Страница 21 из 26
Железный Дровосек хотя и лег в постель, но сделал это по привычке тех времен, когда он был еще из плоти и крови. Но и он не спал всю ночь, то и дело двигая головой, руками и ногами, чтобы убедиться, что они не заржавели.
Лев с удовольствием улегся бы на заднем дворе, на подстилке из соломы, но ему этого не позволили. Он забрался на кровать, свернулся клубком, как кот, и захрапел на весь дворец. Его громкому храпу вторил тоненький храп Тотошки, который на этот раз решил поместиться вместе со своим могучим другом.
Удивительные превращения волшебника Гудвина
Наутро Флита умыла и причесала Элли и повела ее в тронный зал Гудвина.
В зале рядом с тронным собрались придворные кавалеры и дамы в нарядных костюмах. Гудвин никогда не выходил к ним и не принимал их у себя. Однако в продолжение многих лет они каждое утро проводили во дворце, пересмеиваясь и сплетничая; называли это придворной службой и очень гордились ею.
Придворные посмотрели на Элли с удивлением и, заметив на ней серебряные башмачки, отвесили ей поклоны до самой земли.
– Фея… Фея… Это Фея… – послышался шепот.
Один из самых смелых придворных приблизился к Элли и, беспрестанно кланяясь, спросил:
– Осмелюсь осведомиться, милостивая госпожа Фея, неужели вы действительно удостоитесь приема у Гудвина Ужасного?
– Да, Гудвин хочет меня видеть, – скромно ответила Элли.
В толпе пронесся гул удивления. В это время зазвенел колокольчик.
– Сигнал! – сказала Флита. – Гудвин требует вас в тронный зал.
Солдат открыл дверь. Элли робко вошла и очутилась в удивительном месте. Тронный зал Гудвина был круглый, с высоким сводчатым потолком; и повсюду – на полу, на потолке, на стенах – блестели бесчисленные драгоценные камни.
Элли посмотрела вперед. В центре комнаты стоял трон из зеленого мрамора, сияющий изумрудами. И на этом троне лежала огромная Живая Голова, одна голова, без туловища…
Голова имела настолько внушительный вид, что Элли обомлела от страха. Лицо Головы было гладкое и лоснящееся, с полными щеками, с огромным носом, с крупными, плотно сжатыми губами. Голый череп сверкал, как выпуклое зеркало. Голова казалась безжизненной: ни морщины на лбу, ни складки у губ, и на всем лице жили только глаза. Они с непонятным проворством повернулись в орбитах и уставились в потолок. Когда глаза вращались, в тишине зала слышался скрип, и это поразило Элли.
Девочка смотрела на непонятное движение глаз и так растерялась, что забыла поклониться Голове.
– Я – Гудвин, Великий и Ужасный! Кто ты такая и зачем беспокоишь меня?
Элли заметила, что рот Головы не двигается и голос, негромкий и даже приятный, слышится как будто со стороны.
Девочка приободрилась и ответила:
– Я – Элли, маленькая и слабая. Я пришла издалека и прошу у вас помощи.
Глаза снова повернулись в орбитах и застыли, глядя в сторону; казалось, они хотели посмотреть на Элли, но не могли.
Голос спросил:
– Откуда у тебя серебряные башмачки?
– Из пещеры злой волшебницы Гингемы. На нее упал мой домик, раздавил ее, и теперь славные Жевуны свободны…
– Жевуны освобождены? – оживился голос. – И Гингемы больше нет? Приятное известие! – Глаза Головы завертелись и, наконец, уставились на Элли. – Но чего же ты от меня хочешь?
Сохранив почти повествовательные движения сказки, Волков решительно изменил стилистику повествования. Точную, но графически суховатую прозу Баума он «перевел» в акварельную мягкую живопись. Американская сказка не психологична, внутренний мир человека исследуется в ней сугубо рационально. Пересказ Волкова обогатил сказку иронической психологией (или, если угодно, психологической иронией). Вот испуг: Тотошка вырывается из рук маленькой хозяйки, и королеве мышей приходится спасаться от него «с поспешностью, совсем неприличной для королевы». Вот радость: мигуны «так усердно подмигивали друг другу, что к вечеру ничего не видели вокруг себя». Вот удивление: девочка стоит перед муляжной головой, которую принимает за одно из воплощений волшебника Гудвина, и «когда глаза вращались, то в тишине зала слышался скрип, и это поразило Элли». Все эти и множество подобных «маленьких тонкостей» были придуманы Волковым.
В повестях Волкова звучит тема любви к родине, чего нет у Баума. Дороти у американского писателя вместе со своей семьей, в конце концов, переселяется в страну Оз, где жить легче и приятнее, чем в унылом Канзасе. Элли у Волкова при всей своей любви к Волшебной стране, стремится вернуться в родной дом.
– Пошлите меня на родину, в Канзас, к папе и маме…
– Ты из Канзаса? – перебил голос, и в нем послышались добрые человеческие нотки. – А как там сейчас… – Но голос вдруг умолк, а глаза Головы отвернулись от Элли.
– Я из Канзаса, – повторила девочка. – Хоть ваша страна и великолепна, но я не люблю ее, – храбро продолжала она. – Здесь на каждом шагу такие опасности.
– А что с тобой приключилось? – поинтересовался голос.
– Дорогой на меня напал Людоед. Он съел бы меня, если бы меня не выручили мои верные друзья, Страшила и Железный Дровосек. А потом за нами гнались саблезубые тигры… А потом мы попали в ужасное маковое поле… Ох, это настоящее сонное царство! Мы со Львом и Тотошкой заснули там. И если бы не Страшила и Железный Дровосек, да еще мыши, мы спали бы там до тех пор, пока не умерли… Да всего этого хватит рассказывать на целый день. И теперь я вас прошу: исполните, пожалуйста, три заветных желания моих друзей, и когда вы их исполните, вы и меня должны будете вернуть домой.
– А почему я должен буду вернуть тебя домой?
– Потому что так написано в волшебной книге Виллины…
– А, это добрая волшебница Желтой страны, слыхал о ней, – молвил голос. – Ее предсказания не всегда исполняются.
– И еще потому, – продолжала Элли, – что сильные должны помогать слабым. Вы великий мудрец и волшебник, а я беспомощная маленькая девочка.
– Ты оказалась достаточно сильной, чтобы убить злую волшебницу, – возразила Голова.
– Это сделало волшебство Виллины, – просто ответила девочка. – Я тут ни при чем.
– Вот мой ответ, – сказала Живая Голова, и глаза ее завертелись с такой необычайной быстротой, что Элли вскрикнула от испуга. – Я ничего не делаю даром. Если хочешь воспользоваться моим волшебным искусством, чтобы вернуться домой, ты должна сделать то, что я тебе прикажу.
Глаза Головы мигнули много раз подряд. Несмотря на испуг, Элли с интересом следила за глазами и ждала, что они будут делать дальше. Движения глаз совершенно не соответствовали словам Головы и тону ее голоса, и девочке казалось, что глаза живут самостоятельной жизнью.
Голова ждала вопроса.
– Но что я должна сделать? – спросила удивленная Элли.
– Освободи Фиолетовую страну от власти злой волшебницы Бастинды, – ответила Голова.
– Но я же не могу! – вскричала Элли в испуге.
– Ты покончила с рабством Жевунов и сумела получить волшебные серебряные башмачки Гингемы. Осталась одна злая волшебница в моей стране, и под ее властью изнывают бедные, робкие Мигуны, жители Фиолетовой страны. Нужно им тоже дать свободу…
– Но как же это сделать? – спросила Элли. – Ведь не могу же я убить волшебницу Бастинду!
– Гм, гм… – голос на мгновение запнулся. – Мне это безразлично. Можно посадить ее в клетку, можно изгнать из Фиолетовой страны, можно… Да, в конце концов, – рассердился голос, – ты на месте увидишь, что можно сделать! Важно лишь избавить от ее владычества Мигунов, а судя по тому, что ты рассказала о себе и своих друзьях, вы сможете и должны это сделать. Так сказал Гудвин, Великий и Ужасный, и слово его – закон!