Пятый крестовый поход

– Мой конь повредил ногу, когда корабль на мель сел, поэтому я даже не знаю, как теперь быть. Хромой конь не товарищ.

– Вот черт, Данфельд, сам беден, а ничем не дорожишь! Конь-то у тебя хороший, хоть бы пожалел его! Конь что человек, только говорить не умеет. Оставишь его там, в трюме, а сам пешком пойдешь, барон?

– Отстань, Кассель, я сам разберусь.

– У меня для тебя коня лишнего нет. Так и есть – пешком пойдешь!

– И пойду, не гордый.

Герберт фон Данфельд оставил Касселя и направился к пальмовой роще в надежде подстрелить какую-нибудь дичь. Покидая судно, он захватил с собой меч и колчан со стрелами. Вспоминая свою возлюбленную Хильду, Данфельд, весело насвистывая песенку, не спеша приближался к зарослям. Какая-то птица выпорхнула из-за деревьев, взмыв над берегом. Данфельд остановился и развязал колчан. Он вытащил лук и приготовил стрелу на случай, если покажется еще кто-нибудь. И его надежды не замедлили оправдаться. Когда до зарослей оставалось не более ста шагов, прямо на него полетела еще одна птица. Барон мгновенно вскинул лук и натянул тетиву. Стрела пронзила птицу в самом начале полета, и она упала неподалеку от Данфельда. Он, усмехнувшись необыкновенной удаче, пошел за добычей. Но вот над ним пролетела еще пара птиц, а в кустах кто-то зашевелился. Было хорошо слышно, что там медленно передвигаются. Данфельд тихо поднял птицу и всмотрелся в заросли. Никого. Наступила тишина. Он положил добычу за пазуху и, вложив стрелу в тетиву, осторожно пошел вперед. Вдруг в кустах промелькнуло человеческое лицо, послышался треск сломанных веток и ржание лошади. Данфельд бросился на шум, но поздно – он лишь увидел, как среди пальм быстро исчез какой-то всадник.

Данфельд понял, что за потерпевшими кораблекрушение крестоносцами следили. Ничего хорошего от этого ждать не приходилось. Возможно, что скоро нагрянут гости. И он побежал обратно к кораблю, чтобы сообщить об этом остальным.

Все, что только можно было взять с погибшего корабля, было выгружено и сложено рядом в большую кучу. Из трюма вывели шесть перепуганных лошадей. Моряки во главе с капитаном собрались вместе, а немцы сгрудились поодаль вокруг Арнольда фон Касселя. Барон теперь был одет в кольчугу и опоясан мечом. Он выразил общую мысль – надо разбить лагерь и дожидаться решения моряков о возможности или невозможности починки корабля.

Данфельд еще издали стал кричать, что враг следит за ними и всем надо готовиться к обороне. Воины Касселя и моряки растерялись, не понимая, что бы это значило. Еле переведя дух, жадно хлебая предложенную ему воду, подбежавший Данфельд все подробно рассказал.

– Мы не знаем, в каком количестве появится противник и когда он появится! – резюмировал Кассель. – Как думаешь, Данфельд, нам здесь обороняться или на корабль возвратиться?

Оба барона имели малый военный опыт, основанный только на нескольких сражениях в Сирии, и потому не знали, что лучше предпринять в сложившейся ситуации. Но враг не дремал и заставил их принимать решение немедленно. В пальмовой роще появились всадники, и очень быстро заросли напротив потерпевших кораблекрушение превратились в кавалерийские ряды.

– Эх, сейчас бы частокол да ровик небольшой! – проговорил Кассель.

– Черт возьми! – воскликнул Данфельд. – Скорее на корабль. Там можно укрыться.

– Думаешь, они не пойдут за нами, раз уж решили атаковать? Посмотри, их не так много, наверно чуть больше сотни. Мы справимся.

По команде сеньора воины стали подтаскивать ящики и остальной скарб один к другому и возводить из них полукруглый редут, открытый со стороны моря. За пару минут импровизированное укрепление было построено и все немцы и французские моряки укрылись за ним, ощетинившись оружием.

Атакующие на конях и верблюдах были бедуинами, чьи разведчики давно заприметили чужаков. Бедуины думали быстро расправиться с непрошеными гостями, которые наверняка не являлись приверженцами Аллаха, а заодно и пограбить их.

Когда до немецкого редута оставалось не более трехсот шагов, бедуины дали залп из луков. Стрелы накрыли отряд Касселя, производя в нем опустошение. Не все имели щиты, да многие и не смогли спастись за ними от смертоносного ливня. Более двадцати человек было ранено или убито. Моряки, бросив редут, все побежали к своему кораблю, за ними вслед устремились несколько людей Касселя и Данфельд, кричавший другу, чтобы и он спасался. Однако следующий выстрел бедуинов пришелся именно в спины убегающим по волнам. И трупы почти всех жаждавших укрыться за кормой и в трюме корабля, ощетинившиеся стрелами, словно ежи, плавали у берега.

Крестоносцы Касселя застыли в ожидании страшного мига, когда враг навалится на них всей силой. Барон успел подумать о сыне, прежде чем арабский скакун прямо перед ним легко перепрыгнул редут и копье всадника скользнуло по плечу Касселя. Бедуины лавиной хлынули на редут.

Отряд Касселя постигла быстрая смерть. Одни погибали под ударами копыт, другим отрубали головы ятаганы и пронзали копья. Но немцы сражались и умирали как львы. Вспарывая мечами холеных арабских скакунов, перебивая их тонкие ноги, они падали замертво, увлекая за собой врага.

Не прошло и четверти часа, как торжествующие крики «Аллах акбар» вознеслись с берега в бескрайнее голубое небо. Оставив своих погибших, а их насчиталось тридцать человек, а также убитых коней и верблюдов, бедуины, взяв из ящиков все, что представляло для них цену, скрылись в пальмовой роще.

Красное небо давило на голову и било как по наковальне, красный прибой в глазах тянул вниз. Острая боль в груди не давала подняться, да еще правая рука была чем-то сильно зажата. Он снова попытался встать, но даже опереться на свободную руку не смог. Только стон выдавал в нем еще живого человека. В ушах стоял нестерпимый звон, и ему казалось, что это служат мессу по его душе. Тошнота накатила со страшной силой, и он вновь провалился в темноту.

Он очнулся, когда его кто-то встряхнул и повернул на спину.

– Слава Богу, он жив! – сквозь туман донеслось до его расстроенного сознания.

– Очнитесь, барон!

– Здорово его потрепали.

– Да не дергай ты так, Клаус, руку вывихнешь. Какой тяжелый ваш господин фон Кассель! Я аж спину надорвал!

– Давайте, поднимаем!

Барон полностью пришел в себя, только когда его усадили и обмыли лицо морской водой. Боль в груди стала еще сильнее. Тошнота вновь подступила к горлу.

– Черт! Он сейчас опять потеряет сознание! Михель, держи господина!

– Э! Да у вашего барона ребра сломаны! Клаус, вон сколько убитых, сними с кого-нибудь рубаху да потуже перевяжи своего сеньора. Михель, у тебя еще осталась вода? Дай барону попить.

Когда все эти процедуры были сделаны, барон смог немного прийти в себя и соображать. Боль чуть приутихла, и он старался дышать неглубоко.

Арнольд фон Кассель огляделся. Он сидел, прислонившись к ящику, служившему основой редута, а повсюду лежали трупы. Перед бароном стояли его два воина – здоровые молодые парни Клаус и Михель. Рядом Герберт фон Данфельд копошился в сумке убитого бедуина.

– Мы победили? – еле выдавил из себя Кассель.

– Да как вам сказать, господин барон?.. – нерешительно промямлил Клаус. – Все убиты. Только мы и остались.

– Победили, Кассель, конечно, победили! – проворчал Данфельд. – Раз мы остались живы – значит, уже победа.

– Как же вы смогли? – прошептал барон.

– Успели добежать до корабля и там и укрылись, – пояснил Данфельд, шныряя по сумкам двух других убитых врагов. – Сначала притворились, что нас убили, мы полежали в волнах немного, а потом потихоньку до трюма добрались, пока эти чертовы отродья ликовали. Тут еще капитан был немного живой, да вот только умер. Он нам кое-как объяснил, что Дамиетта, в которую мы плыли, должна быть где-то на востоке.

– Кони? – выдохнул Кассель и закашлялся.

– Кони наши разбежались, когда тут всех перерезали, но три вернулись. Остальных, наверно, сарацины захватили. Сейчас соберем всю воду и провизию, что найдем у погибших, и тронемся в путь. Посиди немного, дружище, пока мы тут покопаемся, наберись сил, путь, возможно, неблизкий.