Страница 4 из 15
– Спасибо.
– Данте, будь только острожен.
– Со мной всё будет в порядке, – бровадно заявляет юноша. – Нечего за меня беспокоится.
– Прости, конечно, но так и говорила твоя мать. И до чего дошло? Сам помнишь, никто не знает, где её могила…
– Всё нормально будет, – отчуждённо кинул Данте и направился прочь от рынка, покидая рыночную площадь.
Вновь скрывшись за торговыми рядами, уйдя на несколько метров прочь от прилавка, юный парень наткнулся на невысокое двухэтажное здание. Первый этаж обит нечто тем, что похоже на куски металла, в то время как второй стоит «голый», непокрытый ничем и только холодный серый кирпич виднелся.
Практически все окна закрыты специально приделанными металлическими пластинами, полностью покрывшими оконное пространство. У массивной металлической двери, открытой нараспашку, гордо вытянувшись взирает яркими алыми очами странное существо. Позади него, из недр здания вырываются звуки настойчивого стука молотков, жужжания пил и стрекотание работающей сварки. А само существо, представленное механизмом с четырьмя руками собранном из всякого мусора, а голова вообще отчётливо даёт понять, что её сняли с робота-богомола, предназначенного для гладиаторских ям.
– Эй, «Ди-2», – донеслось из мастерской, – айда ко мне и закрой дверь!
Через секунды на половину ржавый, собранный из мусора, робот запахнул за собой металлическую дверь и скрылся за стенами.
«Мастерская тут, значит, церковь рядом» – пронеслось в мыслях парня и он направился дальше.
Ещё несколько раз ему попадались самые разнообразные механизмы. В таком городе-государстве, как Сиракузы-Сан-Флорен можно встретить всего несколько десятков человекоподобных дронов, наделёнными практически разумом гоминида. Все остальные механизмы в городе-государстве играют роль разве что рабочей силы, или инструментов удовлетворения самых низменных похотей. Сеть борделей, где свою ревностную службу несут не обладательницы плоти, а сконструированные из металла существа, способных предложить самый широкий спектр удовольствий.
Парень быстренько минует разрушенный храм. Церковь, исполненная мрамором и камнем в готическом стиле, блиставшая великолепием, излучая золотую роскошь на пике расцвета города, сейчас представляет собой жалкое явление. Средь груд камней влекут жалкое существование ещё не потерявшие веру в Бога. Единственный, и последний на весь город, священник, ревнитель старокатолических идеалов, несёт каждый день свою горестную и мрачную службу. Под руинами церкви, сделав маленький туннель для доступа на нижние уровни, священник хоронит всех тех, кто погиб, продолжая веровать. В изодранном балахоне, покрытый липкой грязью и пропитанном потом стихаре, под проливными дождями или в снежную бурю, святой отец ни на один день не прекращает нести службу.
– Данте! – окликнул парня священник. – Постой!
Юноша тут же остановился. Он повернулся и тут же его глаза усмотрели картину, как священник прыжок за прыжком, пытаясь как можно быстрее подойти к парню, бежит по камням разрушенной стены. И через секунды, преодолев расстояние от того, что осталось от алтаря до юноши, священник заключил парня в дружеские объятия.
– Благослови тебя Господь, Данте. – Исполнив крестное знамение на парне, вымолвил служитель погибшей церкви.
– Здравствуйте, святой отец, – чуть склонив голову, в почтении изрёк парень. – Как у вас дела?
– Как тебе сказать, – высокий, кареглазый черноволосый мужчина, с неаккуратно подстриженной бородкой, мужчина окинул взглядом храм, обращённый в развалины; в ответ виднеется лишь груда камней, единственная оставшаяся стена и площадка под мессы; возле церкви и на её развалинах живут люди, в палатках, шалашах и посреди кучей мусора, умирая от болезней и закашливаясь до крови от инфекций. – Не очень хорошо. – Мрачно продолжает священник, приложив два пальца к соляным озёрцам у глаз. – Я несколько раз писал в Департамент Обращений Городской Республики, что бы нам выделили хоть что-то для жизни. Десять писем. Один ответ.
– Что говорят?
– А ничего. Отписываются, чтобы я молился своему Богу, может он что-нибудь нам и подкинет.
– Вот подонки! – в гневе вырвалось у Данте.
– Тише, мой мальчик. Не гневайся, ибо гнев это плохое чувство, ведущее нас к страхам и страданиям. Не дают и не дают, будем уповать на милость Божию.
– Конечно, а они тем временем будут жиреть за счёт поборов, сверхдоходов и роскошных подарков от банд, удерживающих наш родной Сиракузы-Сан-Флорен. Это печально.
– Я понимаю твоё уныние и твой гнев, но не смей дать им захватить власть в твоём сердце. Наш дом стал оплотом для шакалов и прочей нечисти, прости меня Господи. Но мы должны оставаться верны Богу и благу родины, какой бы она не была.
– Вы, несомненно, правы. Что ж, советую в вашем положении обратиться к Регенту Республики. Говорят, он временами, если может, то помогает.
– Конечно, сын мой, но я тебя окликнул по другой причине.
– Какой? – вкрадчиво прозвучал вопрос.
– Насколько я помню, у тебя вчера было девятнадцатилетние. Я знавал твою матушку ещё в бытность свою слугой при церкви в те времена, когда у нашей церкви стояла ещё одна стена. Как то ночью, когда хлестал промораживающий дождь, она пришла ко мне с одной просьбой. Тогда, перед тем, как сгинуть в вихре бандитских разборок, она передала мне эту шкатулку, когда тебе станет девятнадцать лет. – Протянув окованную начищенным железом, похожую на маленький сундучок, шкатулку, выговорил священник. – Она сказала, что лучше будет тебе это передать в девятнадцать лет. – Протягивая и ключ от неё.
– Спасибо, отец Патрик. Как же я могу вас потом отблагодарить? Вы столько сделали для нас.
– Никак. А теперь прости, мне нужно возвращаться к службе.
Священник отстранился от разговора и направился к себе в церковь, устраивать мессу. Парень же не стал долго тут стоять. Он убрал шкатулку под объёмный плащ и направился дальше. И через минут пять прогулок среди мусора, разбитых улочек и разрушенных домов, юноша натыкается на сравнительно целую постройку.
Одноэтажное, собранное из красного и белого кирпича, как лоскутное одеяло состоит из различных кусков материи, здание больше напоминает бараки, нежели таверну. Юноша подошёл к стенам, заваленными мусором и нечистотами, припорошенными обильно идущим снегом. Походив пару минут, Данте натыкается на вход, представленный каменной лестницей, уходящей вниз, будто в подвал. Парень решается спуститься.
Пройдя за порог, перед парнем предстают далеко не ресторанные виды. Кучи недоеденной еды на полу, которой лакомятся крысы и тараканы. А что ещё съедобно подбирали с пола и вновь кладут в тарелки, подавая на корм гостям. Вонь стоит страшная и, причём неописуемая. Ароматы нечистот, запахи гнили, амбре от варева смешались в единый смрадный каскад породив то, что даже описать нельзя.
Антураж таверны явил собой образ далеко постапокалиптической забегаловки, выдержанной в стиле тёмных веков. Чёрный, грязный пол из бетона; обшарпанные стены, измазанные в субстанции, ставшей смешением крови, льющейся литрами на драках и тошнотой, вызываемой от постоянной передозировки алкоголем. Всего десяток квадратных столиков и по четыре стула за каждом. Где-то в углу расположилась нечто похожее на барную стойку, где еле держась за бочонок с пивом, стоит пьяный в стельку владелец.
В потолке пробита огромная дыра, а к ней приставлена лестница. Оттуда периодически спускались люди в обносках, чтобы подать пищу на столы и принести выпивку. Внезапно имя парня, произнесённое в крике, отрывает юношу от созерцания «прекрасных» видов таверны:
– Данте! – прозвучал задорный призыв. – Давай к нам!
За столиком, расположенного возле большущей дыры между стыком первого этажа и подвала у самой стены, сквозь мрак проступают две фигуры. Юноша осторожно направился туда, а как увидел знакомое лицо присел на табуретку, сев по центру, выполняющую роль стула.
– Проклятье, долго мы тебя ждём. – Вымолвил мужчина, сидящий под самой дырой, что заставляет его постоянно отряхиваться от снега.