Страница 21 из 25
Мяч у нас. Мы в позиционной атаке. Передаем поочередно его друг другу, в поисках наиболее выгодной точки для совершения голевого броска. Я замахиваюсь. Отдаю снаряд под себя. Ира подхватывает его и устремляется в угол. Там все перекрыто. Осознав, что бросить снова не получается, она передает мяч Марине, а та, в свою очередь, каким-то чудом вклинивается между защитницами, но ее тут же крепко обнимают со всех сторон и полностью обездвиживают. Звучит свисток. Это семиметровый.
– Лиза, держи, у тебя получится, – протягивает мне мяч, заработавшая право на этот бросок, партнёрша.
Я в полном недоумении.
– Эм…
–Давай, Лиза, ты сможешь!
– Я? Я… Хорошо, – так и не приходя в себя, лепетала я, с трудом шевеля своими губами.
Беру снаряд в правую руку и поднимаю его на уровень того же плеча. Сжимаю изо всех сил. Он так и направил предательски соскользнуть с моих мокрых, от пота, ладошек. В эту секунду, время для меня как будто остановилось. Я слышала, как не спеша бьётся моё сердце, сотрясая весь зал. Как каждая, просочившаяся сквозь поры, капля пота падала со лба вниз и с грохотом разбивалась о покрытие под моими ногами. Я делаю длинный замах. Все смотрят на меня, и лишь голкипер не сводит с мяча свой внимательный, полный концентрации, взор. Сейчас. Нет. Ещё пару мгновений. Ложный. Ведётся. Время начинает бежать. Я зажмуриваюсь и бросаю с отскоком. Вратарь отражает, но снаряд медленно скачет обратно. Я делаю движение к нему навстречу и…получаю сокрушительный удар в голову, после чего падаю на паркет без сознания.
– Лиза! Лиза! Очнись! Лиза! – кричала Настя, ухватившись за меня, на границе истерики и сумасшествия. Но я уже не возвращалась. Тогда она повернулась к Олесе. – Ты! Ты! Зачем ты это сделала?! Ты ведь нарочно её ударила, да?
Настя срывала голос, однако нарушительница нисколько не выражала своего сожаления. В зал вбежал Алексей Борисович. Все смешалось, словно в аду у Данте10и голоса стали неразличимыми. Но среди сутолоки и нескончаемого ужаса был отчётливо слышен неумолимый крик – лишь одно слово: «Лиза…»
* * *
Темно. Голоса. Вокруг были лишь голоса.
– Ещё одну дай. Ещё одну, Свет, я попросил тебя.
– Сейчас. Это мои перчатки.
Белый свет. Его слабая струйка. Я ничего не чувствовала. Все, окружающее меня, пространство, было затихшим и непроглядным. Лишь два преспокойных голоса.
– Вот кровь. Смотри, где я показываю.
Кое-как, постоянно зажмуриваясь и вновь открывая глаза, я смогла разглядеть головы врачей в колпаках и масках. Наполнив воздухом грудь, я попыталась хоть что-то сказать.
– Что… что здесь происходит?
– Тише, – шикнул один из них в круглых, сдвинутых на нос, очках. – Вам нельзя волноваться. Закройте глаза.
Мне стало не по себе.
– Нет, я… не понимаю… что я…
– Возможно, это ваш шанс, – перебил меня женский голос из маски с другой стороны. – Но вам нужно закрыть глаза и постараться уснуть.
Очки у второго съехали ещё ниже, и он неожиданно схватил шприц.
– Нет! – закричала я. – Не надо! Пожалуйста!
Шприц в то же мгновение впился в моё бедро. Морфей…он снова забрал меня.
Глава 2. Петровская ассамблея
Шесть лет спустя. Декабрь. Тольятти. Ночной клуб «Эйфория».
Фестиваль «White snow» представлял бы собой более чем привычный синдикат танцевальной музыки стилей House and Trance, если бы не одна, замечательно закрепленная организацией, тонкость – новогодняя тематика. Сливочная, с макушек, замазанных гелем, голов до кожаных, тряпочных, даже абсолютно босых, у девочек на пилонах, розовых пяточек. Шапки с косичками, помпончиком, без всего. Для данного мероприятия, проходившего не только в Тольятти, но и в других городах России, владельцами клубов специально была закуплена даже белая аппаратура со стелящимся по проводам инеем. Своей привлекательностью зрелище чем-то напоминало великий «Sensation», однако бесценную лепту внесла атмосфера, породившая самое, что ни на есть зимнее настроение и улетное состояние, которое, к тому же, уверенно подкреплял падающий с потолка, как со звездного неба, искусственный снег.
Прямо тут, за ничем не отличающимся внешне от многих других, столиком с небольшим депозитом, расположились наши, уже совсем взрослые, красавицы – Лиза и Яна.
– Кажется, мне уже хватит! – протягивая стакан с недопитым виски, прокричала моя подруга, стараясь быть громче музыки.
Я положила в ладонь подбородок и сделала лицо из серии – «Да что ты?»
– Конечно, хватит! – орала я ей в ответ. – Я думала ты после семи шотов с теми парнями у стойки, – мой взор пал на алкогольное безумство за спиной бармена. – Вообще к спиртным напиткам, сегодня, уже не притронешься!
Яна уронила стакан перед собою, выплеснув из него пару капель, затем подняла его и гордым лебедем приосанилась.
– Но зато как я их сделала, а?
«Да уж», – подумала я и отвернулась к танцующим босоногим снегурочкам. Гоу-гоу эпопея по-прежнему фиксировала на себе не только взгляды ненасытных бухих мужчин со сминающим руль авто животом, но и привередливое око трезвых девчонок. Большинство из этих, так называемых, танцовщиц не обладали ничем, кроме данных и пластики. Хореографии – ноль. Акробатики – ноль. Хотя, наверное, в ночном клубе из вышеперечисленного, кроме фигуры и смазливого личика ничего и не нужно. Но эти дочурки Деда Мороза еще и грудь свою оголили. А та вся как на подбор: двоечка, не висит и с крохотным привлекательным ореолом.
– Хей! – внезапно стукнула кулаком по столу моя «накачанная» подруга. – Ты что за меня не рада?
Я издевательски улыбнулась.
– Да они просто сжалились над тобой! У тебя половина последнего шота, по-моему, вся на подбородке осталась.
Яна рефлекторно вытерла названную мною часть головы и, глубоко разочаровавшись в моих неверных догадках, скорчила сварливую мину.
– Ой, все! Ик. Один из них, между прочим, предложил посмотреть мне ночную родину АвтоВАЗа, усыпанную бархатистым пуховым снегом. Ик.
– Что вы, что вы! Бархатистым! А то ты ее ни разу не видела?
– Нет!
Только не это.
– Даже не думай, Ян! Мы ведь договорились, что поедем к Оксане вместе, безо всяких ночных свиданий!
– Ну, Лиза, ты такая тухлая, – бахнулась она на диван и теперь пропала с поля моего зрения. Лишь пьяный, кричащий из преисподней, голос. – Пойдем! Ик. Их ведь двое! Того, который меня пригласил, вообще Ипполит зовут. Представляешь? Как в «Иронии судьбы»! А вдруг, он мой принц? Ик.
Яна выглядела чудовищно опьяненной. А сейчас и вовсе валялась. С каждой секундой ее икота и манера невербального общения с внешним миром только усиливали эффект. Я снова оперлась на одну руку и томно взирала на бар.
– Какая судьба, Чижик? (У Яны фамилия Чижикова, если кто вдруг не помнит. С недавних пор это слово стало ее вторым именем). – Какой принц? Он – молодой парень, ты – симпатичная девушка. Ночной клуб. Да это элементарное либидо, моя дорогуша!
Она вновь перебралась в сидячее положение и ее брови криво нахмурились. Кажется, она не расслышала.
– Что?! Ик. Какая еще обида?!
Ну вот. Точно.
– Ли-би-до, – повторяла я ей по слогам. – Я говорю, переспать он с тобой просто хочет. И вся любовь.
– Дура! – крикнула на разрыв проспиртованная подруга, после чего образцово и демонстративно подняла с дивана свою пятую точку опоры, схватила сумку, еще раз громко икнула и пошагала, не без труда, конечно же, однако в заданном направлении. К безмерно напивающимся ребятам у барной стойки.
Покачав головой из стороны в сторону, я осушила бокал с недопитым виски и звонко поставила прямо перед собой. По его стенкам медленно продолжали сползать янтарные капли. Мне кажется, я видела в них себя. Маленькую. Взбалмошную. Беззаботную. Бегущую по солнечному кварталу и наступающую сандалиями в лужу от промчавшегося ночью злющего ливня. Бабушки поливают на балконах свои цветы, а я безостановочно шлепаю, вырываясь на тротуарную плитку. Она новая. Ее только недавно выложили. Я бегу, запрокинув голову, и гляжу в голубое небо. Желтый шар вынуждает щуриться, а пальцы правой ноги находят очередной мини-водоем. Я опускаю взор и смотрю в его отражение. Там Яна, наклонившись, держится за колено, а я стою рядом и озираюсь. Вокруг неожиданно потемнело. В лужу начали падать капли, смывая картину и заставляя меня оторваться. Подняв голову, я вдруг поняла, что оказалась посреди большой магистрали. Машины пролетали с бешеной скоростью в обе стороны. Вдалеке засверкала молния. Я вздрогнула. Свист разрезающих воздух автомобилей вселял страх, и мне не оставалось более ничего, кроме как закрыть ладонями уши. Дождь обрушился с бешеной силой. Я закрыла глаза.
10
Да́нте Алигье́ри – итальянский поэт, мыслитель, богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной», введённый Боккаччо), в которой был дан синтез позднесредневековой культуры