Страница 4 из 24
Это случилось в один из последних дней летнего времени. Ничего не предвещало пакостной беды. Парень жил тогда в одном из самых примечательных владений нового государства, что одурманившись идей безумного федерализма позволила своим субъектам жить так, как они того хотят. Юноша с семьёй был гражданином Норманнского Свободного Княжества, что расположилось на северо-западе бывшей Франции. И в один из солнечных прекрасных дней, разорвав полуденное спокойствие, они пришли.
Это была целая свора разукрашенных псов из правительства и общественных организаций. Даже не людей, а именно голодных собак, что так жаждали получения новых страданий от чужих людей.
Сначала в дверь постучали. Её открыл отец семейства, чем позволил в дом нахлынуть целую волну на вид нездоровых людей. Каждый вошедший был одет пёстро, разноцветно, словно на карнавале и тут начался сам спектакль.
Первым его решил открыть мужчина, облачённый в классический костюм розового цвета и с волосами, завязанными в шнуры. Его лицо умащали массивы пудры, а на глазах поблёскивала тушь. Он представился сотрудником Гранд-Ювенального управления и сразу же отметил свою нехитрую цель – забрать юношу из семьи. Все члены семьи были ошарашены, а следом пришла и тяжкая боль в сердце. Мать сразу же возмутилась, но её пыл быстро остыл, когда из-за спины вышла высокая мужеподобная крупная женщина, одетая в классический клоунский костюм – с париком, разноцветный и сумасбродным макияжем.
– Ваш ребёнок виновен в страшном преступлении, – нагло заявила женщина. – В его школьном поведении виднеются тенденции к старым и, как их раньше называли – традиционным ценностям, иначе, ваш ребёнок обвиняется в тоталитарном традиционализме!
И как только женщина договорила, из толпы послышался голос полный недовольства, наглости и безумной спеси и к тому же безумно противный:
– Наш мир свободных ценностей не потерпит такого! Чтобы кто-то смел, пускай даже в мыслях и словах, покушаться на наши свободы, да не бывать этого! Ваш щенок преступник!
– Объясните, что тут происходит, – спокойно потребовал отец семейства.
Тут из толпы подался хиленький на вид парень. Он был низок и худощав, а одежда, представленная жёлтым костюмом, как у арлекина, повисла на нём подобно мешку.
– Я Миранда, – грубоватым мужским голосом начал человек, – юристка, приписанная к Антисексистскому Княжескому Управлению, позвольте мне пояснить, что произошло, в канве закона.
– Хорошо, – бессильно кинул отец.
Тут вышел другой человек, полностью одетый в латексный костюм, и только кожаная жилетка покрывала его тело, помимо остальной чёрной материи.
– Я школьная учительница вашего отпрыска, – спокойно начал человек, но тут же перешёл на более резкие тона. – Вчера, он имел дерзость заявить, что хотел бы, когда вступит в отношения, то именно в отношения с девушкой и однополые браки и свадьбы с вещами не приемлет для себя.
И тут, как назвала себя, юристка, тихим и спокойным голосом пояснила, в чём пресловутое правонарушение:
– Это прямое и самое грубое нарушение Федерального Закона «О привилегиях ЛГБТПАиПНА», а именно раздела четвёртого – «Преступления против возможного становления ребёнка одним из ЛГБТПАиПНА». А также прямое нарушение Брачного Кодекса, раздела шестого – «Преступления против брака». Статья третья – «публичное выступление против сожительства и вступления в брак с неодушевлёнными субъектами права и вещами».
– Так же он говорил, что представительницы женского пола слабее физически и хотел бы, чтобы его, как он выразился – избранница, сидела дома и следила за хозяйством.
– Ну а здесь он нарушил несколько статей Феминистского Кодекса, говорящих о независимости и физическом равенстве мужчин и женщин, а именно – раздел второй – «Покушение на физическую независимость женщины» и раздел первый – «Опаснейшие преступления против равенства», статья первая – «Непризнания абсолютного равенства». – Так же бесстрастно и спокойно прокомментировала юристка.
– Ну и наконец, самое страшное и мерзкое правонарушение вашего подонка…
– А то, что она называет моего ребёнка «подонком» нормально? – возмутился отец.
– Свобода слова! – воскликнула юристка.
– А если я её… обматерю или унижу?
– Это будет уже оскорбление чувств либерально-прогрессивных «вестников свободы».
– Тише… так вот, он посмел заявить, что наша Конституция является в доработках.
– А здесь нет правонарушений, – неожиданно заявил мужчина, считавший себя женщиной.
– Как нет!? – громогласно удивилась учительница. – Это же сомнение в Конституции!
– Ладно, хватит, – оборвал набирающую силу тираду служащий Гранд-Ювенального Управления и, повернувшись к отцу семейства, задал вопрос. – Вы кто приходитесь ребёнку?
– Я папа, отец.
Служащий управления лицо обратил в гримасу отвращения, словно попробовал на язык кислый лимон.
– Ну, вы же знаете, что эти слова не одобряются в нашем обществе. Это может обидеть феминисток, ЛГБТПАиПНА и все остальные гендеры или идейные представительства о семье и особенно это оскорбляет членов антисемьи. Поэтому, не нужно. Не следует себя так называть. Именуйте себя как Родитель Мужеподобного Гендера.
– Но в законе, же нет прямого запрета на эти слова, – возмутился отец.
– Просто, не нужно, – чуть искривив губы в кривой улыбке, начал слуга Управления и продолжил. – Я пришёл вас известить – у меня повестка в суд.
Мать, от услышанного упала на диван, а слуга бесчеловечной системы, что именовало себя «добром» и прикрывалось благими намерениями, продолжил:
– На вас подали коллективный иск в суд следующие федеральные службы: Министерство Феминизма и его Антисексистское Управление, Гранд-Ювенальное Управление по этому же субъекту, Министерство Свободы и его управление Подавление элементов «вредящих свободе». Также, к ним присоединились следующие региональные органы: Министерство Свободы и Министерство Феминизма Норманнского Демократического Княжества, и все их управления, – и чуть выдохнув, слуга Управления, желая поскорее закончить эту фантасмагорию, продолжил. – Ну а также к ним присоединились: «Союз ЛГБТПАиПНА», «Феминистское содружество», «Антисексистская ассамблея» и «Комитет по правильному воспитанию».
И после того, как список всех недовольных был оглашён, человек из Управления подал повестку и попросил расписаться. Когда отец семейства ставил подпись, один из собравшихся, исказив голос в неимоверно противном и писклявом голосе, выкрикнул:
– Будете знать, суд встанет на нашу сторону! Вы больше не посмеете покушаться на нашу Свободу! В нашем идеальном мире нет места старым и архаичным ценностям! К чёрту мораль, у нас свобода, товарищи!
Работник Управления проигнорировал эти всплески эмоций и продолжил свою работу, заговорив уже более мрачным и тяжёлым голосом:
– А теперь, на основании Федерального Закона «О защите детей от противодействия вредоносным идеям» и Княжеского Указа «О соответствии стандартам свободы», вынужден изъять вашего ребёнка.
Эти слова пробежали подобно грому средь апрельского неба. Мать забилась в истерике и буквально умылась слезами, отец попытался воспротивиться, но понял – одно лишнее движение и его могут посадить за «Противодействие процессам свободы и справедливости». Он отступил.
И напоследок одна из женщин, наполненная гордыней и спесью, кинула старую, как кости земли фразу – «Встретимся в суде».
Юноша покинул собственный дом в семнадцать лет, за неосторожно сказанные слова, ведь как оказалось, мир свободы, и толерантности готовы были защищать целые легионы, которые порвут и сотрут в порошок всякого… во имя добра, конечно.
Потом был суд, проходивший в здании Муниципального Суда Сообществ. Да, Министерства и Княжеская Администрация решили отдать судебное разбирательство в отросток гражданского общества – Суды Сообществ, обойдя стороной государственный учреждения.
Естественно этот суд был с полнейшим разгромом проигран семьёй. Юноше становилось противно от одних воспоминаний об этом деле. А потом, по решению суда, ему Корпорация, которая искала кадры для себя, выдала дом в совершенно ином субъекте страны – Южный Диархат.