Страница 6 из 12
Кухня выглядела бедно. Даже шторки на окнах были маленькие и какие-то слишком подержанные. Холодильник стоял невпопад, занимая собой приличную часть маленькой кухоньки. На рабочем столе возле мойки стояла грязная посуда, на плите красовалась большая кастрюля с торчащим половником. На обеденном столе, за который хозяйка усадила Люси, также было полно грязной посуды. Относительно чистым был лишь стол-тумба в углу возле плиты, куда и направился Лёня.
Пока пацаны занимались своим делом, она подкурила сигарету и протянула заплаканной девушке:
— Будешь?
Та лишь кивнула и молча взяла сигарету.
— А теперь, — спокойно заговорила хозяйка, подкурив ещё одну сигарету, — рассказывай.
— Я, — Люси то подымала, то опускала глаза, не зная, как и что сказать.
После некоторых её волнительных попыток встать и уйти, Ольга всё же смогла уговорить гостью рассказать о случившемся. Вернее, она начала за неё словами:
— Тебя изнасиловали. Да?
После этих слов девушка сначала обомлела и молча смотрела некоторое время на неё, а потом снова начала истерически рыдать. Оля не стала останавливать потоки слёз, поскольку знала, что той нужно выплакаться. Знала, через что пришлось пройти бедняжке.
***
Июнь 1991 года
— Хозяйка! — кричал высокий мужчина лет сорока, в строгих классических чёрных брюках, такой же классической рубашке бледно-голубого цвета и в галстуке.
Он совершенно не вписывался в здешний пейзаж. Конец улицы не был застроен высокими элитными коттеджами. Здесь жили простые люди в простых домах. За деревянными заборами можно было увидеть самые обычные дворики. Где-то лаяли собаки, где-то тут и там по двору валялись детские игрушки, где-то было чисто и перед домом красовался цветущий садик. Множество деревьев, разросшихся за много лет, создавали приятную тень, дающую спасение от палящего летнего солнца.
— Есть кто дома?! — несмотря на то, что никто не отзывался, мужчина упорно продолжал кричать.
Наконец, его крики были услышаны, и к калитке вышла невысокая чернявая девушка:
— Дядь Вить, чего кричишь почём зря? Мамка занята, не может она сейчас выйти.
— Скажи ей, что я сильно не задержу, — не ответив на вопрос, сказал мужчина, которого девушка назвала дядей Витей.
— Мамка сказала, что не может, — продолжала настаивать проказница, повиснув на заборе.
— Оля, будь умницей, позови маму или дай я зайду, — и он уже шагнул было к калитке, но остановился, обернувшись.
Метрах в пятнадцати от него стояла машина. Водитель, увидев, что мужчина машет ему рукой, взял папку и рюкзак и вышел из машины.
— Олечка, передашь маме кое-что? — спросил дядя Витя.
— А что мне за это будет? — хитро улыбнулась Оля и тут же стала такой серьёзной, что даже повзрослела. — Мамку из-за ваших дел батя чуть не вбив.
— Деточка, я твоему бате уже всё объяснил, так что не бойся, — терпеливо вёл переговоры мужчина, пока водитель приближался к нему.
— Олька, чего ты гостя за калиткой держишь?! — послышался крик из глубины двора.
— Ма, то дядь Витя опять шось хоче від тебе! — ответила Оля.
— Здрасте тебе, Виктор Геннадьевич. — поздоровалась хозяйка и подошла ближе. — Оля, пойди дай Пирату обед, я приму гостей.
Дочка скривила недовольную гримасу и пошла кормить пса.
Не сложно догадаться, что мужчина, так настойчиво ожидавший встречи с мамой черноволосой девушки, был ни кто иной, как Гава Виктор Геннадьевич. Странным может показаться: что уважаемый человек делает на окраине города, возле бедной хижины.
На самом деле, тому было несколько причин. Во-первых, Татьяна Васильевна, мать нашей знакомой Ольги, выращивала лучший в городе сорт конопли. Дом их стоял в самом тупике улочки, как раз на самой окраине посёлка. Из окон детской комнаты виднелись обширные кукурузные поля, наличие которых способствовало стабильному росту бизнеса.
Во-вторых, Виктор Геннадьевич когда-то дружил с первым мужем Татьяны Васильевны, отцом Ольги. Всю жизнь он жил недалеко от Дергуновых, а при рождении девочки чуть не стал её крёстным отцом, но ему пришлось уехать за неделю до крестин в Грецию, так что пришлось брать в кумовья другого. И лишь лет пять назад он переехал со всей семьёй в коттедж, расположенный в элитном районе посёлка, откуда было рукой подать до городского вокзала.
Как случилось, что Татьяна Васильевна и Виктор Геннадиевич сблизились, история умалчивает, но всем известно, что через некоторое время после смерти Юрки, родного отца Оленьки и Коли, дела семьи Дергуновых пошли вверх, а Виктор Геннадиевич довольно часто навещал вдову.
Даже когда она снова вышла замуж, Гава продолжал приходить, но уже заметно реже и всё чаще встречи проходили прямо на улице, а иногда в салоне начищенного до блеска Форда.
Водитель принёс рюкзак с папкой и тут же вернулся к автомобилю. Облокотившись на капот, остался ожидать.
Татьяна Васильевна впустила гостя, и вместе они зашли в дряхлое помещение, называемое летней кухней, но по факту служившее больше неким складом.
***
Оля в свои семнадцать стройностью фигуры не отличалась. Она была невысокого роста, коренастая, поэтому чаще всего ходила в спортивном костюме, а летом в шортах и свободной футболке навыпуск. Чёрные, как смола, волосы в основном были небрежно забраны в пучок на макушке или хвостик сзади. На смуглом круглом лице хоть и с трудом, но всё же пробивались сквозь десятислойный загар упрямые веснушки. Человеком она была добродушным и весёлым, но только если ты случайно не перешёл дорогу ей или её близким.
Будка Пирата стояла в трёх метрах от летней кухни, поэтому, поставив псине миску с кашей и потрепав его по холке, Ольга тихонечко приблизилась к двери, за которой скрылись мама с дядей Витей. К сожалению, слышно было плохо, но кое-какие обрывки фраз ей всё же удалось расслышать:
— Послезавтра Серёжка собрался везти детей… — тараторила Татьяна Васильевна, — … заберёшь.
— Что ж, — ответил баском Виктор Геннадиевич, — по срокам должны справиться.
Из-за смачного чавканья Пирата и шума внутри (непонятно было, то ли бумага шелестит, то ли мать мешки перетаскивает) разобрать дальше ничего нельзя было. И тут вдруг так громко, что Оля с перепугу чуть не упала (голос был прямо возле двери):
— Ты моих недорослей не видала?
Из-за двери послышался невнятный голос матери. Оля быстро отскочила обратно к будке, лихорадочно что-то выискивая на земле. Поняла, что это будет выглядеть подозрительно, метнулась к дому и упала на скамью, что была пристроена у входа в дом.
Дверь летней кухни открылась и первым вышел дядя Витя:
— Если увидишь этих бездарей, скажи, чтоб сегодня дома были.
— А что случилось-то? — следом вышла и мать Ольги, подозрительно зыркнув на дочь. — Они ж, наверное, как всегда бродят по стройкам с Сашкой.
— Племяш приехал… Не мне же с ним няньчиться.
— Ну, увижу, передам конечно. Хотя, я ж дома буду… Оль, слышь?
— Чё, ма? — девчушка сделала вид, что задумалась.
— Увидишь Серёжку с Эдиком, скажи, что отец дома срочно ждет.
— Ага, — Оля сразу расслабилась, развалившись на скамье, — щас они меня и послушали.
— Твоё дело передать, а уж они сами поймут, что да как, — строгим голосом произнесла Татьяна Васильевна.
— Да поняла я, поняла.
***
В половине четвертого Оля отправилась за младшим братом в детский сад, который находился на территории нового микрорайона по соседству.
Совсем недавно их жил массив, как называли посёлок городские жители, лишь с двух сторон граничил с городом.
Южная часть посёлка упиралась в магистральную железную дорогу, которая отделяла микрорайон от города. С западной стороны частные дома окружали швейная фабрика и хлебный завод, за которыми расстилался другой, ещё крупнее, Северный микрорайон, на территории которого были построены две школы и три детских комбината, о чём Чкаловские жители могли только мечтать. К северо-западу, рядом с фабрикой, огромную территорию занимала воинская часть, где свою службу несли молодые парни и зрелые мужчины со всей Украины. Там же, рядом, чуть севернее, расположился небольшой военный городок, за которым были раньше лишь поля и фермы.