Страница 15 из 28
– Из всех твоих объяснений, Скар, мне становится понятным, что у тебя возникла проблема с денежными выплатами и по договору о ремонте, и за возвращение судовых документов! И из-за этих своих проблем, Скар, ты меня разбудил?! А у меня болит голова, единственным лекарством, способным меня вылечить от головной боли, – это ямайский ром! Но за эти сутки я его столько выпил, что в меня это лекарство больше не лезет! Тогда бы сон, нормальный человеческий сон, мог бы облегчить мои мучения и страдания! Ты же, придурок, меня постоянно будишь этими своими по-детски наивными рассказами! Ну, ты, Скар, тогда мне честно признайся в том, какую такую проблему современный маг не может или не способен решить! Я не понимаю, какая проблема с деньгами, у тебя, Скар, может возникнуть?! Прочитал свое магическое заклинание, немного потряс руками или попрыгал бы на месте, и ты наколдовал бы … Ой, ты уж меня, Скар, извини, в этом виновата моя больная и к тому очень глупая голова, ты не наколдовал, а наворожил столько золотых флоринов, сколько тебе нужно было бы расплатиться за свои долги! Да, Скар, ты уж сам займись всеми этими делами, дай больному человеку немного, хотя бы до утра, поспать! –
Через секунду мой старпом Борг уже негромко похрапывал с присвистом. Как только что мне стало ясным Борг по своей жизни вообще не имел проблем!
2
Куранты над городской ратушей отбили одиннадцать часов вечера. Настала пора думать о месте своего ночлега. Последние два вечера, когда рабский ошейник навсегда покинул мою шею, я ночевал в том месте, где меня заставала полночь, иными словами говоря, я ночевал там, где придется. Пару раз я заглядывал в закуток прежнего шкипера биремы, расположенный на нижней палубе, но грязь и его неухоженность – это ни в коей мере не способствовало тому, чтобы я в нем оставался бы на ночь. Прежде чем оставить своего старпома и постараться самому себе найти свободное местечко для сна, я осмотрелся вокруг и от удивления присвистнул.
Несмотря на то, что становилось совсем поздно, полночь вот-вот должна была наступить, верхняя палуба «Весенней Ласточки» начала как бы оживать. Отоспавшиеся за день, матросы понемногу начали отходить от своего тяжкого послепохмелочного синдрома-сна и подниматься на ноги. После суточного загула на берегу у них болело тело, руки и ноги, но, главное, головы у этих парней совсем не соображали, они прямо-таки разламывались и болели от выпитого рома. Всеми силами желая избавиться от всех своих болей, к тому же из-за полного отсутствия лекарств на биреме они решили свое здоровье поправить привычной работой. Проснувшиеся матросы, глядя друг на друга, и один за другим брались за швабры и ведра, чтобы приняться за мокрую уборку верхней палубы «Весенней Ласточки».
По этой причине я и присвистнул от охватившего меня удивления, впервые в жизни увидев, как моряки авральной работой по уборке палубы лечатся от своего сильнейшего похмелья! Еще одним, но более удивительным фактом для меня оказалось то, что в этот поздний час работой занялись одни только матросы, ни одного весельщика среди них я так и не увидел! Если уж по-честному характеризовать моих товарищей по работе на веслах, рабов-весельщиков, то многолетнее рабство убило в них все человеческие черты характера. Главное, за время своего рабства они напрочь забыли, как можно было бы трудиться, не думая о палке надзирателя. Если некоторые из моих бывших товарищей и решили вернуться на бирему, то лишь только для того, чтобы забраться в одну из своих свободных коморок и предаться сладкому сну. Таким своим поведением, сознательным уклонением от работы, они как бы наплевали на только что полученную ими свободу! Так как трудиться на благо всего экипажа или на благо своих товарищей по экипажу они явно не хотели и не собирались! Надеюсь, что теперь вы понимаете, почему я в свои расчеты на будущее своих бывших товарищей по веслу вообще не включал!
Ответственность за соблюдения порядка и чистоты на палубе и в различных отсеках судна всегда лежала и по сей день лежит на старшем помощнике капитана судна. Таким образом, в нашем случае, вся такая ответственность возлежала на старпоме Борге. Тот же, потеряв всякий стыд и совесть, после своего суточного загула отсыпался на верхней палубе! С юта мне было хорошо видно, как матросы, работая швабрами, поднимали с места и гнали прочь своих товарищей и приятелей, отсыпавшихся на палубе. Через некоторое время они приблизились и к спящему Боргу, но его стали аккуратно и осторожно обходить стороной, явно не желая его разбудить. Своей работой эти матросы палубной команды мне, наблюдателю со стороны, как бы еще раз продемонстрировали свое уважением к старшему помощнику.
Я начал расхаживать по юту, свое внимание переключив на самого же себя. Мою голову не покидала мысль о том, где же мне достать столько денег, чтобы завтра расплатиться с валенсийскими купцами. В тот момент у меня не было ни малейшей надежды на то, что мне удастся разыскать и вскрыть еще один тайник прежнего шкипера биремы. В моей голове возникла мысль о том, не перенести ли мне подписание договора на ремонт биремы и выплат по договору еще на один день позже?! Я даже начал просчитывать варианты такой своей просьбы. Но в этот момент в моей голове прозвучал вежливый женский голос.
– Скар, почему бы тебе немного не поработать?! Возьми швабру в руки и ею начни драить верхнюю палубу «Весенней Ласточки»! Такая работа тебе, наверняка, поможет немного охладиться, ты станешь лучше соображать! Если ты к купцам обратишься с просьбой об отсрочки с подписанием договора на ремонт и выплаты финансового гонорара, то они тебе перестанут верить и доверять! Тогда тебе вряд ли удастся вернуть судовые бумаги на бирему! Ты потеряешь не только «Весеннюю Ласточку», но и очень многое в своей новой жизни на Тринидаде! Прими мой совет и послушай совета своего лучшего друга, найди время и еще раз навести закуток прежнего шкипера этой биремы! Там своей магией пройдись по уголкам и закоулкам этой каморки! Может тебе посчастливиться, и ты в этой каморке еще кое-что найдешь!
В этом незнакомом женском голосе прозвучали мне хорошо знакомые интонации, словно меня снова в чем-то попеняла жена. Но в тот момент у меня не было времени на личные разборки и на выяснение личных обстоятельств. Я подошел к ближайшему матросу, со всем старанием своей шваброй драившего палубу, мысленно к нему обратился с вопросом.
– Паренек, ты не поможешь ли мне добраться до каморки вашего бывшего шкипера?
За два дня анархической свободы матросы палубной команды биремы начали ко мне привыкать, как к новому и не говорящего голосом шкиперу. Еще вчера старпом Борг им разъяснил, что у меня заболели голосовые связки. По этой причине я не могу говорить громким голосом, но мой шепот матросы обязательно услышат. Так что на мою просьбу этот восемнадцатилетний парень ни слова, не говоря мне в ответ, швабру отставил в сторону, жестом руки он меня пригласил следовать за ним.
Каморка или личное помещение прежнего шкипера биремы находилась на нижней палубе слева по борту, перед закутками-нишами рабов весельщиков. Небольшая площадь нижней палубы была со всех сторон отгорожена ширмой-занавесом. Так что шкипер, находясь в своей каморке мог слышать и при желании, отдернув занавес, мог увидеть все то, чтобы не происходило на этой палубе.
Разумеется, в тот момент, когда матрос меня подвел к этой каморке, то на нижней палубе не было ни единого человека. Рабы-весельщики, как только получили увольнительную, заодно и свободу, то всем кагалом отправились в город пьянствовать и блудить. Ни один из них пока еще не вернулся на борт биремы, видимо, пока еще не успели потратить все свои золотые флорины. Так что нижняя палуба биремы не только полностью обезлюдела, на ней нельзя было услышать ни единого человеческого голоса. К тому же на этой палубе не горело ни единого факела, здесь было очень темно, как простые люди говорят: «было так темно, хоть глаза выколи»! Но в этой темноте я неплохо ориентировался. Когда мы по трапу по ступенькам спускались не нижнюю палубу, то мое зрение само собой приспособилось к этой темноте. Через мгновение в ней я видел так же хорошо, как и при дневном свете!