Страница 29 из 42
— Д…д…да… — промямлил тот, — в чём-то вы правы.
Обалдеть. А шансы Савелия растут — судя по тому, что он сумел прислушаться к словам мерзкого и неприятного адмирала, он обладает на редкость здравым мышлением.
"Вот и славненько", — подумал я, завершая сеанс поджопниковой терапии. Еще раз хорошенько вымыл руки, в последний раз глубоко и горестно вздохнул, подхватил сидящего на раковине кота и нырнул в жаждущую адмиральского тела толпу.
* * *
"Груминг и огораживание. Всё это сплошной грумминг и огораживание", — думал я, с тоской выслушав очередной доклад. Передавшая мне своё выступление Луиза Надежда, к сожалению, была не властна над регламентом, и выступать я должен был не в первом десятке.
И хотя на выступление отводилось не более десяти минут, до меня очередь дошла только спустя долгих три часа. Всё это время я был вынужден выслушивать шаблонные, словно написанные под копирку выступления других кандидатов.
Первую часть своего выступления каждый дорвавшийся до трибуны лидер посвящал восхвалению своих соратников. Не забывая при этом, естественно, прочесть пару здравниц в свой адрес. Вторая часть так же предсказуемо и шаблонно отводилась врагам. В ней выступающий подробно и с примерами рассказывал, почему союз с этими, этими и этими сидящими в зале крысоухими собаками принципиально невозможен.
Да, да, вы не ослышались. Все услышанные мной выступления на посвященном борьбе с засухой съезде не содержали ни одного предложения на тему "Как, собственно, с этой засухой бороться". Выступающие сводили старые счеты и решали внутренние проблемы.
Что, с одной стороны, играло мне на руку, так как повышало мои шансы на успех. Но навеивало дурные воспоминания о родине — у нас, если присмотреться к политическому процессу, ситуация один в один вырисовывается.
Так что своё выступление я едва не проспал. Хорошо, что временно реабилитированный Скрепыш напомнил. Я поднялся к маленькой трибуне, прокашлялся и толкнул речугу. С места и в карьер.
— Люди, римляне, братья… и сестры! Граждане всех полов, возрастов и религий, к вам обращаюсь я, друзья мои! Вот уже более десяти лет вы страдаете от засухи, организованной вероломной Корпорацией! Не буду перечислять все неисчислимые бедствия, которые на вас навлекла засуха, — это вы знаете лучше меня. Не буду рассказывать обо всех ужасах, которые вас ждут, если вы ее не остановите. Я даже не стану хаять Корпорацию, которая хоть и мерзостна сверх всякой меры, но эффективно выполняет свою функцию, поскольку была создана такой. Я спрошу, что вы сделали, чтоб эту засуху остановить?
На этих словах в зале недовольно зашушукались. Было очевидно, что такая постановка вопроса, когда вместо привычных ритуальных поплёвываний в адрес Корпорации я начал искать виноватых среди присутствующих, вызывает отторжение.
— Вот конкретно ты, — я показал пальцем на сидящего в первом ряду Савелия, — что сделал ты, чтоб прекратить засуху?
— А что я мог сделать? — взорвался уже достаточно невзлюбивший меня епископ. — Что вообще можно сделать с этим корпоративным чудовищем? Перед тем, как критиковать нас, сначала скажи, что ты сделал сам.
— Я птица не вашего полета — я здесь проездом. Что я сделаю, я скажу немного позднее. А пока я скажу, что должен сделать ты.
— И что же? — уперев руки в бока и буравя меня глазками, скептически спросил Савелий.
— Отринуть гордыню, — я развел руками, словно показывая фокус. — Корпорация действительно ужасна, огромна и стозевна. Нелепо даже думать, что ты одним каким-то действием сумеешь её побороть. Но именно это ты и делаешь.
— Ты только что утверждал, что я не делаю ничего.
— Именно. Ты ничего не делаешь, выжидая, пока представится возможность одолеть Корпорацию одним ударом. Вот тогда ты и вступишь в бой — когда увидишь, что у тебя есть шансы на победу. А такого шанса никогда не будет. Просто потому, что все остальные тоже ждут шанса. Корпорация уже победила в ваших сердцах, лишив вас веры в победу. Убедив вас, что вы ничто. Что ваш голос не значим. Что ничего нельзя сделать.
— И что ты предлагаешь? Атаковать, не имея ни единого шанса? — перебил меня Савелий.
— Перестать подчитывать шансы на победу. Корпорация не должна управлять твоей судьбой. Ей управляешь только ты.
— И Господь Вседержитель, — поправил меня Савелий.
— Верно, — кивнул я, — и Господь Вседержитель. И все ваши творцы, боги, демоны и прочее, прочее, прочее, — возвестил я, обращаясь к залу, — я не хочу пропустить никого из вас. Вы значимы, вы, а не Корпорация. Не оглядывайтесь на неё, когда принимаете решения. Не позволяйте Корпорации определять вашу судьбу. Выступите против зла здесь и сейчас. Просто делайте то, что должно, — ежедневно боритесь со злом.
Шушуканье среди сидящих в зале прекратилось. Я завладел вниманием аудитории. Рыбка заглотнула наживку. Довольно ухмыльнувшись, я отпил воды и продолжил:
— Мои слова банальны. Я не сказал ничего, чего вы не знали раньше. Так почему их не сказали вам ваши святые отцы? Хотите это знать? Ваших командиров устраивает засуха: прихожане сплачиваются, обнищавшие и отчаявшиеся люди вступают в ваши ряды, недовольные отложили мысли о бунте. Вашу верхушку засуха устраивает. Вас и меня нет. Давайте с этим что-то делать.
После этих слов в зале наступила практически полная тишина. В зале, помимо лидеров сект, было множество обычных прихожан, к тому же съезд транслировался, и я был уверен, что мои обвинения очень скоро разойдутся и будут цитироваться. Адмирал наёмников — колоритная личность, так что внимание я привлек и еще привлеку нешуточное.
Понимали это и отцы-командиры. Пустячок, их власть от моих слов и не пошатнется, но неприятненько. Паству придется успокаивать. Реагировать на угрозу. "Ничего, мужики, — подумал я, глядя на их кислые рожи, — будет и на вашей улице праздник". Вслух же сказал:
— Я не могу рассказать вам свой план. Он чувствителен к предательству. А здесь, — я окинул подозрительным взглядом зал, — множество людей работают на Корпорацию. Не буду пока называть имен, — тут я пристально посмотрел на Савелия, — но я их знаю.
Взбешенный Савелий полез на сцену, но его вовремя остановила Луиза Надежда, поймав… даже не берусь гадать за что.
— Главное, что вы должны знать, — план у меня есть. Есть и силы, способные реализовать его, — вы ведь не забыли, что я адмирал?
— В отставке! — крикнул с места Савелий. На него зашикали со всех сторон.
— Не буду комментировать эту хулу от завистников, — отмахнулся я, — главное, что вам нужно знать, — это то, что я могу быстро решить вашу проблему. За крайне небольшую сумму — в пятьдесят миллионов эргов. Примерно по миллиону с каждой из присутствующих здесь конгрегаций.
— Это неприемлемо! — продолжал кричать Савелий. — Это просто курам на смех!
Собственно, именно для этого я и довел его в туалете до истерики. Толстенький адамит, как я успел заметить, не пользовался тут большой популярностью. Его терпели, но не более того. Так что, заставив его активно выкрикивать обвинения в мой адрес, я задействовал простейший психологический механизм: желающие критиковать меня люди были вынуждены оказаться по одну сторону баррикад с Савелием. А это, уж поверьте мне на слово, совершенно не то, чего может желать разумный человек.
— Если ваш храм беден, — продолжил я, — гол как сокол, то наш вольный флот может рассмотреть просьбу об отсрочке. Когда зазеленеют поля и вернутся туристы, заплатить будет проще.
— Правильно я понимаю, — вмешалась в разговор Луиза Надежда, — мы оплачиваем устранение засухи уже после реализации плана?
— Совершенно верно, — расплылся в улыбке я, — сейчас от вас требуется только согласие… и символический задаток.
— Насколько символический? — хитро прищурилась девушка.
— Сто тысяч с церкви, — отмахнулся я.
— Мы не будем платить, — раздался выкрик с задних рядов, — Конгрегация веганов Северного Квадранта против любого насилия!