заспанный вид. Из карманов штанов торчало по раскрытой пачке чипсов. По мне – достаточно характерные детали, чтобы при случае описать его Агееву, но и они меркли перед тем фактом, что дядька не был Иным. Меня встретил самый обычный человек.

– Концерт через двадцать минут, – предупредил он.

Словно в подтверждение его слов пол завибрировал раскатистым басовым гулом, которому вторили удары малого барабана.

– Я подожду, – сказал я и добавил: – Выпить тут можно?

Секунду помедлив, дядька открыл дверь шире. Между его необъятным пузом и стеной я пролез с большим трудом.

– В музыкантов не стрелять, – предупредил он.

– Постараюсь, – пообещал я, оправляя плащ.

Как он узнал про «ратник» в кобуре за поясом? Пузом почувствовал, или охранные амулеты везде понатыканы? Или просто дежурная фраза любому посетителю?

Впрочем, если местной забегаловке защиту ставила Скво – мне надо бежать отсюда без оглядки, как из потенциальной зоны военных действий.

Зайдя внутрь, я с порога осмотрелся и испытал острое желание расстегнуть на кобуре пуговицу. Да уж. Приняв «Мундус» за притон, я ничуть не преуменьшил.

В воздухе стояла смесь табачного дыма, концертного дыма и просто дыма – из тех, что продаются в лавках вроде «Барабаки» в виде одноразовых декоративных амулетов. Сквозь завесу лениво пробивались разноцветные лучи прожекторов. Прямо передо мной лежало тело, грызущее сырую баранью ногу. Неподалеку двигались два силуэта, сцепившиеся в мордобое. За действием следили с полдюжины посетителей, чья аура выдавала разные виды магических и вполне людских болезней. Всего же, судя по очень приблизительному беглому подсчету, здесь шаталось существ пятьдесят.

Кто-то при виде моего плаща попробовал меня просканировать и сразу бросил это дело. Тоже знакомо. Распознать во мне Иного первого уровня может разве что тот, кто сам не ниже третьего, да и то если постарается, а встретить таких в подобном месте очень даже непросто. Всякий, чья аура заведомо выше твоей, – опасный противник, которого лучше не провоцировать. С другой стороны, везде хватает психов. Я не был уверен, не принадлежу ли к их числу, раз пришел сюда.

Просторный, но кажущийся узким из-за гигантских предметов интерьера зал навевал приступы клаустрофобии. Судя по гнилым стульям, брошенному на бетон оборванному ковролину и каким-то совсем доисторическим обоям на фанерных шкафах – место это когда-то оборудовали бомжи. Затем их, видимо, выгнали всякие нелегальные вампиры, инкубы и прочие лешие. А может, и не выгнали. Может, сожрали. Или вовсе оставили там же, где они и доживали свой век. За возможность обратиться в Иного, пусть и низшего, многие продали бы остатки непропитой души. Хотя именно перспектива вечного отказа от алкоголя как раз многих и останавливала от этого шага.

Хорошо, что я не низший.

Подойдя к барной стойке, я уселся на вертящийся стул между двумя молчаливыми бродягами.

Бармен – ничем не примечательный Иной седьмого уровня – посмотрел на меня безо всякого интереса. Я собирался напрямую спросить, где искать Сид, но вместо этого произнес:

– Пива.

Он вытащил жестяную банку «Балтики», вскрыл ее, поставил передо мной. Я бросил на стол какую-то купюру, повернулся, стал смотреть на сцену, где басист в балахоне регулировал длину светящегося гитарного ремня.

Неужели мне, прежде чем спросить про Сид, непременно надо выпить?

– Первый раз у нас? – обратился бармен.

Кивнув для глубокомысленности, я принялся ловить драгоценный холод запотевшей банки.

– На Сид раньше больше народу ходило, – продолжал бармен. – Сейчас почти нет никого. Вы слышали, как она поет?

– Нет, – признался я. – И группу раньше не видел.

– Обязательно послушайте.

– Послушаю. А можно эту вашу Сид увидеть? Хочу выразить одобрение.

Похоже, бармену эта идея не понравилась, но возражать он не стал.

– Гримерка там, – показал он рукой.

Интересно, как быстро он прочувствовал сотрудника Дневного Дозора? Или тоже попробовал просканировать так, что я не заметил?

Или же все намного прозаичнее, и меня здесь просто знают в лицо. Сам же сказал – все как в других забегаловках Москвы.

Быстро допив банку, я поставил ее на стойку, слез со стула и пошел вдоль дребезжащих колонок к гримерке, стараясь ни на кого не наступить. Толкнул спрятанную в тенях дверь, измазанную грунтовкой и обклеенную обрывками газет.

Я оказался в коридоре с рядом зеркал, заблокированном с противоположной стороны грудой старых кирпичей, отчего место выглядело как заброшенный на сорок лет проход к закулисью кабаре.

Подобно живому, идеально реконструированному воплощению моих воспоминаний, Сид стояла перед зеркалом – высокая, худая, пытавшаяся застегнуть широкий ремень поверх длинного, до пят, зеленого платья, покрывавшего все тело и даже увенчанного неким подобием капюшона.

– Здравствуй, Сид, – сказал я.

Поворот головы – и на меня уставилось знакомое лицо. Чуть насмешливое, чуть удивленное.

– Привет, Серег, – сказала Сид, возвращаясь к ремню.

– Я не помешал?

– У меня сейчас выход. Но ты садись, рассказывай. На концерт приехал?

Я обошел ее, чувствуя аромат шалфея и тимьяна, и спросил:

– Розмарин закончился?

– Розмарин Диана забрала.

– А кто это?

– Ты не знаешь, да? После концерта тебя со всеми познакомлю. Ребята чудесные.

– Понятно, твоя группа. Сид, когда мы виделись в последний раз?

– Я не считала.

– Но подсчитать сможешь, если захочешь.

– Если захочу. Не думаю, что это случится, столько не живут.

– Ты права.

Пряжка ее ремня наконец стала на место. Тонкие пальцы Сид прошлись по талии, разглаживая платье.

– Зачем ты пришел? – поинтересовалась она.

Я положил перед ней браслет и спросил:

– Твой?

Сид поправила капюшон, взглянула на себя в зеркало внимательнее. Взяла браслет, осмотрела.

– Мой, – сказала она. – Ты ходил к Скво?

– Ходил. Занятная у тебя поставщица. Воображает себя вождем краснокожих?

– Где ты видел краснокожих в Бутово? – удивилась Сид. – Скво – это производное от «скворечник». Полной истории ее имени ты не дождешься.

– Надо было спросить у нее самой. В обмен на историю твоего имени.

– Я бы тебя развоплотила.