Заражение

Она распахнула глаза. Над ней стоял Макс Костров. Вытянутым из подушки длинным белым перышком, он щекотал Сашин нос, улыбаясь собственной задумке – он видел в мультике про Тома и Джерри, что так можно вызвать чихание и довести, по крайней мере, кота до слез.

Саша не чихнула и когда она открыла глаза, то он немного испугался – если она закричит, а любая девчонка может закричать ни с того ни с сего, зная, что сию минуту примчится воспитательница и виновника накажут, если она действительно громко закричит, – ему крупно влетит.

Но Саша не закричала. И даже наоборот, увидев склонившегося над ней Макса, чуть не обняла его за шею – Макс в любом случае лучше и безопаснее, чем жуткая крыса из сна. Сны иногда бывают такими страшными, что в такие моменты зарекаешься спать и Саша подумала, что лучше вообще не спать, чем видеть такой кошмар. Она будет терпеть, сколько сможет.

Макс нахмурился. Он не ожидал такой реакции от девчонки, особенно той, кого перед тихим часом женили на Петьке. Саша Максу тоже нравилась, но ему не хватало слов, чтобы дать ей это понять, и он предпочитал добиваться внимания дракой, втайне надеясь, что она обратит на него внимание.

– Чего ты на меня так смотришь? – спросил он, поняв, что она почему-то молчит и не броситься стремглав жаловаться воспитателю.

– Мне… мне приснился плохой сон. – Она с тревогой посмотрела на него. – А тебе? Тебе что снилось?

– Молния Маккуин, – без запинки ответил он. – Красный, новенький, с номером и во-от такими шинами! – он развел руки в стороны.

Саша поняла, что ее сон – это просто сон. И крыса, какой бы мерзкой и реальной не была, касание хвоста – просто щекотка от перышка, ничего больше. Нет никакой крысы и дерева и… как ее звали? Она попробовала вспомнить и не смогла.

– А тебе что снилось? – спросил Макс.

– Мне? Кажется, Барби… – сказала она жалобно.

Макс скривился, словно на язык ему попала горошина перца и лист вареного лука одновременно.

– Ерунда ваши Барби, – сказал он, тут же потеряв интерес к продолжению беседы.

В спальную комнату вошла Зоя Викторовна.

– Дети, подъем. Сейчас, как обычно, полдник, а потом, помните, что будет? Становимся по парам, как мы учили и ждем, пока нас позовут в гости к доктору Айболиту. Он специально приехал, чтобы сделать нам прививки.

Из чьей-то кровати раздался голос:

– А он из Африки приехал?

Зоя Викторовна секунду подумала, потом ответила:

– А вот у него и спросите заодно, откуда он приехал и куда путь держит.

Дети начали вставать. Сонные, они выходили из группы и усаживались за столики. Нянечка раздавала приборы. Постепенно комнату наполнило веселое детское щебетание: обсуждали, в какую группу после них двинется Айболит, также всех интересовала его сумка и тот самый прибор, который висит на груди и вставляйся в уши. Егор Миронов, маленький толстячок со светлыми вьющимися волосами пытался убедить всех, что у него дома такой есть и называется он «Светаскоп». Разумеется, это очень не нравилось Свете Алехиной, резвой девушке с лицом лисички – она пыталась доказать, что такого прибора не может быть, но, похоже, никто ее не слушал. Мысль о «Светаскопе» завладела умами.

После полдника они выстроились по двое на выходе из группы. Саша и Петя замыкали колонну, сзади их никто не пихал и не обзывал. Дети выглядели слегка встревоженными, несмотря на то, что Зоя Викторовна десятки раз объясняла и показывали на плакатах, которые рисовала сама по ночам – почему так важно и нужно делать прививки.

Они спустились на первый этаж – там, в конце длинного вестибюля располагался врачебный кабинет. Доктор вызывал по двое – дети так и заходили, по парам. Улыбки, вызванные недавним «Светаскопом», исчезли. В полутемном помещении перед белой дверью группа выглядела колонной грешников, которых малыми порциями запускают в светоносный проем. Когда, подталкиваемая позади стоящими, в кабинет зашла первая пара, Зоя Викторовна улыбнулась, ударила в ладоши – но никто даже не встрепенулся. Те, кто стоял ближе к приоткрывшейся двери, увидели доктора в белом халате с бородкой и в колпаке – по-видимому, это и был доктор Айболит, правда выглядел несколько моложе, чем его рисуют в сказках.

Дверь закрылась. Время потекло так медленно, будто его нарочно кто-то тормозил. Хуже всего, что оттуда не было слышно ни звука. Гробовая тишина. Это пугало сильнее всего. Легче слышать, когда кто-то заплачет, или наоборот, засмеется. А тут – ничего.

В середине очереди кто-то всхлипнул. Еще чуть-чуть и вся процессия грозила растерять остатки самообладания, но тут дверь медленно отворилась и… оттуда выпорхнули Ефим Петренко и Лена Кудрявцева, зашедшие первыми – их лица светились счастьем, в руках, за длинные ленты они держали по яркому парящему шарику, у Ефима там красовалась обезьянка, корчившая рожицы. У Лены топал полусогнутой ногой слоненок – он явно был доволен жизнью, о чем свидетельствовал воздетый к небу хобот.

– И я такой хочу! Мне дайте! Зоя Викторовна, а можно мы пойдем теперь! – наперебой заголосили ряды, – и те, кто стоял ближе всех и за ними и самые крайние.

– Вы за нами! – теперь каждый хотел как можно скорее оказаться в кабинете.

– Все успеют, – успокоила детей воспитатель. Ее задумка с шариками сработала. – Не кричите так, не мешайте работать доктору. Шариков хватит на всех!

Из кабинета тем временем выскочила новая двойка. Артем Калашников, совершенно счастливый, держал яркий сиреневый шарик с улыбающимся мангустом, а Олеся Рябоконь – красный, на его боку плясал неутомимый морской котик.

– Ничего не больно, ничего не больно, – плясал Артем, выделывая ногами замысловатые кренделя.

– Я тоже такой хочу! А нам не хватит, нам точно не хватит! – напирали ряды.

– Всем, абсолютно всем хватит! – Зоя Викторовна посмотрела в конец очереди. Петя ерзал, стараясь высмотреть поверх голов более высоких ребят – сколько осталось. Она помахала ему:

– Петя, для тебя припасен особенный шарик, я спросила у доктора Айболита. И для тебя Сашенька тоже.

– А для нас тоже особый? – тут же подали голос братья Костровы. Они, как всегда, были вместе, держась за руки. Лупили всех подряд они тоже вместе.

– Несомненно. И для вас тоже. Для всех.

Очередь двигалась быстро. Выходящие из кабинета дети держали ватки на предплечьях.

– Сегодня нельзя купаться, даже совсем чуть-чуть. Мочить нельзя, доктор сказал, – делилась полненькая, как свежая пышечка, Юля Морозова. Ее косички, стянутые резинками в два хвоста, весело покачивались, когда она демонстрировала место укола.

– Не трогай! – одернула она Макса. Тот послушно убрал руку, сейчас сила и правда была на ее стороне – она первее зашла в кабинет, первее сделала страшный укол и получила красивый большой оранжевый шарик. Что там нарисовано? Кажется, это сиреневый дельфинчик, выпрыгивающий из воды! Шарик дёргался в ее руках, и дельфин то взметался из водной пучины, то погружался вновь!

Со второго этажа спустилась заведующая Елена Петровна. Она глянула на галдящих малышей, чуть улыбнулась. Молодец, – подумала она о молоденькой воспитательнице. Придумать такой простой способ заставить детей безропотно (и даже с радостью!) сделать то, что каждый год давалось с огромным трудом и нервами. Теперь дети расскажут все родителям, а те передадут по цепочке родственникам, знакомым, соседям, бабушкам и дедушкам, что прививки —вовсе не страшно и больно, а наоборот весело. Смотришь, и телевидение приедет.

Нужно было сразу всем группам делать прививки одновременно. Елена Петровна кивнула Зое, которая легко управлялась в сложной ситуации. Видимо, от матери переняла талант ладить с детьми, подумала она. Впрочем, ее задумку с шариками легко использовать, но кто будет с такой же доходчивостью и простотой изо дня в день объяснять детям, готовить их, – ведь дело не только в шариках, Елена Петровна это прекрасно понимала.

– Кто сделал прививки, встаем возле стенки и ждем остальных. Ватку не отрывать, – говорила воспитательница четким голосом.